***

Как и обещали солидные люди, все было хорошо, пока озеро Верхнее не решило прогрызть дыру в своем собственном ложе. И теперь, глядя на плещущуюся под окнами воду, Анатолий Антонович чувствовал себя жестоко обманутым. Как это можно было предусмотреть?! Почти триста лет – сколько тут стоит город – озеро спокойно лежало себе в холмах и прохудилось именно тогда, когда он принял неверное решение!

Такой чистой и острой обиды на несправедливость мира Анатолий Антонович не испытывал с тех пор, как в детском саду его поставили в угол за то, что колесо у желтого самосвала отломал другой мальчик.

Анатолий отошел от панорамных окон на реку, переместился в гостиную и посмотрел во двор. При беглом взгляде все было в порядке. Однако он знал, куда смотреть – в ливневые стоки. С третьего этажа их, конечно, в деталях не разглядишь, но в отверстиях под бордюром что-то подозрительно поблескивало и асфальт рядом был темным, словно его кто-то облизал влажным языком.

В целом, окружить Экотаун высокой набережной было неплохой идеей. Однако это займет несколько недель при самой срочной спешке. И все это время там, в глубине, вода будет уносить песчинку за песчинкой, ослабляя и без того болотистый грунт, расшатывая прореженные сваи и обнажая бетон не той марки. Анатолий Антонович поджал губы и нахмурился на мокрые пятна так, словно мог их загнать обратно в стоки одним взглядом.

Это ему, конечно, не удалось. Может, взгляд был недостаточно твердым, а может, потому что его отвлекли. Открылась дверь и в гостиную вошли Марина и Эдик.

– Покажи, покажи! – сказала Марина.

Эдик протянул отцу планшет, на котором прокручивалось какое-то видео.

– Глянь, что показывают!

***

Возможно, идея сделать интернет-коммуникацию центральной темой романа появилась у Эдика, как раз потому что он сам был активным ее участником. У него не было собственного блога, как у сестры, зато он был завсегдатаем комментариев в социальных сетях. Эта деятельность, увы, отвлекала его от будущей книги и не давала сосредоточиться – всегда же есть актуальная тема, жаждущая комментария! – однако оттачивала перо и снабжала материалом для художественного осмысления.

Неутомимо и порой неистово он разъяснял, осуждал, отстаивал, обрушивался, выводил на чистую воду. Порой в полемическом пылу он даже утверждал в одном комментарии то, что в соседнем опровергал. Ну, с кем не бывает!

Зато в процессе он замечательно себя чувствовал! Кто-то уделял время его рассуждениям или даже вступал в дискуссию, а это значит, он был кому-то важен, интересен или хотя бы кого-то бесил. Фактически только в процессе такого общения он чувствовал себя существующим. Что, впрочем, неудивительно – как еще узнать, существуешь ты или нет, если ни с кем не переписываться?

Единственным раздражающим моментом было то, что спорить приходилось в основном с идиотами. Даже найдись у них сколько-нибудь связная мысль, выражалась она косноязычно, криво и запутанно. Достойного оппонента удавалось найти нечасто. Сам Эдик был отчетлив, прям и блестяще краток. Он был в этом уверен. Возможно, потому что собственные комментарии перечитывал редко.

Побочным следствием сетевой активности Эдика была его осведомленность в том, что у людей на слуху в данный момент. Последнее время у всех на слуху был, собственно, разлив реки и особенно бедственное положение Экотауна. Интернет был забит фотографиями и видеороликами наводнения, их можно было найти везде, кроме городского новостного портала.

Люди возмущались, острили, приводили цитаты из предания о потопе – или уж сочиняли свои, кто разберет? Эдик, разумеется, не оставался в стороне, тем более что мог комментировать непосредственно с места событий. Его реплики закрывали диапазон от «Перестаньте паниковать, обычный паводок, может чуть подольше!» до «Если есть куда бежать – самое время! Не будь угроза реальной, мэр бы уже объявил себя победителем!», включая «Есть, о чем задуматься, достоверно знаю, что строители в городе отменяют отпуска».

Честно говоря, Эдик написал все возможное уже раза по два-три. Да и авторы фотографий стали уставать. Сегодня потоп стал на сантиметр выше – это же не новость, правда? И тут Эдик нашел эпическое видео. И не где-нибудь, а на канале «Dream-n-дрема» самого Дениса Дримкина – городской достопримечательности национального масштаба.

Этим видео Эдик и пошел поделиться с матерью.

– Надо отцу показать, – сказала Марина, вытирая руки кухонным полотенцем. – Пойдем, пойдем.

***

Видеоблогер Денис Дримкин был звездой в полной мере этого слова. Количество подписчиков у него на канале превосходило население нашего города почти в десять раз, и смотрели его по всей стране. Вероятно, из-за общей оптимистичности. Он снимал ролики под девизом: «Воплощу твою мечту!», хотя работало это не совсем так, как вам могло бы показаться.

Подписчики делились с Денисом заветными желаниями, а он их исполнял для себя. Кто-то мечтал поучаствовать в сафари – Денис отправлялся в Африку и вел живой репортаж. Кто-то хотел спрыгнуть с парашютом – Денис шел на курсы и снимал ролик камерой на шлеме. И далее все в таком роде: устраивал гулянку с кубинскими девчонками на гаванском пляже, залезал в архивы шотландского музея привидений, ел жареных скорпионов в Пекине. От желающих посмотреть, как Денис воплощает их мечту, не было отбоя. Как бы странно это ни было!

Такой ролик выходил раз в несколько недель. В остальное время Денис в эфире отбирал темы, планировал поездки или просто болтал со зрителями о том о сем, как правило, избегая острых тем.

С его доходами Денис мог давно переехать в столицу, причем почти любой страны, но он принципиально сохранял верность родным краям. Три года назад он перебрался в новенький тогда Экотаун, утаив это от поклонников в попытке сохранить приватность. Если он вещал из своей студии, то снимал так, чтобы в кадр не попадали окна, если выходил на улицу, то включал камеру подальше от дома. Однако невозможно устоять, когда эксклюзивные сюжеты скребутся прямо в твое окно. Денис изменил собственным правилам и включил телефон.

На записанном видео у одного из корпусов Экотауна был виден большой черный внедорожник, стоящий немного носом вниз. Вот он рывком дает задний ход, потом снова движется вперед, забирая левее. Морда его вдруг проседает под асфальт, навстречу выплескивается вода. Машина пытается снова сдать назад, но только наклоняется все больше. Отваливается вперед и вниз дверца, из проема выпадает здоровый мужик, оступаясь в заполненную водой яму. Он на четвереньках отползает в сторону, встает, оборачивается. К этому моменту от машины над водой остается только крыша, а через пару мгновений скрывается и она. Общая продолжительность видео – восемь с половиной секунд.

– Это не спецэффекты, друзья! – комментирует Денис, снова и снова повторяя фрагмент, в приближенном и замедленном виде. – Это реально произошло только что прямо у меня на глазах! Счастье, что человек выпрыгнул. До какого состояния надо было довести дороги, чтобы такое происходило? Я не специалист, но там же по идее должен быть песок, гравий какой-то. Вот посмотрите, посмотрите…

С этими же словами Эдик и появился на кухне, где нашел мать, а затем повторил их отцу в гостиной:

– Посмотри! Это два часа тому назад во дворе шестого корпуса! Теперь вся страна знает, что тут у нас…

Нельзя сказать, что это как-то обрадовало Анатолия Антоновича.

***

Господина мэра тоже.

День девятый

Через неделю после того, как господин мэр был расстроен видео с тонущим автомобилем, на городском новостном сайте появилось сообщение:

«В связи с неблагоприятными гидрологическими явлениями законодательное собрание города приняло закон о предупреждении ситуаций, угрожающих жизни и здоровью населения. В целях облегчения работы антикризисных служб и улучшении мониторинга обстановки закон содержит положение об обязательной имплантации вводимых на территории района устройств местоположения жителям города и других населенных пунктов, расположенных вдоль русла реки.»

Дальше следовало еще две страницы такого же изящного текста, объясняющие все выгоды от «использования устройств местоположения», под которыми подразумевались чипы, вживляемые непосредственно в представителей населения. Утверждалось, что это поможет проследить за тем, где находится ребенок или пожилой член семьи, четко сообщить о том, где произошло чрезвычайное происшествие. А самое главное – «быстро и эффективно оказать меры спасения в случае уноса гражданина водным потоком».

Контроль за тем, чтобы население не ускользнуло от собственной безопасности возлагался на силы правопорядка. Этой фразой сообщение и заканчивалось.

Население, однако, принялось читать между строк и, как водится, вычитало там много интересного. Говорили, что до этой мысли додумалось вовсе не законодательное собрание и даже не господин мэр – идею подали люди из «Полностроя».

– Сам подумай, – сказали они мэру, – под прикрытием наводнения ты станешь первым в стране, кто проведет эксперимент по чипизации. Наверху это понравится! – мэру убедительно показали на потолок. – А под это дело попросишь бюджет. И накинешь немного, чтобы на набережную хватило. Всем хорошо.

– А что, у вас уже и устройства есть? – спросил мэр. – Подсуетились?

– Брось. Это голландский гаджет, – сказали ему. – Нашу модель пока только в рюкзаке таскать можно.

Помните, что это вычитывалось между строк, поэтому слова могли быть и другие, но смысл, думаю, передан точно.

***

Лесобаза – главное хозяйство Анатолия Антоновича – располагалась к северу от города, выше по течению реки, прямо на берегу. От городского шоссе подъездная гравийка ныряла в большие, почти всегда открытые ворота. Сразу за ними справа стояло длинное здание типа «барак», где находились всякие нужные помещения, включая кабинет Анатолия Антоновича на втором этаже. В приоткрытое окно влетали голоса баритонального регистра. Мужики делились соображениями:

– Зачем-зачем? Неясно, что ли? Отслеживать нас будут…

– Совсем с цепи сорвались…

– А что им-то? Это только для бедных. Я слышал, сотрудникам всяким силовым категорически запрещено. Мол, для неразглашения служебной тайны.

– Будут записывать, куда ходил, чего говорил.

– Да брось… Звук-то они не передают…

– Говорят, чипы-то эти голландские. Чего они в Голландии – тоже своих отслеживают?

– Да сейчас! Там их собакам вживляют. Чисто, чтобы не убегала…

– Гонишь! У собак чипы в ошейниках. А эти для рогатого скота.

Возникла пауза. Последняя фраза требовала осмысления.

– Ох, валить надо… Я бы вот уже. Только некуда.

– Да ерунда все это отслеживание. Это просто хотят отвлечь народ. Чтобы не замечали, как тонем тут…

Много было и экспрессивных высказываний эмоционального характера, которые я приводить здесь не буду по соображениям эстетического характера. Анатолий Антонович, который к этой экспрессии был вполне привычен, думал о том, что мужики правы все одновременно. По его собственным сведениям от доверенных людей из мэрии, все так и было: там и отвлечь народ хотели, и проследить, а главное – запугать самых ретивых. Если кто сфотографировал что-то порочащее городскую управу – сразу можно узнать, кто в этом месте в это время был. За всеми подряд гоняться, конечно, не будут, но самых активных прижмут.

– А я не стану. Вот не стану и все! – доносилось из-под окна.

– Дурак, ты. Написано же – до середины лета все должны. А потом любой патруль, если ты на сканер не отвечаешь, может тебя повязать. И тогда уже спрашивать не будут. Лучше уж самому.

– А я думаю, если голландцы изобрели, может и неплохо. Зато можно будет за благоверной присмотреть.

– Не забудь только, что и она за тобой присмотрит.

Засмеялись.

Анатолий Антонович подошел к окну и прижал откинутую створку стеклопакета к раме. Стало тихо. Он подумал, повернул ручку в другую сторону и, отведя створку в сторону, сказал вниз:

– Народ, хватит галдеть. Работу не отменял никто.

Мужики покивали, побросали окурки, пошли кто куда. Один задержался.

– Слышь, Анатольтоныч, меня брусом загрузили на дальний километр. Да я как-то опасаюсь туда машину гнать.

– С чего вдруг?

– Пойдем, покажу.

– Некогда мне, Василич, бумаги ждут…

– Пойдем-пойдем. Там не просто так. Сам рассудишь…

Анатолий Антонович закрыл окно, вышел из кабинета и спустился по узкой лестнице. Василич повел его через всю базу мимо навеса над штабелями бревен и эстакады бетонного заводика, мимо жестяного ангара, где работала пилорама и хранилась обрезная доска, брус и покупная фанера, мимо огромной кучи песка, до самых ворот, выходивших на реку.

Сразу за воротами большой участок берега был превращен в причальную стенку – частокол из мощных вбитых в дно бревен. К ней обычно подходили речные баржи с песком, лесом, фасованным цементом и прочими полезными в строительстве вещами.

– Гляди, чего…

Анатолий глянул. Стенка из бревен едва возвышалась над землей, уровень же воды с другой ее стороны был значительно ниже. Обычно был. Сейчас вода текла почти вровень с берегом.

– Так я к чему. До дальнего надо через верхний мост ехать. А он же и так хлипкий. Вот думаю – мало ли чего…

Анатолий Антонович похмурился на реку. Опасения Василича были понятны. Ладно еще, если машина просто на том берегу застрянет – можно через городские мосты вернуться, а если он прямо под машиной осядет?

– Так чего? Ехать?

Внешне Анатолий Антонович своих соображений не выдал.

– Ехать конечно, – сказал он уверенно и ободряюще похлопал работника по плечу. – Иначе откуда я тебе зарплату возьму?

– Ну да. Ну да, – буркнул Василич неубежденно, но повернулся к своей машине.

– Если там и впрямь туго, – примирительно добавил ему в спину Анатолий, – поезжай через город.

– Так ведь это сто верст крюком.

– Лучше так, чем не доставить. Давай. Поезжай.

Хотел бы Анатолий Антонович, чтобы его тоже кто-нибудь одобрительно похлопал. То, что раньше казалось маловероятным, стало вдруг угрожающе близким. Мысленные картины будущего обступали Анатолия Антоновича со всех сторон. Ему было удобно разглядывать их на расстоянии, как экран в кинотеатре, а они увеличивались, надвигались медленно, но неумолимо, как речная вода, нависали, будто он заблудился в декорациях на театральной сцене. От этого было, мягко говоря, неуютно.

Главная же беда была в том, что ни одна из этих картинок не была законченной. Все они напоминали кадры из ужастика: темнота, в которой резкими вспышками проявляются какие-то контуры и тут же гаснут.

Завыла станковая пила. Ее звук, обычно радовавший тем, что работа идет, теперь только вгрызался в мозг, озаряемый сполохами мысленного стробоскопа. Анатолий вернулся в кабинет, попробовал сосредоточиться на накладных. Было душно.