Дело №45-Г. Грибовница.

Радио в машине не замолкало, и диктор сквозь натужный гул помех пытался рассказать последние сводки погоды:

«Первые недели мая выдались на редкость засушливыми. По обещаниям синоптиков Москву ждёт самое жаркое лето с 1901 года. Сегодня же ещё только 13 мая 1954 года, ветер восточный…»

После первого дела с семейкой стрыг Татищев не спешил отправлять Акулова и Медведеву на новое задание. Он считал, что им нужно время, чтобы восстановиться, и слушать доводы Николая полковник не желал. Капитан чувствовал себя превосходно и тратил свободное время на усиленные тренировки и чтение книг. Столкновение со стрыгой, когда он чуть не погиб, показало, что его уровень подготовки оставляет желать лучшего, и теперь он обучался рукопашному и ножевому бою у товарища Емельянова – хладнокровного и жестокого человека. По крайне мере, так думал Акулов каждый раз после изнурительных тренировок, когда он выползал из зала, не чувствуя под собой ног. За это время его мышцы окрепли и налились силой, но тренер снова и снова доводил его до того состояния, когда он почти терял сознание от усталости. Другой бы на его месте наверняка уже сдался, но капитан понимал, что на кону стоит не только жизнь его или напарницы, но и тех людей, кого он должен защитить, спасти. И в этот раз он не хотел полагаться на ведьмовские штучки, не хотел вообще допустить, чтобы до них дошло дело. Ощущения после применения оберега были не из приятных. После пары мгновений чудесной силы пришла пустота, она распустилась в груди гнилым цветком и не уходила несколько дней. Краски в это время будто тускнели, сладкий чай с мёдом терял свой вкус, запахи пробуждающейся земли, первых цветов, распускающихся почек не щекотали ноздри, нежная молодая зелень не радовала глаз. Капитан любой ценой хотел избежать подобного, поэтому день за днём изнурял себя тренировками у товарища Емельянова.

Спустя месяц полковник всё-таки вспомнил, что у него есть ещё оперативники, и дал им дело – в лесу под Можайском нашли два тела, убитые неизвестным способом. Для неопытного оперативника управления «О» КГБ, бывшего следователя милиции, любой сверхъестественный способ убийства можно назвать неизвестным, поэтому он не знал чего ждать и, сидя на заднем сиденье автомобиля, беспокойно крутил между пальцами фронтовую зажигалку из патрона винтовки Мосина. Два тела, похожие на желе. Что это значит? Избиты и искалечены до такого состояния? Или из них вынули все кости? Он читал о подобной твари, но они считались вымершими. Слишком много вопросов и слишком мало информации.

Чёрная «Победа», раскидывая колёсами песок, преодолела очередной подъём лесной дороги, выхватила фарами из сгустившихся сумерек ГАЗ-67 с опущенным тентом и остановилась около него, подняв тучу сухой пыли. Когда водитель, прапорщик Дмитрий Фишман, заглушил мотор, салон автомобиля наводнили звуки вечернего леса: далёкое пение птиц, медленное уханье совы, натужное завывание ветра в вышине и злой треск покачивающихся деревьев. Николая охватило плохое предчувствие. Возле Козла, выпуская клубы густого дыма, курил человек в милицейской форме, с карими глазами, красивым добрым лицом и маленькой родинкой над левым уголком губ.

– Младший лейтенант Никита Васильевич Лукашев, следователь Можайского районного отделения милиции, – звонким молодым голосом представился куривший, с фонариком в руке вглядываясь в раскрытые удостоверения Акулова и Медведевой. – Здравствуйте, товарищ капитан, товарищ лейтенант.

– Похоже, вас мы и ищем, – Акулов проверил удостоверение Лукашева и убрал своё во внутренний карман кителя. – Нам доложили, что вы нашли что-то… необычное.

– Не совсем я, товарищ капитан. Этой дорогой часто рыбаки ходят, вот они и нашли тела. Только телами это сложно назвать. А рыбаки, если что, пока у нас в отделении находятся, ваш полковник Татищев приказал их задержать пока вы ведёте расследование.

– Ими потом займёмся, – кивнула Медведева, – возьмём расписку о неразглашении, с вас, кстати, тоже. Дело теперь переходит к нам, бумажки чуть позже оформим. Пока расскажите, что не так с телами.

– Лучше вам самим посмотреть. Я бы проводил, да в такую темень я в лесу плохо ориентируюсь. Но тут рядом лесник живёт, территорию знает – он мне тела и показал.

Лукашев направил фонарик в лес, и луч света выхватил сплошную стену деревьев и непролазный бурелом, только едва заметная тропинка петляла и уводила в темноту. Он поманил оперативников за собой.

– Как будто мне в прошлый раз глухомани было мало, – недовольно вздохнула Медведева. – Так теперь в лес вывезли. Лучше бы в штабе бумажки перекладывала, да, товарищ капитан?

Аромат цветочных духов смешался с запахом мха и сосновых иголок и обдал Акулова, когда лейтенант прошла мимо. Он и глазом не моргнул, так как уже понял, что она настоящая ведьма, и не удивился, что ему припомнили крамольные мысли во время их первой совместной операции.

– Таки вы решили бросить бедного водителя одного в страшном лесу, в котором находят трупы? – спросил Фишман, в его голосе звучала неподдельная паника. – Вы не подумайте, что я не люблю лес, но оставаться в нём одному ночью я таки не люблю ещё больше.

– За мной, товарищ прапорщик, – скомандовал Акулов и поспешил за фонариком, мелькающим среди деревьев.

***

Сторожка лесника походила на огромного морского чёрта, исчадие из глубин океана, невесть каким способом попавшее в богом забытый лес. Издалека казалось, что монстр давно почил и оставил свою охоту, порос мхом, а на спине вырос жуткий плавник из обломанных сосен. Но окно старой избушки, точно удило коварного хищника, мягко светило во тьме и приглашало зайти к гостеприимному леснику. Акулов помотал головой, стряхнув наваждение, постучал в покосившуюся деревянную дверь и вошёл.

Внутри сторожка преобразилась в уютное жилище с мебелью, сколоченной из старых ящиков или досок. Возле дальней стены топилась печка, сверху призывно булькал казан, а от него расходился соблазнительный запах грибовницы, ещё выше висели гирлянды и ожерелья из сушёных грибов. На столике рядом стоял радиоприёмник Искра, и из небольшого динамика сквозь гул помех играла старая песня:

Темная ночь, только пули свистят по степи,

Только ветер гудит в проводах, тускло звезды мерцают.

Грузный мужик с серым одутловатым лицом и глубоко посаженными глазами неторопливо помешивал суп и улыбался, глядя на гостей. Его щёки и подбородок скрывала длинная спутанная борода, а на темечке среди сальных волос блестела небольшая лысина размером с куриное яйцо.

– Заходите, заходите! – Лесник выключил радио. – Присаживайтесь. Как раз грибовница поспела!

Фишман сразу обрадовался:

– Таки хоть один человек не желает оставить бедного водителя голодным. Куда позволите припарковаться?

– Да куда угодно, – хозяин избушки довольно погладил бороду. – А я пока посуду соображу.

Акулов и сам бы не отказался от доброй порции горячего супа, но долг был прежде всего, да и Лукашев как-то замялся – молодому лейтенанту явно не терпелось покинуть мрачный лес.

– Капитан Акулов, – представился Николай, показывая удостоверение.

– Иван Олегович Погромыко, лесник, егерь и гостеприимный хозяин, – лесник улыбнулся.

– Это лейтенант Мария Медведева, прапорщик Дмитрий Фишман, а с младшим лейтенантом вы уже знакомы. Мы здесь, чтобы расследовать убийство двух человек…

Фишман, пряча руки за спиной, бочком подбирался к казану с супом.

– Не будем откладывать дело в долгий ящик. Покажите дорогу.

– Помилуйте, да ведь ночь на дворе! – возмутился поспешности капитана лесник. – Давайте я лучше вас накормлю да спать постелю. Уж найду место, а грибовница – пальчики оближешь. Утро вечера мудренее, как говорится.

Акулов ужасно не хотел покидать уютную избушку и прочёсывать тёмный лес, но перспектива ночевать здесь нравилась ему ещё меньше. Да и что-то настораживало его, что-то пыталось убаюкать бдительность, склоняло вкусить гостеприимство Погромыко, а на утро отправиться гулять по лесу, скрытому в предрассветном тумане. Капитан боролся с искушением, и, судя по сосредоточенному лицу Медведевой, её одолевали похожие мысли.

– Спасибо, – ответил оперативник. – Сначала осмотрим находку, а там разберёмся. Ведите к телам. Товарищ прапорщик, можете остаться здесь, раз лес вам не по душе.

– Ваши бы слова моей маменьке в уста вложить, товарищ капитан, когда она нас с братцем в школу собирала, – сказал Фишман, приближаясь к булькающей и парящей изумительными ароматами грибовнице.

В одной руке он держал большую деревянную ложку, похожую на черпак, и уже примерялся к супу, когда Медведева перехватила его запястье. Достаточно громко для Акулова она прошептала:

– Глаза на затылке отрасти и смотри во все четыре, понял?

Фишман побледнел и без былого удальства кивнул:

– П-понял.

Если Акулов начал немного привыкать к потустороннему холоду, исходившему от лейтенанта, то легкомысленный водитель с ним познакомился только сейчас. Лесник Погромыко тоже сник, видимо, понял, что накормить и обогреть дорогих гостей не выйдет.

– Ладно, товарищи, в лес так в лес, – он пожал плечами и взял с полки несколько керосиновых ламп. – Вот, возьмите да почапали.

Из душной горницы они вышли в прохладную майскую ночь, полную жизни и запахов. Ветер шумел в вышине кронами деревьев, скрипели и скрежетали стволы, вдалеке ухала сова, а в темноте вспыхивали, отражая свет ламп, глаза юрких зайцев. Густо пахло прошлогодней хвоей, и Николай с наслаждение втянул носом ароматы леса. Идти оказалось недалеко, Погромыко остановился на месте, огонёк в его фонаре качнулся и выплюнул копоть.

– Дальше сами, – буркнул лесник, словно не простил отказ от грибовницы. – Лощина чуть впереди, вот там в корнях упавшего дуба тела и покоятся. А я второй раз туда не пойду, и не просите.

Погромыко поднял лампу повыше и махнул рукой в сторону, куда вела тропка между покатыми склонами, присыпанными жухлыми чешуйками дубовых листьев. Акулов хмыкнул – егерь боится леса, подумать только! – выставил вперёд фонарь и, не оглядываясь, пошёл первым. Ночной бор, пусть самый тёмный и жуткий, никогда не пугал его. Дед, заядлый рыбак, часто брал маленького Колю с собой, учил разным хитростям: как сделать жерлицу на уклейке, чтобы поймать окуня или щуку, как костёр зажечь с одной спички, как слушать лес. Вот и сейчас капитан прислушался, и мурашки побежали по коже: больше не ухала сова, и ветер не шелестел листвой, лесная чаща затаилась, точно гадюка перед броском, в воздухе появилась нотка чего-то землистого, похожего на запах разрытой могилы.

Лощина привела к яме между корней толстого дуба, которые чернели на фоне небесной прогалины точно щупальца древнего чудовища, раскрывшего хищную пасть. У подножия в земле и на самих корнях тонкие белые нити, блестевшие в свете фонаря, образовывали причудливый узор, какой сплетает паук, чтобы поймать сочную, трепещущую муху; из нитей торчали небольшие грибы на тонких ножках и с маленькими шляпками-колокольчиками, казалось, одно дуновение, и зазвучит лёгкий мелодичный перезвон.