Капитан вскочил на старое резное крыльцо, дёрнул дверь и ввалился внутрь. Он ожидал увидеть следы борьбы или кровь на обоях с детским рисунком, но ошибся. В холле стояла абсолютная, непроницаемая тишина, изредка прерываемая звуком падающих капель. Акулов надеялся, что это где-то капает кран, а не… О другом варианте он и думать боялся. По бокам расположились коридоры первого этажа с закрытыми дверями в разные кабинеты: музыкальный класс, столовая, кухня, класс труда. Похоже, все спальни находились этажом выше. Акулов прошёл мимо пустующего поста и поднялся по скрипучей деревянной лестнице. В первой же комнате за стеклянной дверью стоял десяток кроватей со спящими детьми.

«Эхо войны», – вспомнил слова Васюкова капитан. Многие отцы не вернулись с фронта, а какая-то тварь добралась до их детей.

Лунные лучи падали сквозь не зашторенное окно, и в их свете кожа на лицах детей казалась мёртвенно-бледной. Николай подошёл к одному и поднёс тыльную сторону ладони к носу. Он ощутил слабое едва тёплое дыхание, потряс мальчика за плечо, чтобы разбудить, но бесполезно. Морок сковал детей во сне.

Стрыга где-то здесь.

Капитан крался вдоль коридора, затёртый ковёр скрадывал его шаги, но гнилые доски чуть слышно скрипели, грозя его обнаружить. Акулов заглядывал в двери по обе стороны, и не находил ни следов стрыги, ни Медведевой. Только спящих мертвецким сном детей. Интуиция била в набат, что монстр здесь, монстр рядом! Оперативник чувствовал себя мышонком, который забрёл в логово хищной кошки.

Никого.

Акулов заглянул во все двери крыла, но есть ещё другое, и он повернул обратно. Проходя мимо комнаты, проверенной ранее, он вдруг увидел, что одна постель пуста. Николай точно помнил – всего минуту назад в ней спал ребёнок.

Неужели чудовище добралось до детей мимо него?

Капитан осторожно открыл дверь и услышал громкое отрывистое дыхание. Медленно заглянул за угол. Над кроватью мальчика лет тринадцати склонилась уродливая тварь, её кожа отливала зеленым, и походила на кожу трупа, месяц пролежавшего на дне запруды под слоем ила, раздувшаяся, потрескавшаяся от давления изнутри и сочащаяся старой кровью. Руки с длинными тонкими когтями держали голову мальчика повёрнутой, чтобы маленький рот с острыми зубами и узловатым, точно корень дерева, жалом мог легче добраться до шеи. Ужасный трупный запах забивал ноздри.

Это была стрыга.

Капитан нащупал клинок под шинелью и потянул за рукоять. Кинжал бесшумно оставил ножны и тускло блеснул в холодном лунном свете. Акулов впервые видел подобную тварь, до последнего не верил в чушь, какой пичкали в Управлении, но сейчас он своими глазами узрел доказательства существования потусторонних тварей. Тварей, для которых люди всего лишь пища. Клинок в руке дрожал от бешенства, от предвкушения схватки. Нужно пронзить сердце, и лучше момента, пока монстр занят, не будет. Ещё секунда, и уродливое жало вонзится в нежную кожу подростка.

Николай сделал рывок, и гнилая доска предательски хрустнула под его весом и проломилась. Чтобы не упасть, капитан схватился за спинку кровати, но этого мига стрыге оказалось достаточно, и она бросилась на него. Клинок, печально звеня, укатился, выбитый сильным ударом. Острые, словно сабли, когти вспороли рукав, и с запястья обильно закапала кровь.

Следующий удар стрыги Акулов заблокировал и пнул монстра в грудь. Странно, но она оказалась довольно лёгкой. Тварь отлетела, кувыркнулась и приземлилась на ноги, молниеносно атаковав снова. Удар! Ещё удар! Капитан пытался блокировать их, но каждый раз его кожу обжигали новые раны. Шинель пропиталась кровью. Стрыга, лёгкая и невысокая, с недюжинной силой махнула рукой, и он отлетел к стене между кроватей. Дерево жалобно хрустнуло, и Николай упал, хватая ртом воздух. Перед лицом что-то блеснуло. Сквозь красные круги он увидел клинок, потянулся к нему, но стрыга уже оказалась рядом. Сначала капитан почувствовал слабый толчок в живот, а затем накрыло цунами боли. Он завопил, но сквозь морок никто не услышал. Взглянул вниз, и увидел, что когти стрыги торчат из живота. Тварь насадила его, как свинью на вертел. И продолжала давить, пока не подняла его в воздух. Оперативник повис на её когтях, в отчаянии протягивая руку к клинку.

Вдруг позади стрыги выросла тень, блеснули синие, как арктический лёд, глаза, и серебряный клинок пронзил сердце твари насквозь. Лезвие, торчащее из груди, покрывала грязно-красная кровь. Стрыга обмякла и рухнула на пол. Лейтенант Медведева хладнокровно выдернула кинжал и отёрла о край простыни. Акулов осел на пол, прижимая руки к животу, тёплая липкая кровь лилась сквозь пальцы. Труп стрыги подёрнулся рябью, и через секунду вместо неё лежал человек. Но это была не Рита! А подросток, которого воспитательница приводила в импровизированный морг Васюкова.

В наступившей тишине раздался громкий нечеловеческий визг. Настолько громкий, что у капитана зазвенело в ушах, а стёкла в комнате лопнули и брызнули осколками на пол. В спальню ворвался промозглый ветер. У двери стояла ещё одна стрыга, больше и гораздо сильнее своего детёныша.

– Нет! – Нечеловеческим голосом вопила она. – Сынок!

Медведева еле успела повернуть голову в её сторону, как тварь бросилась к ней, схватила и изо всех сил швырнула в стену. Хрупкое тело девушки оставило на обоях глубокую вмятину, но лейтенант не успела коснуться земли, как стрыга подхватила её и одной рукой сдавила шею. Ноги Медведевой беспомощно повисли в воздухе, чудище попыталось ударить её по лицу, но оперативница ладонью встретила удар. Когти пронзили её руку насквозь. Тварь давила изо всех сил, Медведева едва держалась, воздуха ей не хватало всё больше. Она открывала рот, словно рыба, выброшенная на берег, а на лбу пульсировала вена.

Акулов нащупал ледяную рукоять клинка и, опираясь спиной на стену, поднялся. Дикая слабость шатала его из стороны в сторону, как на палубе корабля в сильный шторм, шаг за шагом он приближался к ничего не подозревающей стрыге. С каждым толчком сердца сила покидала пальцы, и он сжал кинжал обеими руками. В любую секунду ускользающее сознание могло покинуть его, но Николай сделал последний шаг, выставил клинок перед собой и рухнул прямо на спину стрыге.

Капитан не понял, что произошло дальше. Стрыга словно ждала, когда он подберётся ближе, с силой вырвала когти из ладони Медведевой и схватила его за горло, прижав к стене рядом с лейтенантом. Тварь обладала такой силой, что могла душить их обоих сразу. Мерцающая огоньками темнота поглощала оперативника, крохами сознания он видел, как жало стрыги приближается к шее Марии, слабыми руками он тянулся к пасти монстра, чтобы помешать, но чудовищу было наплевать. Сил сопротивляться не было. Это конец.

– К-карман… – едва слышно прохрипела Медведева. – С-с-сожми… его…

Уже чуя на затылке холодное дыхание смерти, капитан сунул руку в карман, онемевшие пальцы нащупали мешочек, что дала Мария, и понял, что у него не хватит сил сжать его. Пальцы слабо сдавили оберег, на большее Акулов был не способен.

Значит, всё. Стрыга победила. Через пару мгновений он умрёт, а следом погибнет Мария Медведева, странная молодая девчонка, которую он по глупости отправил на смерть. И больше монстру никто не сможет помешать. Вся деревня погибнет.

Васюков, бабушка Анна, Шурики, все…

“Нет! – Вопил в надвигающейся темноте Николай. – Ни за что!”

Если последнее, что ему предначертано в этой жизни, это сжать непонятный комок в кармане, он сделает это.

Капитан сцепил зубы, резко выдохнул, и заставил почти мёртвые пальцы двигаться.

Из невидящих глаз катились слёзы, Акулов не чувствовал ничего, но верил, что ладонь сжимается в кулак. Звуки исчезли, даже кровь почти не стучала в ушах, словно их плотно набили ватой. Все чувства покинули его, но он продолжал всего себя отдавать борьбе. Он точно сжался в маленькую пылинку, что спустилась по осиротевшим венам в ладонь и сокращала мышцу за мышцей. Шестым чувством Николай ощутил, как мешочек хрустнул.

Зелёное пламя затопило капитана.

Мгновения не прошло, и Акулов пришёл в себя, ощутил, как сердце мощными толчками гонит по артериям горячую кровь, как сила пульсирует в руках и пламя ярости разрывает грудь. Он схватил стрыгу за руку и сжал ладонь. Брызнула кровь, захрустели кости, и кожа порвалась под натиском острых осколков. Стрыга взвыла от боли. Одна рука у неё безвольно повисла, а второй она заслонилась от капитана, и в её нечеловеческих глазах отражался первобытный ужас. Николай взял её за горло, а второй рукой поднял клинок. Стрыга била по предплечью, но раны от когтей заживали на глазах. Капитан одним стремительным ударом пронзил сердце монстра, выдернул клинок, и густая кровь толчками полилась из раны. Тварь обмякла, испустив последний горестный вздох.

Со смертью стрыги сверхъестественная сила покинула капитана, и он осел на пол. Его не покидало чувство, что внутри что-то надломилось, точно от него оторвали кусочек чего-то очень нужного и важного, и на его месте теперь зияет пустота. Но вскоре и это ощущение растаяло, оставив лишь лёгкую грусть.

– Что… Что это было? – Прошептал он.

– Ведьмовской оберег, – прохрипела Медведева, заматывая платком раненую руку. На ткани тут же проступила кровь. – Он исцелил твои раны и придал сил.

Николай вспомнил одну из прочитанных книг. Ведьмовские обереги очень паршивая штука.

– Но какой ценой?

– Об этом не думай, капитан, – лейтенант вдруг перешла на “ты”. – Ты использовал часть духовной силы. Она восполнится.

Медведева оглянулась вокруг и устало привалилась к стенке. Спутанная чёлка липла к потному лбу.

– Не думала, что их двое. Хотела от тебя избавиться, чтобы под ногами не путался, а ты сам отправил к стрыге в гости. У Васюкова её учуяла. Зараза меня чуть не обнаружила, когда я следила, пришлось отступить и спрятаться в саду, пока она не потеряет бдительность. А тут ты скачешь во весь опор. Небось Татищев в Москве слышал, как ты кусты ломаешь. Хорошо, что я успела… Да, кстати, тут ещё тела есть, в музыкальном кабинете. Похоже, Рита здесь сына кормила, а комиссия её на время спугнула.

– Твою мать, – выругался Акулов. Внутри всё клокотало от злости, но два раза стрыгу убить уже не выйдет. – Сколько?

– Скоро увидишь.

– Чёрт. А оберег зачем отдала? Если собиралась стрыгу брать.

– Для подстраховки. Опасалась, дров наломаешь или старуха всё-таки тоже стрыгой окажется. Чувствовала я в ней что-то нечеловеческое… Но, видимо, ошибалась?.

Николай вкратце рассказал историю двух сестёр.

– Понятно, – протянула лейтенант. – Оказывается, ты способный. Головой иногда думаешь. Ладно, предстоит небольшая уборка. Морок спал, и дети скоро проснутся.

Капитан подчинился Медведевой. История с оберегом скверно пахла, и он не знал, как его использование аукнется в будущем, но радовался, что оберег в нужную минуту оказался при нём.

***

– Заработала! – Кричал Фишман, перемазанный в подкапотной саже и благоухающий машинными маслами. – Товарищ лейтенант, товарищ капитан, печка работает. Хоть в купальниках можете обратно ехать.

Фишман гордо стоял возле сияющей в лучах утреннего солнца «Победы». Водитель времени не терял, и успел не только смыть грязь, но и натереть машину воском так, что она слепила глаза. Акулов и Медведева вернулись с деревенского кладбища, где они сожгли тела стрыги и её детёныша, чтобы чудовища точно не восстали из мёртвых. Лейтенант молча села в машину, а к капитану подошёл участковый Васюков.

– Подписал я вашу бумагу, – ветеран протянул свёрнутый в трубочку листок и улыбнулся. – А ежели расскажу кому, расстреляете?

– Да нет, почему, – пожал плечами Николай. – Не расстреляем. Но лечение в закрытой больнице для душевнобольных вы себе обеспечите.

– Да, дела… Сколько живу, а чтоб страшная сказка былью стала, впервые вижу. Жаль только детишки теперь без воспитательницы. Кто ж к нам в такую глушь поедет?

Капитан оглянулся на дом Анны. Кособокая избушка в лучах зари преобразилась, на фасаде проявилась голубая краска, и на резных наличниках под пылью показался замысловатый узор. Из окна смотрели Александр и Александра или, как их называла Анна, Шурики, и махали Акулову. Позади них появилась их бабушка, седые волосы она спрятала под белым ситцевым платком, улыбнулась и кивнула оперативнику, но тут же отошла вглубь горницы вместе с внуками. Она походила на добрую бабулю с обложки книги со сказками. Николай не успел махнуть им в ответ.

– А вы спросите Анну, – сказал он Васюкову, кивнув в сторону дома. – С детьми вроде ладит и живёт здесь давно.

– Хм… Анна, хоть и с придурью, но баба добрая. Былин много знает, и сама всякого повидала. Авось, спрошу дак согласится. А потом в райцентре договорюсь, и айда её директором. А то надоело одному лямку тянуть…

Акулов не стал ждать окончания тирады участкового, забрал бумаги и сел в машину. Свою работу он здесь выполнил. В «Победе» и правда стало тепло. Фишман нажал на педаль газа, и автомобиль поехал, мягко покачиваясь на подмёрзшей дороге.

Какое-то время за машиной бежали Шурики и махали вслед. Капитан, глядя на них, вспомнил, как он порвал рапорт об отставке из рядов милиции и выкинул бумажные снежинки в мусорное ведро. Служба с напарницей, которая подсовывает ведьмовские обереги тебе в карман, обещала быть опасной, но Николай наконец чувствовал, что он на своём месте, снова очищает Родину от нечисти. Хоть и, как он понял по ноющей боли в груди, оберег Медведевой не избавил его от осколка возле сердца. Лейтенант, как и вчера, безучастно смотрела в окно. Глядя на неё, Акулов размышлял, как бы всё обернулось, доверяй они друг другу? Вряд ли им пришлось встречаться на пороге смерти.

«Победа» свободно мчалась по ухабам в сторону Москвы, и негостеприимные вчера кусты, прощаясь, мягко гладили бока автомобиля.

Вырезка из газеты Вечерняя Москва №70 от 23 марта 1954 года.

ВСЁ ЛУЧШЕЕ – ДЕТЯМ!

Детский дом в деревне Звягинцево в Подмосковье получит новый спортинвентарь и увеличенное финансирование. Силами СМУ-121 будет построена новая волейбольная площадка, каток и корпус спортзала. Директор детского дома Дмитрий Степанович Васюков, не раз доказавший свою храбрость в боях с фашистами, награждённый Орденом Отечественной Войны I степени, за неоценимый вклад в воспитание подрастающего поколения будет представлен к Ордену Трудового Красного Знамени.