Глава 5

Не первый раз я видел Повелителя Рагнидиса: случались в моей жизни и лекции, которые он читал нам, и экзамены, на которых он присутствовал, да и посвящение первого курса в птенцы Рагнидиса навсегда врезалось в память. Но впервые нас разделяло всего три шага, впервые всё его внимание оказалось сосредоточено только на мне. Необычные ощущения. Не сравнимые с ощущениями от Гратоя. Не могу сказать, в чём здесь дело. В реальной силе, явно различавшейся у опытного Повелителя и едва шагнувшего на эту ступень. Или в реальной власти, сосредоточенной в руках человека, стоявшего у окна.

На первый взгляд, мужчина в возрасте всего лишь моего отца – что-то около пятидесяти или пятидесяти пяти лет. Полностью седая голова, но ещё широкие плечи, обтянутые мощными мышцами, при этом сухое телосложение, подчёркнутое строгим и длинным двубортным камзолом. Тёмная ткань украшена серебряными вензелями, так же как жилетка и галстук. Только рубашка и брюки полностью черные.

Но на самом деле этому человеку уже четыре сотни лет. Он рождён ещё в Артилидии и своими глазами видел расцвет империи Создательницы. Он – один из тех, кто выжил на руинах рухнувшей цивилизации, кто своим мечом и магией защитил её останки и построил на них Гардар. Если глядеть правде в лицо, то он и есть правитель Гардара. Неофициальный, так как считается всего лишь наместником, но реальный. Три друга, прошедших вместе все Тёмные Века: Император, чьего имени не назову даже я, прочитавший множество мемуаров о времени его появления, Рагнидис и Шалодар.

Как я во все глаза всматривался в Повелителя, так и меня всё это время изучали. И похоже, что мы оба использовали для этого Сах. Даже Маро не сумела отучить меня от этой невежливой привычки магов чуть что пользоваться замедлением времени. Вот только мы оба маги, и в этом нет никакой невежливости.

Рагнидис кивнул, маска его лица едва заметно дрогнула, оживая:

– Аор де Ранид. Второй поток. Третья ступень обучения.

Я склонил голову:

– Прошу у Повелителя разрешения отказаться от этого этапа и получить академический отпуск в связи с семейными проблемами.

– Подробнее.

Я уже хотел было начать отвечать, но вопрос оказался не ко мне: вперёд шагнул Соир, успевший неизвестно откуда вытащить папку и принявшийся зачитывать выборочные куски с разных страниц:

– Поглощение сырой маны. Самые серьёзные травмы ауры купированы. Назначенный курс расширенной терапии не позволит восстановить ауру в полном объёме, но поддерживает полноценную жизнь. Родители – порядок, – возникла длинная пауза; наконец, секретарь продолжил, но голос его звучал по-другому: – Здесь свежая вкладка листов. Жена – Маро. Это она – единственная выжившая из тех гардарцев, к кому применили ритуал Одаривания стихией.

Повелитель поморщился:

– Даже название – и то Кернариус придумал поганое. Отражает всё больное самомнение Отступника. Посчитал себя равным Создательнице?

Я замер, погрузившись в Сах. Выходит, Рагнидис знал, что ритуал создан не архимагом? Хотя… Если уж это поняла Амилира, то… Рагнидис же продолжал:

– Но сам ритуал, вернее, «та» его часть очень интересная и многообещающая. К нам в руки попал очень необычный зелонец, человек-химера Ригий, и своим существованием дал ключ. Я могу тебе сказать, что к обратному преобразованию этого ритуала привлекались и Шатиарн, и Шалодар. Они в паре разработали десять вариантов прерывания, – я не успел даже задать вопрос, как Повелитель без паузы продолжил: – Я лично подписал приказ о проверках. Все десять зелонцев, у которых пытались остановить преобразование, мертвы.

Жёсткий и жестокий ответ. Раз так… Я завёл разговор о другом:

– Я общался с архимагом Амилирой, она обнадёжила нас и взялась за преобразование ритуала, сразу сказав, что его разработал Повелитель. А ещё упоминала природный артефакт большого «Стазиса».

– Хорошая идея, – Повелитель кивнул. – Но просить о нём бесполезно. Он существует в единственном экземпляре и находится у Императора. Или… Ты хочешь отправиться к нему с просьбой? Хорошая идея. Но можно поступить проще. Под, – Рагнидис запнулся, – не важно. Есть большая лаборатория в подчинении пятого министерства. В какой-то мере, используя прорву маны и заменителей, можно имитировать большую часть свойств большого «Стазиса». То, что тебе не предложили этот выход, упущение надзирающей за твоей женой службы, – Рагнидис на миг скользнул взглядом за моё плечо. – Соир, назначь проверку этого дела. Почему я так и не увидел её в лаборатории? – взгляд вернулся ко мне. – Все оставшиеся в живых зелонцы помещены в печать «Стазиса», и один год для них равняется месяцу.

А я внезапно понял, почему нам не предложили этот способ. Ведь и об этих десяти попытках Повелителей мне ничего не было известно, в кристалле при деле Маро не нашлось записи о десяти смертях в опытах. Их разделили, как и судьбы. Зелонцев и гардарку. Рагнидис же вновь взглянул на секретаря:

– Предложите Амилире поучаствовать в этом деле. Как понимаю, у неё есть идеи, и ей это может быть интересно. Какая разница, где прятаться от мира? В Риоле или там? Горы всегда похожи друг на друга.

Солк кивнул и в два шага оказался за небольшим столом, принявшись делать запись в толстом ежедневнике. Повелитель же обратился ко мне:

– Я помню результаты первичного обследования. У твоей жены, как минимум, несколько лет, но мы можем уже сейчас перевести её в лабораторию и присоединить к остальным. Этот вариант тебя устроит, Аор? Он обеспечит твоей жене достаточный срок для того, чтобы мы либо провели разработку обратного ритуала, либо сумели найти верную комбинацию прерывающего воздействия, либо изменили его так, чтобы повторить результат Ригия. И, конечно, тебе не нужно беспокоиться о непроверенных методах. Ты закончишь этап обучения, а для неё пройдёт всего один месяц.

Месяц за год. Если у неё есть два года жизни, то они превратятся в двадцать четыре. За это время я сам могу стать специалистом в этих ритуалах, а уж Повелители и Амилира разберут его до блока или создадут заново. Но… Я всё равно не смогу видеться с Маро, а для меня время будет идти с той же скоростью. Училище, служба, один месяц отпуска в году, который я буду её видеть. Видеть и красть время её жизни? И так… Сколько? Год, три, пять? В первых десяти попытках Повелители тоже были уверены. Снова ощутить безумие зимы в Зелоне? Нет.

Я опять склонил голову:

– Благодарю Повелителя за то, что он дал мне надежду и буду благодарен тому, что Маро окажется в печати «Стазиса». Но… Моя просьба состоит не в том, чтобы получить аудиенцию у Императора, а затем его артефакт.

На миг я ощутил на себе взгляд не строгого директора училища, а Повелителя, сражавшегося с тёмными, когда ещё и Гардара не было:

– Конкретнее.

– Я прошу Повелителя позволить мне отправиться вслед за другими птенцами на защиту нашего мира.

Рагнидис молчал, исподлобья я видел, как застыло его лицо в трансе Сах, словно он обдумывал десятки вариантов или пытался понять, откуда мне известны такие подробности. Но мне нужно было его согласие. Предложение о печати «Стазиса» дарит мне надежду, позволяет не заботиться о времени разлуки, не трястись от страха, что я могу опоздать, и мне просто некуда будет возвращаться. Но этого мало. Месяцами, годами ждать, когда у Повелителей, занятых сотней дел, мелькнёт идея, которая поможет разгадать этот ритуал? Слишком зыбкий шанс. Мне его мало. Я не хочу ожидания, я хочу действия.

Прокручивая в голове этот разговор десятки раз, я представлял себе десятки сцен, и большая их часть заканчивалась либо таким же мрачным молчанием, либо и вовсе категорическим отказом. Я десятки раз мучительно размышлял, что ещё могу добавить к своей просьбе. И только одну вещь сумел вытащить из дальних закоулков своих мемуарных знаний о полузабытом прошлом Тёмных Веков.

Я опустился на одно колено, окончательно опуская взгляд в пол, и ударил кулаком в грудь:

– Аор де Ранид, мастер магии, умоляет своего Повелителя выполнить его просьбу!

Глава 6

Голос Шалодара сочился недовольством. Оно ощущалось с первого слова, но заставляло собеседника лишь изгибать губы в улыбке. Впрочем, её он скрывал. Самым простым способом – повернувшись спиной к говорящему.

– Это ведь уже не первый раз. Хотя о чём это я? Если запоминать всего один такой случай в год, то это уже даже не трёхсотый раз! Почему всегда одно и то же? Ты мне можешь ответить?

– Потому что это всегда разное?

– Ой, – круглолицый Повелитель скривился, оттёр Рагнидиса плечом и принялся перебирать бутылки на полках. – Оставь эту софистику. Если говорить по-простому: я предлагаю идею, ты её с негодованием отвергаешь, но! Не проходит и половины года, как ты с горящими глазами сообщаешь мне, что хочешь всё сделать именно так, как я и предлагал.

Хозяин кабинета согласился:

– Звучит не очень.

– Звучит? Не очень? Так! – рука Шалодара сжалась на горлышке бутылки. – Мне нужно выпить. Ты невыносим.

Отхлебнув тёмного вина, он уже спокойнее продолжил:

– Я предлагал тебе отправить всех до единого птенцов во Врата?

– Предлагал.

Круглолицый кивнул, устроился в кресле и сделал ещё один глоток перед тем, как задать новый вопрос:

– Ты сказал мне… Что? Не слышу.

– Я сказал, что для большей части из них это чересчур.

Повелитель Эфира торжествующе протянул:

– Во-от!

Рагнидис пожал плечами:

– Но согласись, мало того, что это правда – ведь самый слабый Страж равен архимагу, так ещё и что бы мы делали в Зелоне и в Риобиле без птенцов?

– А! Так вот что изменилось? Они здесь стали не нужны?

– Нет же. Дело не в этом. Во-первых, он сам пришёл ко мне с этой просьбой.

Шалодар долго тянул вино, не спеша отрываться от бокала, но, наконец, спросил:

– Откуда узнал?

– Полагаю, ему подсказал молодой Чалом.

– Иногда мне кажется, что синие горжеты, требующие, чтобы я брал клятвы с ведущих специалистов, не так уж и безумны.

– Это мы тоже уже обсуждали и даже решение приняли одинаковое.

– Верно. Это не наш путь. Ладно. Что второе?

– Он так и будет единственным из этого набора, кто уйдёт через Врата.

– Я не особо слежу за твоими делами. Уникум, уже ставший магистром?

– Нет. Твёрдый мастер по наполненности ауры. До следующего ранга ему расти ещё пару лет.

Шалодар не дослушал и, вскинув брови, недоуменно уточнил:

– Пару лет таладорского обучения? Он же был в Зелоне?

– Не важно, – отмахнулся Рагнидис. – Главное – то, что он единственный из всех постоянно использует сырую ману в своих заклинаниях.

Повелитель Эфира щёлкнул пальцами свободной руки:

– Вспомнил. Ты зачитывал как-то давно донесение про него. У него такой высокий болевой порог? Или он болен разумом?

– Думаю, там уникальное сочетание множества факторов, включая травму ауры. Но разумом он здоров, и этот способ своего усиления не приносит ему радости. Тебе не стоит беспокоиться.

– Я не беспокоюсь, а борюсь с неприятными воспоминаниями. Это, по большому счёту, твои птенцы, тебе о них и беспокоиться.

Рагнидис отмахнулся:

– Но главное ты понял?

Шалодар кивнул:

– Сколько он способен вливать в плетение?

– Такой проверки не проводилось, а теперь он и вовсе не попадёт в училище на тесты.

– Но ты считаешь, что он нашёл свой путь к вершинам силы?

– Скорее, пробил себе духовое отверстие в своей темнице. И только от него зависит, сумеет ли он расширить его в полноценный лаз. Это ведь одна из задач нашего обучения, верно? Дать возможность магам как можно раньше найти свой уникальный дар и понять свои сильные стороны.

– Здорово. Теперь я займу ту сторону, что обычно принадлежит тебе в наших разговорах, и повторю твой же вопрос. А с чего ты вообще взял, что обычный мастер сумеет продержаться в Астрале хотя бы одну волну?

Рагнидис отмахнулся:

– Ты преувеличиваешь опасность.

Шалодар едва не уронил бокал, неверяще уточнив:

– Но ведь именно это я и сказал тебе в прошлый раз!

– Не важно.

– Не важно?!

– Хорошо. Ты был прав в прошлый раз. Так лучше?

Круглое лицо Повелителя Эфира расплылось в улыбке:

– Значительно лучше. Так что там важно?

– То, что он вернулся к тому медленному и неудобному ритуалу создания големов, что разработал Гертрой. И очень сильно его переработал.

– И?

– Ты ещё не понял? Это голем, поднятый на Жизни, едва ли не пропитанный ею. Он полностью отвечает условиям плана Астрала, более того, он носит в себе Исток. Теперь стало яснее?

– Хочешь проверить, не рассыплется ли он песком после Врат?

– Что значит проверить? Я более чем уверен, что он останется целым – он слишком уникален, чтобы считаться простым артефактом.