Ты не уходишь, нет, не уходишь.
Меня ночами всё хороводишь.
То сгинешь вовсе в тумане сна,
То крупным планом, сидишь одна.
Я точно знаю, почти без света,
Во снах глубоких лежит планета.
И там есть место, где ты жива.
Мне недобросить туда слова.
А как хотелось, давно хотелось,
Сказать что жизнь мне уже приелась.
Я за тобою прибуду вскоре,
Тебе на счастье, жене на горе.
Не существуешь ты наяву,
Воспоминаньем рвёшь сна канву.
А верю всё же свершатся сны.
Уж больно жизнью они полны!
Тишина в лесу заснеженном, на снегу следы петлёй.
Воздух кажется разреженным между небом и землёй.
Сны приходят мне смертельные, сею кровь, да всё в снега.
Руки тянутся пастельные неизвестного врага.
Тихо мирно пробирается меж сугробами обоз,
Словно нищий побирается, не жалея горьких слёз.
Скрип полозьев, волны снежные, быстро наступает ночь..
Ждут зверей глаза прилежные, с обещанием помочь.
И лежит солдат пораненый, то ли мёртвый, толь живой.
Всеми ветрами ограненный, и с разбитой головой.
Вроде и недолго тянется наша Финская война.
Только в памяти останется этот снег и тишина!
Как-то бабушка Яга сдуру ли, спросонок,
Но, включила дурака, – говорит бесёнок.
Стала старая летать в местном окоёме,
И давай себе хватать рыбу в водоёме.
Словно гордый птиц орлан, так вот и сигает.
Исполняя видно план, цели достигает.
Наберёт корзины три и с собой, в избушку.
Жуть, хоть больше не смотри, жалко мне старушку!
Ну, а ларчик, между тем, просто открывался.
Нет Годзиллы среди тем, да сынок остался.
И растёт приёмыш тот, рыбу пожирает.
С ним играет вещий кот, кости прибирает.
Скоро уж настанет срок выпускать дракона.
Над землёй нависнет рок, как во время оно.
А несчастная Яга смысла не всосала.
Змей Горыныча дитя от беды спасала.
А на шлемах звёзды синие, кавалерия – вперёд.
Где мы в лаву, где и в линию, кто-то скоро огребёт.
Год двадцатый, кони в иние, перед нами – Перекоп.
В Бога душу все ектинии, все вперёд, даёшь галоп.
Степь ковыльная заснежена, а местами гаолян.
И отбита и прорежена цепь китайцев средь полян.
Чёрти где от родной матушки, только рельсы в два ряда,
Краснозвёздные солдатушки, кровь которых не вода!
Халкин-гол насквозь простреляный, позади лежит Хасан.
День весь пулями размеряный, да пустынь седой дурман.
Наши танки прорываются и соломою горят.
Всё равно враги пугаются и о мире говорят.
Сорок первый к сорок пятому в смертной пролегли тени.
Кол осиновый проклятому, кто забудет эти дни.
Но, прошла непобедимая сколько надо, до конца.
Ты для нас всегда любимая, та, что всех взяла сердца.
Как-то некий воевода, возвратившись из похода,
На солдат своих орёт, на семь-восемь их берёт.
Вы не воины, а раки, ковы строите и каки,
Не вперёд, а всё назад, позабыв, где грудь, где зад!
Что б поднять вас всех в атаку, гений мой царил средь мраку,
В результате, тут один положенья господин.
Сдался враг, бежал, исчез, отступил за дальний лес.
И победа тут моя, вас то не дождался я.
Так, ссыпаю всех в коробку, для заметки, ставлю скобку.
Надпись в дело: Будет тут батальон штрафных иуд!
Не желавших воевать, а хотевших пировать.
Да по девкам бегать вволю, воев презирая долю.
Это есть зело орор. Пётр Третий. Имперор!
Песня из кинофильма» Генералы песчаных карьеров!»
Зелёным волнам нонче нет конца, бегут, спешат, на тихий пляж.
Нет, у воды в атолле нет лица, а краски есть, свой макияж.
Пусть палмам и траве пришёл конец, солёных вод не избежать.
И ждёт терновый нас в конце венец, но, не дрожать, а так держать!
Готовь каноэ, лодки и плоты, не хнычь, братан, помрём лишь раз.
Мы люди гордые, а не скоты, пусть океан – тайфуна глаз.
Тяжёлый ветер с тучами песка, протяжный свист, домов уж нет.
Летит и воет с брызгами тоска, напор речист, и гаснет свет.
Вперёд уходим сквозь волны накат, нас не сдержать, нам не бежать.
Вперёд и дальше строго на закат, сады сажать, детей рожать.
Есть где-то остров сине-голубой, вода и тишь, ну просто рай.
Ласкает там песок седой прибой, доплыть бы лишь, и в вечный май.
Прошёл тайфун, нет волн и ветер стих, на море бишь, зелёный мир.
Остаткам пальм песок читает стих, обломки крыш, да рыбам пир.
Выносят волны на берег своё, осколки бед, мир не людим,
А мы ушли и про любовь поём, и ждём побед, и победим.
Когда приходит в общий дом беда, и вроде всё, спасенья нет.
Встаёт народ плечом к плечу тогда, себя спасёт и целый свет.
Нам не впервой из бури выплывать, не надо только корни забывать!
Гражданин Иван Котов чуть не прыгал из портов,
Порывался всем на помощь с кличем «Я всегда готов!»
Встанет утром, смоет сон, и, готов на помощь он.
Даже если и запнётся в длинных штрипках от кальсон.
Вот он улицей идёт, наблюдение ведёт.
Вдруг появится старушка, так её переведёт.
Можно и на красный свет, Склифасовскому – привет.
Коль достигнем тротуара, так избегнем всяких бед.
Помощь ближним выше трат, без особенных наград
МЧС родной поможем, то-то Шойгу будет рад.
Ну, а если, где горит, Ваня время не зорит,
Прибежит быстрей пожарных, как помочь другому зрит!
Или грабят где кого, трое против одного,
Наш Котов влезает сходу, а что бит, то ничего.
Только видит вдруг Иван, плохо пишется роман,
Коли шибздик от природы. Сел Ванюша на диван,
Думал час и думал два, аж распухла голова,
Да, сумел решить проблему, что весьма не дважды два.
Вон их сколько на Земле, каждый как патрон в стволе.
Замечаете их сразу, как крысяку на столе!
Россомаха, Кендимен, из железа Айронмен.
Есть и капитан Свобода, и летает Супермен.
А у русских, хоть пищи ты, нет такого для защиты,
Патриот до сердца струн будет он сержант Чугун!
Эра новая грядёт, Ваня стронций съел и ждёт,
Коль концы он не отбросит, суперсилу обретёт.
Знает пусть родной народ, всем вражинам – укорот,
Ваня чётко разберётся, если только не помрёт!
Раз купить решили дом Кот приблуда и Кондом.
Это сказка, так бывает, каждый русич это знает.
Несуразности сошлись, вскачь деянья понеслись.
Ну, а там, по ходу сказки, могут действовать все маски.
Хоть кондом, хоть Труфальдино, хоть арбуза середина!
Был бы только в этом смак, цимес, или, там, гуд лак!
Ты ж не кислая капуста, улыбайся для искусства.
Шутка гения, а мы путь продолжим среди тьмы.
Что подружило этих двух, не понял я, источник сух.
Случайно встретились в помойке, да и сошлись в лихой попойке.
Потом нашли в клоаке клад, брильянт в четырнадцать карат.
Удачно продали и вот их продавец домами ждёт.
Кондом, вальяжно развалясь, ничуть и ни на что не злясь,
Сидел себе, курил сигару, вдыхая запах перегару,
Которым Кот его разил, а тот спокоен был и мил.
Всё обсудили, заплатили и во владение вступили.
Зажили словно бы рантье два друга в шляпах канотье.
Два мирных тихих буржуина, но их ждала судьбы руина.
Звалась она Тома Жизель, к обоим впрыгнула в постель.
И понеслась вся жизнь по кочкам, согласно завещанья строчкам.
Всё ей оставили они, так пресеклись их счастья дни.
И жизнь окончилась в клоаке, в подстроенной случайной драке.
Нет ни Кондома, ни Кота, всё их богатство – суета.
Красавица Тома Жизель их ввергла в смертную метель.
А не найди они брильянта, избегли б смерти варианта,
И потихонечку спились. Что лучше? Вы разобрались?
Бескозырки на воде, да пятно мазута,
У Нептуна в бороде – смертная минута.
Наш торпедный катерок, прямо как игрушка,
Только видно вышел срок, не спасла и пушка.
Две торпеды в цель пошли, да, ведь, боле нету.
Что смогли, то и снесли, взрыв тряхнул планету.
Нет эсминца на морях, вниз, и умирает.
Вьются ленты в якорях, ветерок играет.!
Словно огненный горох, пулемёты с неба.
От разрывов мир оглох, отлежаться где ба!
Пара «Штукас» в облаках, карусель над нами,
Жизнь сегодня в дураках, полюбуйтесь сами.
Всем лежать нам на песке где-то возле Керчи.
В смерти чёрном кулаке расцветают смерчи.
Бензобак пробит давно, копоть рвётся к свету,
Так что мы идём на дно, и спасенья нету!
Даже некогда нам петь песню про» Варяга».
Только с нами наша честь, гордость и отвага.
Будут русских моряков помнить супостаты.
Пусть живёт в глуби веков – есть в стране солдаты!
Взял Алёшенька тетрадь, да давай в ней малевать.
Что бы с чистого листа не глядела пустота.
Пусть там сказочка живёт, свежий хлебушек жует,
Светит искрами огней, и, подарки что б с саней!
Да что б клоуны для всех раздавали чистый смех.
Смех он смеху тоже враг, коль над нами смех-дурак.
И деньгу нарисовал, срисовав монет овал.
И, в придачу, три мешка, что б хранилися пока!
Мерседес и Бумер враз ввёл Алёша в свой гараж.
А при них краса-девица, что бы после пожениться.
А ещё воздвиг завод и солдат, пожалуй, с взвод!
Что б продукцию хранить, а самим её не пить.
Тут закончилась тетрадь, перестал он рисовать.
И глаза давно косят. Было парню пятьдесят!
Всяко жизнь нас всех гребёт, Леша с мамочкой живёт.
Бережёт она дитя, сына сохранить хотя.
Пусть не знает грязный мир. Лёша-мамочкин кумир!
А мы любили, недолюбили,
Войной накрыло, и нас убили.
Я говорил ей в саду полночном
О деле нашем, простом и срочном.
Бои приходят, война решает,
Боюсь все карты она смешает.
Никто не знает жизнь наперёд,
Когда судьбина с земли сотрет.
Чего и ждать нам, уж лучше вместе,
К чему заботы о девы чести?
Война всё спишет, в пылу Победы,
Уйдут утраты, и сгинут беды.
Коль будем живы, навеки вместе.
Приду я с фронта к своей невесте.
А коли будет не суждено,
Так стукну ветром в твоё окно.
Но, ты сказала, лишь после брака.
Ушла и скрылась средь ночи мрака.
И дом снарядом был твой разбит.
А я под Ржевом войной убит.
Здравствуй, лошадь, как живёшь,
Сколько в день картошки жрёшь?
Как у муженька дела,
Пресловутого Осла?
Ну, а как твой первый муж,
Что в саду объелся груш,
Так что еле не помёр
Этот старый мухомор?
Помню, звали Кенгуру
Эту чёрную дыру.
Как разинет мощный рот,
Так в округе всё сожрёт.
Что, на Родину вернулся,
Австралийцем обернулся?
Вот кого совсем не жаль,
Сволочина был и шваль!
Ну, а ты-то как сама?
Вон, гляди, пришла зима.
У тебя же, как на грех,
Очень уж короткий мех.
Запасла себе сенаж?
Два комаза? Не хрена ж!
Ладно! Дальше побегу,
Всем беседой помогу.
Пусть я Старая Овца,
Режу правду до конца.
Может нашенский народ
Сам поймёт, что он урод!
Раз под городом Сморгонь батальон наш лез в огонь.
Местность – крышка от стола, невесёлые дела.
Мировая шла война, жизнь как тонкая струна,
Батарей смычок на ней, смертью мерит ноты дней.
О проекте
О подписке