В центре покоились два тела, если можно так назвать два изумрудных сгустка желе, по форме напоминающие людей. Они просвечивали насквозь, и внутри виднелись призрачные очертания сломанных костей и разорванных органов, точно жертв сдавили в огромном кулаке. Николай поморщился и наклонился над студнем. В районе головы что-то блестело – металлические фиксы на зубах, что остались нетронутыми и маленькими горошинами застыли внутри, а чуть выше в одном из тел виднелся шар цвета слоновой кости – искусственный глаз. До боли знакомая вставка из отполированного красного дерева вместо радужки с крохотным рубином посередине насмешливо смотрела на Акулова. Сомнений не было, перед капитаном лежали Юрка Косой и его очередной подельник. Этого отъявленного бандита, никогда не знавшего слова «совесть», Николай запомнил на всю жизнь, его самоуверенность и животную агрессию ничего не брало. Нахальный и на редкость удачливый негодяй легко брал сберкассы и грабил инкассаторов, не гнушался наркотиков и простого разбоя, а потом в лицо смеялся капитану милиции и даже в наручниках не терял присутствия духа, словно знал, что его не посадят, выйдет сухим из воды, он всегда издевательски спрашивал: «Что, опять не взял, мусор?» Злость красной пеленой упала на глаза.

– Выходит, не взял, – прошептал оперативник и до хруста в костяшках сжал кулак.

Огонёк лампы вдруг задёргался, зачадил, грозя потухнуть, Николай слегка тряхнул банку, чтобы керосин внутри растёкся и смочил фитиль.

– Кто это их так, товарищ капитан? – Подал голос Лукашев. – Или что?

– Пока не знаю, – Акулов выдохнул, отпуская бессильную и теперь бесполезную злобу, и продолжил спокойным голосом, ничем не выдавая душевного волнения. – Это мы и будем выяснять, лейтенант. Одного я похоже знаю, это Юрка Косой, имел с ним дело, когда был следователем в московском угро, а вот второго пока не опознать – фиксы у каждого первого зека есть. У них это всё равно что галстук у пионера. С Косым довелось… поработать. Надеюсь, хорошо помучился перед смертью.

– Да ладно вам, товарищ капитан. Каждый заслуживает второй шанс.

Николая передёрнуло, он поднял на молодого следователя настолько тяжёлый взгляд, что тот слегка подался назад, и выцедил сквозь зубы:

– Этот и первого не заслуживал.

Присел возле тела Косого и достал из внутреннего кармана пробирку с затычкой из пробкового дерева. Дядя Слава, а точнее Вячеслав Лаврентьевич Вермайер, архивариус, настоятельно просил собирать все любопытные образцы. Их вновь образованное Управление «О» ещё было в процессе переезда, и лабораторию развернуть не успели, но дядя Слава не хотел упустить ни одного интересного экземпляра. Капитан открыл флакончик, вытащил из ножен кинжал и кончиком срезал небольшой кусочек зелёного студня, положил его внутрь и спрятал в карман.

– Встречала подобное, Мария? – обернулся оперативник к напарнице.

Лейтенант покачала головой:

– Нет. Что за тварь, или оружие, ломает человеку все кости и превращает в желе? Их будто жевали или… переваривали.

Ненадолго повисла гробовая тишина.

– Венерина мухоловка.

– Что? – Не понял Николай.

– Венерина мухоловка, – повторил лейтенант Лукашев. – Хищный цветок такой есть. Он закрывается, когда насекомое попадает на листок, десять дней переваривает добычу, а затем раскрывается, а непереваренные остатки привлекают новых жертв.

Акулов вдруг ощутил, что за ними наблюдают, и оглянулся: небо затянули облака, корни дуба слились с чернотой ночи, тьма сгустилась, обступила три жалких лампы посреди древнего можайского леса, только огонёк лесника виднелся поодаль. Лукашев, сам того не зная, озвучил мысль капитана: их сюда заманили.

– Помогите! – вдруг донёсся из чащи протяжный крик.

Знакомый голос эхом пронёсся над лесом, и шапки-колокольчики грибов едва заметно задрожали.

– Неужели это… – нахмурилась Медведева, прислушиваясь.

– Помогите! – снова раздирающий душу крик.

– Да это же Фишман! – понял Акулов. – Какой чёрт дёрнул его в лес потащиться? Ладно. Лукашев, идите к леснику и возвращайтесь в сторожку, дальше мы сами. Медведева, за мной.

– Капитан, – лейтенант схватила его за локоть. – Это может быть ловушка.

– Значит, будем готовы, – ответил оперативник, и в его руке серебром сверкнул клинок.

***

Николай шёл на крик, держа фонарь поближе к груди, пламя дрожало и давало совсем немного света, а ветки, едва видимые в темноте, хлестали по лицу. Чертыхнувшись, он снова потряс керосиновый светильник, чтобы огонь стал чуть ярче. Им ещё не известно, кто или что убило тех людей, скорее всего, Косой с товарищем устроились на ночлег или привал и были застигнуты врасплох. Акулов вспомнил, что видел следы кострища, а рядом валялся котелок. Если это так, то каким образом Фишман, которого они оставили в избушке лесника охранять грибовницу, оказался совсем в другой стороне? Мимо них он пройти не мог – должен был увидеть свет ламп, значит, если всё-таки это действительно их водитель, его протащили мимо, зажав рот. Но так быстро? Что за тварь способна на такое? И теперь она заманивает их в ловушку.

Медведева рядом двигалась бесшумно, с грациозностью кошки перепрыгивая старые упавшие деревья.

– Не спеши, капитан, – тихо говорила она, пытаясь не сбить дыхание. – Иначе будет, как со стрыгой. Чуть оба концы не отдали.

– А что ты предлагаешь? Это явно голос Фишмана. Не знаю, как он оказался в той стороне, но явно не по своей воле. Он же в лесу от каждого шороха дёргался.

– Вот именно, он – приманка. Мы ещё ничего не знаем, поэтому действовать нужно осмотрительно, а не нестись на всех парах. От нас только этого и ждут. Скорее всего, Фишман ранен или уже при смерти. Это отличный шанс узнать больше о том, что убило тех двоих.

– Ты понимаешь, о чём говоришь? О чём меня просишь? – Акулов плечом пробивал путь сквозь сухие ветви сосен, сросшиеся будто специально. Он знал, что она права, думал о том же самом, но остаться в стороне не мог.

Медведева безразлично хмыкнула.

– Абсолютно. Эта информация может спасти гораздо больше жизней, чем мы сейчас.

Капитан не выдержал и развернулся:

– Да, я понимаю, что это приманка, и кто-то ждёт, что мы клюнем, но и Фишман ждёт спасения. Как старший по званию, приказываю идти за мной выручать товарища прапорщика. Приказ ясен?

– Так точно, – спокойно ответила Мария.

Николаю порой казалось, что лейтенант – бездушная машина, орудие, которому просто наплевать и на него, и на водителя, но ничего поделать с этим не мог. Вдруг он заметил, что у Медведевой нет лампы.

– А где светильник?

– Потух, – пожала плечами напарница. – Мне он не особо нужен.

– Как же. Держись ближе и будь готова.

Акулов не знал, каким образом Фишман оказался в другой стороне от избушки лесника, но голос точно принадлежал прапорщику. Самое паршивое, что отчасти Медведева права, если их водитель угодил в ловушку и стал приманкой, то скорее всего погибнет при любом раскладе. Капитан понимал, что идёт на поводу у неизвестного хищника, но выбора не было, он не мог позволить, чтобы из-за его медлительности или… трусости погиб товарищ.

– На помощь! – Раздалось совсем близко.

Оперативники обошли разросшуюся старую берёзу с покрытыми лишайником стволами, и фонарь выхватил из темноты низкую фигуру, отдалённо напоминающую человека.

– Кто-нибудь! – послышался слабый дребезжащий голос Фишмана.

Он обнял себя руками и слабо покачивался вперёд-назад, словно пытаясь убаюкать захлестнувший его ужас. Капитан медленно двинулся в обход, крепко сжимая клинок и в любой момент ожидая нападения неведомой твари, сердце выпрыгивало из груди, и адреналин растекался по венам, но никто не показывался; ни шороха листьев, ни треска случайной ветки не доносилось до ушей Николая. Медведева шла чуть позади, держа наготове пистолет Стечкина.

– Помогите! – снова вскрикнула фигура голосом водителя «Победы». – Здесь так темно и сыро.

Акулов дёрнулся, как от удара. Неужели Фишмана ослепили? Вот почему он не видел свет ламп и не звал на помощь раньше. Они обошли силуэт, но лес по-прежнему безмолвствовал. Акулов стоял напротив того места, куда должен смотреть Фишман, но он словно не замечал свет фонаря.

– Почему здесь так темно? – послышался тихий голос.

Капитан медленно приближался, держа лампу в вытянутой руке и постоянно озираясь, Медведева шла за ним, и это немного успокаивало бешеный ритм его сердца. Наконец, свет выхватил фигуру из темноты, упал на гимнастёрку защитного цвета, на сложенные на груди руки, на кирзовые сапоги и шаровары и на бледное, точно обескровленное, лицо Фишмана. Прапорщик смотрел на свои колени и покачивался, как ванька-встанька. Сильно пахло грибами, будто где-то недалеко тоже повалило дерево, и на его корнях выросли маленькие сморчки со шляпками-колокольчиками.

– Ближе не подходи, – прошептала на ухо Медведева, овеяв Акулова лёгким запахом сирени. – Что-то с ним не так.

– Темно, – проблеял механик-водитель.

– Фишман? – Позвал Акулов, пытаясь заглянуть в лицо прапорщика, но тот прятал глаза, словно провинившийся ребёнок.

Внешне Дмитрий выглядел абсолютно нормально, не считая странного поведения, одетый, чистый, ни следа побоев или крови, но кожа бледная, точно никогда не видела солнца, – для одессита это практически невозможно.

– П-подойди, – неуверенно шепнул Дмитрий так, что услышал только Николай.

Его голос дрожал и вибрировал, как воздух над раскалённым асфальтом. Капитан шагнул и понял, что смущало его, когда прапорщик, не поднимая головы, корпусом развернулся к нему и сказал:

– Лес хороший, лес кормит.

На одежде не было складок. Пока слабого света фонаря не оказалось достаточно, оперативник не замечал, что гимнастёрка и штаны Фишмана идеально гладкие, как кожа, но с пигментными пятнами вместо теней от изгибов ткани, а рукава резко переходили в ладони цвета слоновой кости. То, что прикинулось прапорщиком, подняло голову и снизу вверх взглянуло на Акулова пустыми глазницами.

– Но люди вкуснее, – произнесло оно бледными грибными пластинками вместо рта, которые вибрировали, издавая звук, похожий на голос водителя «Победы».

Страх ледяной рукой схватился за хребет капитана, мурашки, точно сотня маленьких пауков, пробежали снизу вверх, по шее, и зарылись в волосы, приподнимая фуражку. То, что было Фишманом встало перед ним во весь рост. Огонёк в керосиновой лампе последний раз дёрнулся и потух, погрузив лес во мрак. Он выронил бесполезный фонарь и выставил вперёд кинжал, кровь в ушах забухала кузнечным молотом.

– Не шевелись! – Громко шепнула Мария.

Николай замер, он не видел, но чувствовал, как темнота перед ним ожила, задвигалась, задышала смрадным дыханием, точно старая разрытая могила. Полыхнуло несколько коротких вспышек, гром выстрелов Стечкина оглушил Акулова до звона в ушах, словно кадрами из немого кино он увидел, как рваные дыры от пуль одна за другой прочертили смертоносный узор на теле твари от груди и до самой макушки.

– Всё, – констатировала Медведева. Её голос еле прорвался сквозь чудовищный звон в ухе, которому не повезло оказаться рядом с дулом стреляющего Стечкина.

Капитан тяжело дышал, будто разом сдал на разряд ГТО. Успокоившись, он достал из кармана мосиновскую зажигалку и чиркнул огнивом. От света Медведева быстро моргнула, но оперативник успел заметить её вертикальные зрачки. Интересно, какие ещё сюрпризы есть в запасе у ведьмы? У её ног лежало тело псевдо-Фишмана с развороченным пулями лицом, из рваных ран медленно сочилась жидкость нефритового цвета, а на животе и через всё тело тянулся белый шрам. Мария пнула труп, и он развалился, будто раскрылась раковина жемчужницы, но вместо моллюска с драгоценным кладом внутри оказались мириады белых, как снег, ворсинок с крохотными бусинками изумрудного экстракта на кончиках. Запах мертвечины и грибов стал невыносим.

– Не торопись, – лейтенант похлопала по плечу оглохшего капитана. – Спасибо можешь и потом сказать. Хорошая новость – тварь, похоже, прикончили, плохая – Фишман мёртв, скорее всего.

Акулов провёл ладонью по уху – проверил, что крови нет, уже хорошо, да и звон постепенно стихал.