Глава 4

– Мистер Скрябин^[4], – произнес Герберт Гувер, встречая у порога своего кабинета особо уполномоченного посла в США от Советского Союза. – Рад вас видеть. Как вы добрались?

– Быстро и с комфортом, – произнес тот, пожимая протянутую руку. – Дирижабли крайне комфортны. Не трясет, не качает, можно разместиться с удобством, и почти так же быстро, как на самолете. Перелет ведь без промежуточных посадок.

– Славно! Прошу, – сделал Гувер приглашающий жест, дабы гость проходил в помещение.

Зашли.

Разместились.

Заказали кофе.

– Я слышал, что у Советского Союза появились проблемы, – осторожно начал Герберт Гувер. – Сможет ли он выполнять свои обязательства?

– Вы о той заварушке, что намечается в Прибалтике и Финляндии?

– Да, но не только…

– Погодите, – перебил его Скрябин. – Вы, видимо, не в курсе.

– В курсе чего?

– Осенью 1928 года Михаил Васильевич договорился с представителями Великобритании и Франции о том, что Прибалтика и Финляндия войдут в состав Советского Союза. И вся эта возня – просто небольшое цирковое представление для сторонних наблюдателей. Но это, само собой, между нами. Предавать огласке это не нужно.

– А утопление Королевского флота – это тоже следствие договоренности?

– Вполне. Считайте это игрой. Ведь ответственность за эти взрывы никто до сих пор не взял. Поначалу было ирландские повстанцы что-то заявили, но потом отреклись. Так что… – развел руками Скрябин.

– Но всем же известно, что это сделал Союз.

– И у вас есть доказательства? – усмехнулся Скрябин. – Вот то, что в текущих обстоятельствах это заявление удобно для решения ряда задач, – тут да, я соглашусь с вами. Кроме того, вы же не хуже меня знаете манеру англичан обвинять нас безосновательно. Они ее переняли у поляков, которые сочиняли в былые времена массу самых безумных небылиц про русских.

– Вы говорите странные вещи…

– Идет передел мира. Формируются новые центры силы. Старые же, такие как Великобритания, пытаются выжить и не потерять слишком много. Они ведь стоят в одном шаге от того, чтобы французы начали открыто занимать их колонии.

– У Франции для этого нет флота.

– Пока нет. Точнее, его недостаточно. Но они уже заложили четыре новых линкора. Остатки же Королевского флота можно легко уничтожить, урезав до такого состояния, чтобы даже текущий французский флот справился. Так что… Нет, их сейчас сдерживает не это.

Повисло долгое молчание.

Герберт Гувер задумался, пытаясь осознать услышанное. Обычно ведь дела делали иначе…

– Или вы думаете, отчего Михаил Васильевич так спокоен? Как и мы все, – произнес Скрябин, нарушая тишину. – Франция не заинтересована участвовать в серьезной войне. Зачем ей еще одна бойня? Тем более в такой конфигурации…

– Вы хотите сказать…

– Я хочу сказать, что вся заварушка не продлится долго. Маленькая локальная война. Так что можете не переживать – Советский Союз выполнит свои обязательства в полном объеме. И защитит территорию Соединенных Штатов, контролируемую федеральным правительством.

– Я рад это слышать.

– Собственно, ради этого я и прибыл…

К маю 1931 года США развалились на несколько больших осколков. Аккурат по экономическим зонам.

Федеральное правительство, которое продолжало именовать себя США, удерживало Новую Англию, Нью-Йорк и Среднюю Атлантику. Плюс-минус. Это была самая развитая с промышленной точки зрения территория. Однако ни сырья своего в достатке, ни еды – особенно еды! – у них почти не имелось.

Средний Запад, который лежал к западу от США, провозгласил некое Содружество под эгидой Великобритании. И концентрировал в своих руках одну из важнейших житниц региона. С чуть-чуть развитой промышленностью и определенной сырьевой базой. Туманный Альбион хапнул этот регион потому, что Канаду требовалось снабжать продовольствием. И какое-либо развитое производство в колониях в рамках идеи развития Великобритании было запрещено.

Южные штаты, выращивающие традиционно технические культуры для промышленности и сахарный тростник, возродили Конфедерацию. Получив поддержку и покровительство Парижа. Очень большую. Ибо французской промышленности это самое сырье, да еще задешево, было очень важно и нужно, так как давало мощный импульс развития.

Аляска, Гавайи и кое-какие еще острова отошли к Союзу.

Западное же побережье пока находилось в состоянии сплошной анархии. И, учитывая тот факт, что оно было очень слабо развито, до него не было никому дела. Во всяком случае, пока. Ископаемое сырье – да. Но куда его возить? Через Содружество и Конфедерацию к федератам? Так они не пропустят, ибо враждебны. В Англию? Далеко и невыгодно. В Японию? Еще хуже – англичане сразу активизируются и заколют этот вопрос радикальными методами…

Хотя, надо сказать, именно Япония стала очень активно облизываться на западное побережье. Теоретически. Потому как возможности туда зайти не имела.

Но главное, конечно, происходило на восточном побережье, где враждебность Содружества и Конфедерации по отношению к Федерации грозила вылиться в серьезную войну. Даже несмотря на то, что в отличие от 1861 года федеральное правительство не пыталось восстановить контроль над утраченными территориями, корпус РККА вряд ли бы смог отсидеться в покое. Зачем война? Так ни Лондону, ни Парижу этот мощный промышленный узел в Новом Свете был не нужен. Вот они своих новых сателлитов и накручивали. А те и рады стараться. Ведь, отделившись, они пытались всячески продемонстрировать, будто бы они другие, дабы оправдать это самое отделение. И стремительно превращались в этакие анти-США двух разных форматов.

Фрунзе же выстраивал обновленную Российскую Империю в ее новой вехе – Советском Союзе – на разделении труда. Каждый регион должен был на чем-то специализироваться. И быть несостоятельным автономно, то есть отделиться не мог бы без фатальных последствий для экономики. И видел остатки США – Федерацию – как очень выгодное приобретение. В перспективе.

– Вы понимаете, почему ни Содружество, ни Конфедерация не открывают полноценных боевых действий? – спросил Скрябин.

– Разумеется. Сырье и продовольствие. Особенно продовольствие. Это лето мы еще как-то продержимся. Но зима… Она явно будет долгой и сложной.

– Собственно, ради этого я и прибыл. Советский Союз готов осуществить поставку вам продовольствия.

– Сколько?

– Достаточно, чтобы предотвратить у вас голод.

– И что вы хотите взамен?

– Денег, чтобы оплатить это продовольствие, у вас нет, а те, что есть, – ничего не стоят. Но оно и не нужно. Сейчас это лишнее. Мы поставим продовольствие. Правительству. Вы введете продовольственные карточки и постараетесь предотвратить голодные бунты. Иначе пока не получится. Взамен мы хотели бы получить от вас тоже некоторые товары. Например, нам известно, что у вас на складах лежит полсотни 16-дюймовых пушек, которые вы делали под свернутую корабельную программу. Мы хотели бы, чтобы вы их доделали и запустили производство новых. Предприятия ведь у вас все еще существуют. А нам они очень нужны.

– Зачем, если не секрет?

– Береговые батареи в первую очередь. Кроме того, нас интересуют корабельные башни главного калибра под них. Те, что вы делали для линкоров типа «Колорадо». И кое-какие еще товары судостроительной тематики.

– Паровые турбины?

– В том числе, – улыбнулся Скрябин, доставая из-за пазухи список того, что Союз интересовало.

По задумке Фрунзе этот небольшой осколок былого величия США мог бы стать специализированным промышленным районом. Да, производить 16-дюймовые пушки, снаряды и прочее у себя под боком было бы неплохо. Но это долго… Очень долго. А тут уже все готово. Нужно просто кинуть клич и вернуть разбежавшихся рабочих, которым месяцами не платили зарплату. Не всех же перевезли в Союз, совсем не всех.

На самом деле Скрябин лукавил.

Мощные береговые батареи, конечно, интересовали Советский Союз. По мнению Фрунзе, такие орудия и в начале XXI века могли наделать дел. Особенно если их оснастить активно-реактивными управляемыми снарядами. В будущем. Тем более в таких местах, где не требовалось бить на сотни километров. Но и про корабли он не забывал.

Линкоры типа «Пенсильвания», «Нью-Мексико», «Теннесси» и «Колорадо» обладали очень близкими параметрами. Во всяком случае, по корпусу – самой дорогой их части. Одна беда – первые три типа были вооружены 356-мм пушками, по три штуки в башне, и только «Колорадо» – парами 406-мм. Вот и было решено провести их глубокую модернизацию. Заменить орудия, поставить современную систему ПВО, противоторпедную защиту, носовой бульб с подруливающим устройством и силовую установку, превращая в дизель-электроходы. Доводя нормальное водоизмещение до формальных тридцати пяти тысяч тонн, оговоренных в договоре. Через что предполагалось получить десять вполне современных и мощных линкоров, способных выступать очень серьезным аргументом на международной арене. Малой кровью. Ибо корпуса – самое сложное – уже и так были готовы.

Понял это Гувер или нет – неясно. Но он очень оживился.

После того как Союз получит флот, он мог с чистой совестью кинуть своего партнера, поступив в лучших традициях англосаксонской цивилизации. Ведь воевать ради интересов США ему не с руки. Зачем? А раз он оставался верен своим договоренностям, то в представлении президента и остального истеблишмента имел какие-то цели и интересы скрытые и непонятные. И вот они прояснились. Может быть, и не все, но все выглядело вполне достоверно. Получение современной корабельной артиллерии главного калибра в нужном объеме – аргумент. И еще какой! Не так много стран в мире могли изготавливать полноценные 16-дюймовые морские пушки с длиной ствола 45–50 калибров. США, Великобритания да Япония. Причем у США были лучшие образцы.

– И это еще не все, – улыбнулся Скрябин.

– Слушаю вас внимательно.

– Нам известно, что вы занимались разработкой 18-дюймовых морских пушек. У вас сохранились по ним наработки?

– Насколько я знаю – да. Даже где-то одно или два орудия сохранилось.

– Прекрасно. Мы заинтересованы в том, чтобы вы возобновили работы по этому направлению. Сначала, конечно, доделка 16-дюймовых и выпуск снарядов к ним. Это приоритетное направление. Потом запуск производства новых 16-дюймовых орудий и лейнеров к ним. И только потом работы по 18 дюймам. Они нас интересуют, но не настолько сильно.

– Для береговых батарей?

– Безусловно. Ведь договор об ограничении морских вооружений не разрешает ставить на корабли такие артиллерийские установки.

– Без всякого сомнения, – усмехнулся Герберт Гувер и подмигнул.

Скрябин сохранил невозмутимость и никак не отреагировал на подобные намеки. На этом они и распрощались.

А несколько минут спустя в том же кабинете началось совещание, участники которого сидели в помещении неподалеку и слушали трансляцию переговоров. Тут стояло несколько микрофонов, звук с которых собирали в единый поток и выводили на колонку – специально для данного случая. Еще и записывали синхронно на советский же магнитофон.

– Что вы думаете по поводу предложения, озвученного Скрябиным? – напряженно спросил Гувер.

– Выглядит подозрительно, – озвучил мнение вице-президент.

– Согласен, – кивнул государственный секретарь. – Эти красные явно что-то хотят, но помалкивают.

– Разве? – спросил министр обороны. – Вы хоть представляете, какие проблемы в получении этих орудий? Тем более для них.

– А что у них не так?

– У них почти под основание все судостроение после Гражданской войны уничтожено было, – заметил президент.

– Ну…

– Вот то-то и оно, – не унывал министр обороны. – Много стран такие пушки делают? А хорошие? А почему? У Франции ничего достойного нет, а если бы и было – не продаст. У Великобритании только пушки Бринка, но их мало. А то, что у них на корабли ставится, – дрянь. Еще японцы есть, но у них тоже все не слава богу. И они тоже не продадут.

– Почему же? – оживился госсекретарь. – Если Союз согласится обменять территориальные претензии на 16-дюймовые пушки – они их ему охотно продадут.

– Вы полагаете?

– Я уверен, – улыбнулся госсекретарь, человек, отвечающий в США за внешнюю политику. – Во всяком случае, мне докладывали, что такие разговоры в Токио ходят.

– Эта ловушка с Маньчжурией у него вышла славной, – с улыбкой заметил министр финансов. – Он просто выдаивает бюджет Японии без всякой стрельбы. И когда тот окончательно прохудится, все материковые владения Японии можно будет брать голыми руками.

– Да, но долго ли она продлится? – возразил министр обороны.

– Если честно, господа, я не уверен в словах Скрябина. Мне кажется, он блефует, – произнес госсекретарь.

– В чем же?

– В том, что намечающаяся война – договорная. Я достаточно хорошо знаю настроения в Лондоне и убежден – и король, и весь истеблишмент переполнены решимости поставить на место зарвавшихся русских.

– Надо же… Беда! – фыркнул министр обороны. – Мерзкие русские покусились на святое право англичан покушаться на их жизни! Это ни в какие ворота не лезет! Варвары!

– Не юродствуйте, – недовольно произнес президент.

– А я и не юродствую. Если кто не знает, то я хочу напомнить: именно англичане с французами и затеяли революцию в феврале 1917 года, после чего началась эта русская катастрофа, которая унесла людей больше, чем Великая война на полях сражений у любой, даже самой пострадавшей страны. Причем била эта война по тылам. Этакий марш Шермана к морю, после которой Россия осталась лежать выжженной и разоренной пустошью.

– Благодаря этой революции такие, как Фрунзе, смогли прийти к власти! Им англичан целовать нужно, а не устраивать то, что они затеяли! – раздраженно заметил госсекретарь. – Хочу вам напомнить – именно Фрунзе стоял за той статьей Муссолини.

– Это не доказано!

– Это всем известно!

– Как отметил Молотов, – хмуро заметил президент, – если нет доказательств, это все домыслы. Да, удобные. Но мы не можем исходить в своих выводах из чьих-то фантазий.

– Англичанам достоверно известно, что всю эту историю с финансовым интернационалом Фрунзе рассказал покойному Гинденбургу за год или более до всех этих событий.

– Гинденбург мертв, – твердо сказал президент. – Доказательств нет, не так ли? А англичане – сторона заинтересованная. Мало ли что они говорят. Вот откуда Муссолини узнал – это вопрос. Но Фрунзе как источник таких сведений не выдерживает никакой критики. Потому что неизвестно, откуда сам Фрунзе об этом знает. Это же обычный полевой командир повстанцев. Он, в отличие от того же Троцкого или Бухарина, не был приближен к банкирам, контролирующим ФРС. Впрочем, и эти двое не знали и максимум догадывались. Простые исполнители.

– Это другой вопрос.

– Это главный вопрос. Если Фрунзе не мог это знать, то как он мог что-то сообщить Гинденбургу или Муссолини? Что за выдумки?

Все замолчали, задумавшись.

– Я полагаю, у нас нет права поддаваться искушению подобного рода провокаций. Англичанам выгодно нас рассорить с русскими. Особенно сейчас. Так что они будут для этого делать все от них зависящее. И уж вот такие байки пускать просто обязаны. Наша же задача – отсеивать их, не поддаваясь манипуляциям.

– Если Фрунзе не сообщал ничего Муссолини, то что же получается? – задумчиво спросил вице-президент.

– Что, соврав в одном, англичане могли вам, господин госсекретарь, соврать и в другом. Не так ли? – произнес спикер палаты представителей. – А значит, их версия о том, что именно русские устроили взрывы в Портсмуте, Лондоне и Скапа-Флоу, могут быть или ложью, или заблуждением.

– А кто тогда?

– А кому это выгодно?

– Нам, – криво улыбнулся президент.

– А еще?

– Японцам, французам, возможно, немцам и итальянцам. Возможно. И это я не беру совсем туземные страны.

– Вы думаете, что японцы смогли бы провернуть такую операцию? – усмехнулся госсекретарь. – Вздор! Тем более что ряженых полицейских видели. Вполне европейской внешности.

– Японцы могли нанять европейцев.

– Исключено. Англичане бы узнали. Их там было много. Такого не утаишь.

– Немцам не до того, – произнес министр обороны.

– Да, пожалуй, – кивнул госсекретарь. – Тогда остаются французы и итальянцы. Французам выгоднее всего. Уничтожение Королевского флота позволяет им вновь попытаться вернуть свое старое положение. Итальянцы же… Я не понимаю мотивов их поступков. Мне кажется, что Муссолини красуется. Ему нравится быть обличителем. Но ради этого устраивать такие сложные операции… Не верю…

– Остаются французы, – хмыкнув, подвел итог президент. – Они и могли сделать, и имели с этого большие выгоды. Да и настроения антианглийские в Париже сильные.

– И они сейчас хотят участвовать в карательной операции против Союза?

– А почему нет? Как там говорится? Держи своих друзей близко, а врагов еще ближе? Тем более что у англичан осталось еще много кораблей. Не удивлюсь, если они постараются найти способ от них избавиться.

– А мне нравится версия Скрябина! – громко произнес министр обороны.

– Чем же? Зачем этот цирк нужен?

– Французы спешно перевооружаются. Так что им жизненно важно провести испытание нового оружия в бою. Ради чего они даже пожертвуют несколькими дивизиями. Возможно. Но серьезной мясорубки, скорее всего, не будет. Она им не нужна. Да и делить с Союзом ей нечего.

– А мировую гегемонию?

– Для этого нужно идти ва-банк. В том числе и на мясорубку, если потребуется. Вот англичане – да, возможно, готовы рискнуть всем. Но сколько у них войск? Сильно меньше, чем у французов. Сколько-то уже под рукой. Сколько-то поднимут по мобилизации ветеранов Великой войны. Максимум дюжину дивизий или около того, я думаю. Это если быстро. Для Союза эти силы какой-либо смертельной угрозы не представляют. Особенно если у них у самих танки вроде тех, что они нам поставили.

– А что там?

– У него лобовая броня шесть дюймов да бортовая в три. Я знаю, что́ у англичан на вооружении стоит. И поверьте – этим всем барахлом бороться с такими танками будет ОЧЕНЬ сложно.

– Значит, у англичан вся надежда на французов?

– Да, которым, как вы понимаете, нужно решать свои вопросы, а не сходиться с русскими насмерть. И что-то мне подсказывает, что англичанам в эту кампанию ой как не поздоровится.

– Ваши бы слова да Богу в уши, – фыркнул госсекретарь.

– Хорошо, господа, давайте подведем итог. Итак, что мы имеем? Предложение от Союза поставлять нам продовольствие. В качестве оплаты они хотят морские пушки, башни, снаряды и прочее корабельное имущество. Кто согласен?