Наконец экономка, хмурая маленькая женщина по имени миссис Хилл, с темными глазами и крючковатым носом, торчавшим между кружевами чепца, проводила его в спальню, обставленную в женском стиле, декорированную желтым и голубым, где он умылся и приготовился к непринужденному обеду.

К его восторгу, Кэтрин так и не появилась, и обедали они вдвоем с хозяйкой. Каслфорд уселся, предвкушая оживленную беседу, во время которой он заставит миссис Джойс еще не раз покраснеть и доведет ее до очередного страстного взрыва. Такого, который продлится долго, уж он об этом позаботится.

Он вежливо поинтересовался садом и этим бизнесом под названием «Редкие цветы». Серьезная ошибка. Ему пришлось битых два часа выслушивать подробные объяснения, и он едва удерживался от зевка. Миссис Хилл подала простой обед – суп, холодную ветчину, а под конец бисквит, возможно, испеченный только ради него.

Миссис Джойс все это время оставалась ледяной колонной, исполненной зимним хладнокровием. С безупречными манерами и безмятежным лицом, она изящно занимала его беседой, но разговаривала медленно и монотонно, так, что у него начинали косить глаза. Каслфорд понимал, что оказался пленником того самого нудного, но приличного общения, которое ненавидел. Это было настолько невыносимо, что он даже перестал представлять себе, как эта женщина выглядит в голом виде.

Пожалуй, пора брать дело в собственные руки и переходить к более интересным вещам. Поскольку миссис Джойс серьезно заинтересовала его, он решил навязать ей свою тему для беседы.

– Мне говорили, что вы вдова, – произнес он, когда она наконец замолчала, закончив перечислять названия каждой чертовой разновидности вербены, росшей у нее в оранжерее.

– Мой муж, капитан, погиб на войне. – Она потупила взор, подавая знак, что этой темы следует избегать.

Может, и так, но если подчиняться таким намекам, никогда ничего не выяснишь.

– И долго вы были замужем?

– Меньше двух лет.

– Насколько я понимаю, основное время он провел на войне.

– Я поехала с ним, так что мы были вместе.

– И все равно – так несправедливо остаться вдовой, толком не имев времени насладиться радостями супружества.

Миссис Джойс посмотрела на него так учтиво, что можно было подумать, будто она не заметила чувственного намека, который слегка приоткрыл дверь. Нужно отдать ей должное – она молодец, держит свое самообладание, как щит. Надо заставить ее уронить его хотя бы на мгновение.

Каслфорд обвел взглядом комнату.

– Неужели никто из наших общих друзей ни разу не удивился тому, что простой армейский капитан оставил вам такую собственность? Надо полагать, они считают именно так, будто это досталось вам от мужа, верно?

– Думаю, они могут так считать. Но меня никогда не спрашивали.

В голове у него всплывали смутные воспоминания, связанные с миссис Джойс.

– Именно поэтому у вас тут существует такое странное правило – не совать нос в чье-либо прошлое? Чтобы никто не спросил, а вам не пришлось объяснять?

В ее глазах сверкнули те самые темные искры. Ей определенно не нравится эта тема. С другой стороны, она больше не утомляет его перечислением разных видов цветов, да еще, ни много ни мало, на латыни. Это не случайность, решил Каслфорд. Она сознательно пыталась заговорить его до бесчувствия. Должно быть, его слова о соблазнении ее насторожили. Он явно проявил беспечность.

– Леди Себастьян Саммерхейз, ваша кузина, какое-то время жила здесь, да? – слегка надавил он. – Видимо, вы не хотели, чтобы родственница заинтересовалась подробностями владения вами этой собственностью.

– Я установила это правило не для того, чтобы скрыть щедрость герцога от Одрианны или от кого-нибудь другого, а для того, чтобы защитить самих женщин. Некоторые из них нуждаются в секретности в отношении прошлого. Иногда у женщин имеется серьезная причина для того, чтобы полностью оставить прошлое позади. – Она проговорила это особенно выразительно, проясняя важный вопрос.

– Благодаря вам женский пол может гордиться отсутствием любопытства. Сомневаюсь, что я смог бы проявить подобную сдержанность.

– Я никогда не говорила, что не любопытна. Тем не менее это не повод совать нос, куда не просят.

– Если мне интересно, я обязательно суну нос. Это разгоняет скуку.

Каслфорд сделал глоток сладкого пунша, поданного к столу, и ощутил ягодный вкус. Вероятно, пунш приготовлен из плодов сада. Его доктор непременно одобрил бы такой напиток.

– Просто восхитительно. Но было бы еще вкуснее, если бы плеснуть туда немного бренди.

– Мы держим в доме совсем немного спиртного, исключительно с медицинскими целями.

Он привез с собой фляжку, но было бы чересчур грубо вытаскивать ее прямо сейчас, разве что она сама предложит ему воспользоваться своим бренди, если оно у него есть. Каслфорду показалось, что она получила определенное удовольствие, ничего подобного не предложив.

– Я же знала, что вам будет намного удобнее в гостинице, – сказала миссис Джойс с подчеркнутым удовлетворением. – Поэтому и предложила вам переночевать там.

– Это еще одно правило? Никто из вас не пьет, даже тайком? Даже шерри или вино?

– Вино позволяется, если оно у нас есть. Сейчас его нет.

– Какая жалость!

– Да. Мне очень, очень жаль…

Черта с два ей жаль! Миссис Джойс сознательно превращает этот день во вторник. Наказывает его так за то, что он ворвался в их обитель.

Обед завершился. Судя по ее виду, она собралась уйти, ужасно довольная тем, как провела его. Ну, у герцога есть свои привилегии. Он откинулся на спинку стула, давая понять, что пока еще не разрешает ей сбежать.

Окна столовой выходили на север. Хмурый вечерний свет, сочившийся сквозь них, льстил ей, окрашивая глаза в темно-серый цвет.

– Я вас узнал, – произнес Каслфорд. – Еще там, в саду, когда вы подошли, я чувствовал, что встречал вас раньше. Девять лет назад вы были гувернанткой у двух дочерей Бексбриджа. Я видел вас на приеме в саду.

Ее щеки цвета слоновой кости слегка порозовели. Не совсем крайнее удивление, но все равно удивление.

– У вас превосходная память для человека, про которого говорят, что он утопил мозги в вине, ваша светлость.

Она не забылась, просто под своей холодной внешностью слишком разозлилась и поэтому говорила напрямик. Каслфорд обрадовался – несмотря на ее решимость утомить его до смерти, мятежный дух все равно прорывается.

– Мои мозги прекрасно плавают, миссис Джойс. В особенности когда я обращаюсь к вопросам, подогревающим мое любопытство, как я уже говорил.

– И часто это случается? Я полагаю, чтобы плыть против течения, требуется приложить немало усилий.

– Общеизвестно, что не часто. Однако красивая женщина может разбудить мое любопытство, которое обычно дремлет. А вы исключительно красивая женщина.

Ее пальцы, лежавшие на ручке столового ножа, рассеянно потрогали серебряное лезвие. Кажется, она даже не заметила этого нервного движения.

Ему понравилось, что она не стала опровергать его замечание насчет ее красоты или делать вид, будто ей до сих пор неизвестно, как она красива, притом что ей это наверняка говорили тысячи раз. Он терпеть не мог в женщинах ложную скромность, с какой многие откликались на похвалу их ума, остроумия или внешности.

– Каким образом вы попали на тот прием в саду? Вряд ли семья радушно принимала человека с вашей репутацией? – спросила вдруг она.

– В те времена моя репутация была в зачаточном состоянии. Тогда я неплохо скрывал свои грехи. Кроме того, меня пригласили как друга Латама, ну и как родственника, конечно.

Ее пальцы стиснули серебро.

– Вы друг Латама? Учитывая его эссе и вашу испорченность, подобная дружба должна вызывать у вас дискомфорт. Святые и грешники редко ладят друг с другом.

Латам, теперь новый герцог Бексбридж, не святой и никогда им не был, зато умел ловко хитрить и скрытничать, вместо того чтобы честно признаться в своем гедонизме.

– Мы с ним уже давно не дружим.

– Я рада слышать! – вырвалось у нее со вздохом. Вероятно, это была ее первая необдуманная фраза за весь вечер.

– Рады за него? Боитесь, я его совращу?

Она поколебалась, снова тщательно обдумывая, что сказать.

– Мне он помнится человеком капризным и не заслуживающим доверия. Впрочем, он меня мало волнует, но мне бы не хотелось, чтобы он сумел повлиять на ваши вторники.

А вот это очень даже интересно. Почти все обожают Латама. Викарии цитируют его чертовы эссе со своих кафедр. В газетах – что сильно раздражает – только и пишут о том, как он вот-вот займет место отца и возвестит о своем возвращении в Англию в качестве спасителя мира. Редко можно услышать о нем дурное слово.

Но похоже, миссис Джойс не разделяет всеобщего восхищения. Совсем напротив, если судить по тому, как помрачнело ее лицо. Возможно, ей известны самые ужасные грехи Латама? Раз она жила в том доме, то могла слышать, что говорят о наследнике хозяина слуги.

В голове всплыло безобразное воспоминание, когда на его глазах Латам зашел слишком далеко и перешагнул черту, которую не смеет перешагивать ни один человек. С воспоминанием вновь зашевелилось омерзение и к самому себе, и к Латаму.

Каслфорд с неприязнью уставился в бокал с пуншем, пытаясь подавить не только эти мысли, но и свою на них реакцию. Он много лет не думал о том давнем дне, да и сегодня не вспомнил бы о нем, если бы эта женщина не устроила ему вторник.

– Похоже, мы относимся к нему примерно одинаково, миссис Джойс. Клянусь, он не в силах повлиять на меня, а я на него, если, конечно, не пустить в ход пистолеты. – Каслфорд перегнулся через стол и наклонился к ней. – А теперь о вопросах, возникших у меня здесь…

– Здесь нет никаких вопросов, поэтому можете перестать напрягать мозг, – прервала его она.

– Вопросов много. Одно это мое наследство достаточно странно. То, что я увидел тут вас, привлекло мое внимание. В последнее время меня мало что интригует, но если что-то озадачивает, я просто вынужден искать объяснения.

– Вы уже знаете, почему я тут живу и как. Для полного прояснения ситуации осталось сказать вот что: мой отец был джентльменом и другом Бексбриджа. Когда он умер, а мои родственники отказались предоставить мне кров и поддержку, герцог великодушно принял меня на службу гувернанткой. Поскольку он знал моего отца, то и относился ко мне лучше, чем могла ожидать женщина в моем положении. Я прожила у него в доме чуть меньше года, а потом ушла.

– Чтобы выйти замуж за капитана Джойса?

Она слегка наклонила голову, обозначая кивок.

– Когда я снова оказалась предоставлена самой себе, герцог любезно позволил мне поселиться в этом владении. В своем великодушии он опять постарался помочь, сделав так, чтобы я не превратилась в нищенку.

– Однако вы ожидали, что получите право на владение этой землей.

– Всего лишь глупая надежда, не более того. У меня нет никаких прав ни на землю, ни на что другое.

Неплохое объяснение. Возможно даже, правдивое. Однако оно не заставит его отступить от своего плана. Она вдова. Ей около тридцати. И уж наверняка она не наивная. Он вполне может ее соблазнить, если захочет. А он хочет.

При этом Каслфорд никак не мог отделаться от подозрения, что вся эта история просто кричит о моральных обязательствах герцога, заставлявших его заботиться об этой женщине, причем по причинам менее благородным, чем дружба с ее отцом. Он по-прежнему считал, что, живя в доме Бексбриджа, она была его любовницей. Хотя, возможно, ему просто хочется так думать о покойном самодовольном осле.

Ну, скоро он все узнает точно. Достаточно посетить остальные клочки земли и посмотреть, стали ли они приютом для других женщин вроде миссис Джойс.

А пока…

Каслфорд встал.

– Благодарю вас за гостеприимство и за удовольствие пообедать в вашем обществе, миссис Джойс. Я вижу, дождь кончился, так что я, пожалуй, проедусь по всей территории и посмотрю, как все тут устроено, пока светло. Может быть, когда я вернусь, вы будете столь любезны, что покажете мне ваши самые редкие цветы.

Взгляд серых глаз прямой, понимающий. Она раскусила его игру, но это вовсе не значит, что он проиграет этот матч.

– Мы рано ложимся спать, ваша светлость.

– Я отлучусь ненадолго.

– Может быть, утром…

– Я собираюсь уехать отсюда очень рано. Вечер подойдет мне гораздо больше.

– Будет слишком темно, вы ничего не увидите.

– Мы возьмем с собой фонарь.

Ее лоб прорезала раздраженная морщинка.

– Теперь я вижу, что вы привыкли всегда добиваться своего.

– Возможность добиваться своего – это самое лучшее в положении герцога.

– В таком случае будет глупо вам отказать.

Каслфорд поклонился, собираясь уйти.