День тринадцатый

Люди начали собираться на площади перед мэрией, как раз под билбордом с рекламой безопасного будущего. С этого плаката улыбалась уже не мама с детьми, а пара пенсионеров. Предполагалось, видимо, что они уже слегка выживают из ума и могут потеряться. Хотя, если бы вы присмотрелись к карте не фоне, то могли заподозрить, что эти милые старички в душе тайные маньяки и охотятся на малолетних, поскольку отметки их местоположения находились там же, где и отметки детей на плакате с мамой. Однако это было бы поспешное суждение, скорее, просто с дизайнера потребовали все доделать к вечеру.

В отличие от старичков на билборде, на площади под ними никто не улыбался. Народ стягивался в центр маленькими группками. Об этом собрании или – если уж называть его так, как обозначили потом в новостях – об этом протестном митинге нигде заранее не объявляли и планов никто определенных не строил. Однако весь город тему поголовной чипизации населения обсуждал активно. Как водится, организовались и группы, чатики и каналы во всяких сетях. Градус дискуссии в них непрерывно поднимался, спор велся о том, что же теперь делать и как это все остановить. Догадайтесь – кто принимал во всех обсуждениях наиживейшее участие?

***

Эдик не только переписывался. Уже на следующий день после того, как он повздорил с отцом, в общественной переписке стал сбиваться костяк из наиболее активных противников чипизации. Стали появляться предложения каких-то реальных действий – записать видео с протестом, выйти на пикеты, а то, гляди, и митинг собрать.

Раньше Эдик только припечатал бы их язвительным словцом. Он полагал такого рода мероприятия бесцельной и безрезультатной суетой и никогда бы из своего удобного программистского кресла ради такой ерунды не вылез. Вот будет внятная идея и конкретный достойный ее представитель, тогда может и стоит дергаться, а иначе это все только посмешище.

Он и сейчас занес было пальцы над клавиатурой, чтобы виртуально хихикнуть, но вдруг остановился. В нем все еще довольно жарко тлело раздутое отцом возмущение. Его можно понять – стоило Эдику начать успокаиваться, как он вспоминал, что его сняли с финансирования, а это вполне пылкий хворост для раскаленных угольков праведности. Голодные всегда, знаете ли, отчетливее видят идею. Переписываться мало! Надо что-то физически сделать отцу назло!

Взгляд Эдика уперся в аватарку одной из активисток в чате, с которой весело улыбалась довольно симпатичная девушка с рыжей прической, с веснушками и огромными очками на тонком носу. Эдик задумчиво щелкнул мышкой, чтобы раскрыть фотографию пошире. Потом нашел страничку девушки в сети и еще задумчивее перелистал другие фотки. Может быть, она и не дотягивала до достойного представителя внятной идеи, но до стоящей кандидатки на личную встречу – вполне!

«Да, давайте завтра в оффлайне встретимся, – написал Эдик. – Чего тут время тратить?»

Рыженькую звали Катя, и вживе она оказалась не менее улыбчивой, чем на фотографиях. Несмотря на общую хрупкость, она обладала теплым грудным голосом. В пылу обсуждений она то и дело смешно поправляла свои большие очки запястьем. Этот жест повторялся буквально каждые несколько секунд, а Эдик наблюдал за ним, забавляясь, а оттого все больше пропитываясь симпатией. Сам того не замечая, он при случае оказывался к Кате все ближе и ловил ее взгляд все чаще. Что уж тут говорить – дело известное! Эдик далеко не первым в истории примкнул к делу революции из-за женщины.

У него довольно давно не было близкого общения с девушками – хотя бы ближе расстояния вытянутой руки. С тех пор как он вернулся из областного центра, у него не случилось никаких постоянных отношений, а непостоянные он не знал, где искать. При своей фрилансерской работе он из дома и выходил-то нечасто.

Однако даже без учета катиной привлекательности быть протестным активистом оказалось довольно весело! Совершать общие усилия с группой энтузиастов-соратников, куда лучше, чем одиноко биться в комментариях с сетевыми идиотами – совсем другой энергетический обмен.

Народ подобрался разный: очкастый толстячок – учитель истории, два веселых бармена из затопленного подвального бара, тощий мосластый журналист из местной газеты, пара девиц из малярного училища. Последние с Катей конкурировать не могли, одна – полненькая хохотушка, не эдиков тип, а у второй были лошадиные зубы.

Обсуждали разные варианты действий, сошлись на том, что надо вести контрпропаганду: объяснять всем, почему чип – это плохо. Эдик принялся постить мемы и тексты в духе: «Объясняю доходчиво и по пунктам…», кто-то занялся подготовкой листовок, чтобы расклеивать на дверях домов и магазинов, третьи – плакатами для пикетов. К сожалению, Катя примкнула ко второй группе и от Эдика временно отдалилась.

В хлопотах пролетели два дня. Главной темой споров было – не попытаться ли устроить общегородской митинг, однако никак не удавалось сойтись во мнениях. Кто-то полагал, что стоит лишь намекнуть и все сбегутся на площадь, кто-то возражал, что придет три калеки и, с медийной точки зрения, это будет хуже, чем вообще не собираться.

На третий день Эдик предложил:

– Давайте, хоть на пробу такую идею в сеть кинем. Анонимно. Посмотрим, кто как откликнется.

С ним согласились, и он написал в нескольких самых популярных городских каналах прямо и незамысловато: «Вы как хотите, я пойду к мэрии прямо сейчас! Надоело это все! Кто согласен – приходите, у нас в городе гулять не запрещено!»

В ответ кто-то внезапно опубликовал фото входа в мэрию с подписью: «А мы уже здесь! Ждем!». Отозвались другие и стало ясно, что Эдик попал в общественный нерв. Активисты подхватили листовки с плакатами и побежали присоединяться к ими же спровоцированной акции.

Так Эдик вплотную приблизился к мысленному представлению самого себя – напомню: лидера, бойца, наставника, личности из передовых отрядов человечества. А если учесть, что плечу к плечу с ним в первой шеренге теперь бежала еще и рыжая Катя, то станет понятно, почему Эдик чувствовал себя счастливым и оттого почти всемогущим.

***

Когда Эдик с Катей и другими соратниками добрался до площади, там уже кучковались отдельные группки людей. Надо ли их как-то организовывать? Может, что-то надо покричать? Этого ни Эдик, ни его приятели толком не знали. Пока просто развернули плакат: «Чипу в зад никто не рад!!!». Эдик закинул в чаты пару фотографий, на которых людей казалось больше.

«Идем, идем!», написали ему, словно он нетерпеливо постучал в чью-то дверь.

И действительно – народ прибывал все активнее и к часу дня площадь уже вся была заставлена людьми, включая проезжую часть. В выходящих на площадь улицах замер транспорт. Однако появились не только простые горожане, но и сотрудники специальных сил, призванные поддерживать порядок и не допускать ничего неутвержденного. Они же тоже читают чатики в группках.

Сотрудники в защищающих от населения костюмах переплетали локти, образуя ограничительные цепи между народом и мэрией. От летней жары эти костюмы, однако, бойцов не защищали. Наоборот, бойцы нагревались в них неимоверно и становились от этого красными, потными и злыми.

Население же пестрело разноцветными футболками, шортами, голыми плечами и коленками, а также наспех выписанными лозунгами: «Нет чипизации!», «Идите в свое будущее сами!», «Руки прочь от наших задниц!», и даже: «Утопнем свободными!» Жителей Экотауна можно было отличить по закатанным штанинам, сапоги уже не справлялись.

С правой, если смотреть на мэрию, стороны площади, поближе к цепям, в толпе бродил Эдик. За спиной у него был небольшой рюкзачок, из которого он то и дело доставал пачку листовок и раздавал их по одной всем желающим. Чувствовал он себя прекрасно, но хотелось чего-то еще чуть-чуть более героического.

– Гражданочка! Возьмите листовочку! – протянул он бумажку женщине, которая явно протискивалась к краю толпы с намерением с площади убраться.

– Не надо, – она попыталась обойти Эдика, но он почувствовал шанс для героя: разъяснить и наставить, и загородил ей проход.

– Подождите-ка! – он осмотрел на ней серый пиджак, такую же юбку до колена, строгие туфли. – Вы, похоже, из мэрии идете. Работаете там?

– Пропусти, – сказала женщина.

– То есть вы прямо из логова! – жизнерадостно воскликнул Эдик. – Как вас зовут?

– Никак, – женщина оглянулась в поисках другого пути, но вокруг толпа уже начинала уплотняться и скандировать: «Мэра! Мэра!».

– Не может быть, чтобы никак! Меня зовут Эдик, а вас? Ну скажите?

– Татьяна Геннадьевна.

Она пыталась наступать, чтобы обойти его то слева, то справа, но Эдик пятился перед ней, все время заступая дорогу.

– О, как сурово! Вы большой начальник?

– Я просто секретарша. Отпустили пораньше из-за ваших криков. Дай пройти.

– А вы чипированная, Татьяна? – Эдик решил, что отчество секретарше не по чину. – Или вас как приближенных освобождают? Не заботятся, наверное, о вашем безопасном будущем? А?

Татьяна остановилась. До этого она все больше смотрела вниз, выискивая куда ставить ногу, а теперь подняла глаза и внимательно оглядела Эдика.

– Возьмите листовочку, Татьяна. Тут написано к чему ведет тоталите… Тотлетаре… – попробуйте сами быстро произнести «тоталитаризм» и сразу станете к Эдику снисходительнее. – Тотальная слежка!

– А я тебя знаю! – вдруг сказала Татьяна и даже немного прищурилась. – В Экотауне живешь?

Эдик сдвинул брови.

– Там много кто живет.

– В первом корпусе? В апартаментах?

– А вы моя соседка, что ли? – так же язвительно спросил Эдик обратно.

– Нет, – сухо сказала Татьяна. – Но тебя знаю, Эдик!

Она вдруг выхватила у него из рук листовку.

– Тоже мне – борец за права обездоленных! – она скомкала листовку и бросила на землю. – Тоталитаризм!

Говорила Татьяна с таким напором и не очень понятным Эдику обвинением в голосе, что он, признаться, немного растерялся. Этого ей хватило, чтобы протиснуться между двумя соседними митингующими и вырваться на свободное место.

Эдик смотрел, как она цокает каблуками по довольно дырявому асфальту, удаляясь от площади. Туфли на невысоком, но тонком каблуке при опоре покачивались, и Эдик засмотрелся на то, как отрабатывают это покачивание ее лодыжки. Оказалось, что и у врага из логова мэра, они могут быть стройными и даже изящными.

Так Эдик сделал первый шаг на пути к разработке авторских табуреток, хотя и не знал этого. Каждый раз как мы делаем шаг, он к чему-то ведет. От всей души завидую тем, кто всегда знает к чему!

***

Анатолий Антонович исхитрился бросить в котел политической жизни не только родного сына, но и родную дочь. Она тоже оказалась на митинге, но в левой части площади и с братом не встретилась.

Честно сказать, Вика очень надеялась, что вся эта тема про чипы рассосется как-нибудь сама собой. С момента разговора с Костей в «Кубике» Вика старалась об этом даже не думать, потому что каждый раз у нее в голове вспыхивало воспоминание о щупальце, тянущемся к ее… Одним словом, неприятные это были мысли.

Однако было понятно, что рано или поздно придется что-нибудь ответить отцу, а значит надо как-то определиться. Несмотря на некоторую отвлеченность, Вика дурочкой не была и снова чувствовать себя тупой героиней ужастика не хотела.

Ключевым же моментом стало то, что эта тема в конце концов проникла даже в любимый викин инстаграм. Одна из девушек, постоянно писавшая про всякую косметику, вдруг опубликовала ряд советов о том, как замаскировать место имплантации чипа! Вика чуть не поперхнулась своим латте с миндальным молоком, которое она пила тем утром на террасе модного кафе в центре города. Хотя советы, надо признать, были вполне разумные – на дворе ведь лето, хочется купаться, а приличным купальником это место не закроешь.

Вика нахмурилась и посмотрела на проходящих мимо террасы людей. Их было довольно много и двигались они на удивление в одном направлении – к площади перед мэрией. Похоже, двигала их туда все та же тема. Вика поразмыслила.

Ей вдруг показалось, что если следы вживления чипа действительно так просто можно скрыть, то почти половина проблемы исчезает. Может, тогда можно с отцом и согласиться?

Поразмыслив еще немного, Вика пришла к выводу, что выглядеть человеком с хорошо аргументированным личным мнением по сложному вопросу проще всего, если это мнение иметь. Однако для этого его придется-таки составить. Она допила кофе, собралась с силами и отправилась на площадь.

На площади было солнечно, красочно от разноцветных одежд и довольно шумно. Вика не стала проталкиваться в середину, а, приглядываясь и прислушиваясь, бродила по краю, где народу было пожиже. В какой-то момент она добрела до линии крупных мужчин в форме, сцепившихся локтями. Лица у них были закрыты прозрачными щитками, на плечах и коленях защита, будто они на роликах кататься собрались.

Если Вика когда-нибудь таких и видела на фотографиях или на видео – то не присматривалась. В разноцветье гражданских одежд эта почти монотонно серая цепь выглядела мрачно и чужеродно. Догадайтесь, о чем по въевшейся блогерской привычке подумала Вика? Правильно! О том, как на этом фоне будет выглядеть она сама – в розовой футболке, белых шортах и с высветленными волосами. А, кстати, неплохо! Это можно будет запостить и заодно посетовать, мол, смотрите, что за ужас творится. Будет вполне актуальный контент! Она достала телефон, подняла его перед собой, повернулась к мужчинам в цепи спиной и стала ловить ракурс и момент, чтобы волосы хорошо лежали.

– Хватит щелкать! Убери телефон! – сказали ей в спину.

Вика не обратила внимания и повернулась в три четверти другим боком.

– Убери, говорю, пока не засунул в одно место!