Глава 3. Чудеса с водой

Наконец-то жара спала, и небо заволокли густые белые облака. Влага поднялась из озёр, рек и болот в виде сгустков тумана. Туман сливался с облаками. Туманы мусорных полей с облаками не сливались: они были слишком тяжёлые, да и влаги там было куда меньше. То ли дело селение, где влаги хватало с избытком. Благодаря этому всякий пилот мог насладиться изумительным зрелищем: посреди полей возвышался туманный столб высотой до неба, и сгустки столба, расползаясь, выплёскивались на поля. Само же селение лётчик бы увидеть не смог из-за густой дымки.

Зато Ахель всё видел. Находясь в тумане, можно смотреть на несколько метров вперёд. Он радовался прохладе и некоторой таинственности, созданной туманом. Он словно прятал его и брал под свою защиту от глупых односельчан.

«Куда я иду? – думал он. – Я вижу только на пару метров вперёд. Туман скрывает мой путь от всех, а путь всех – от меня! Может, ноги меня заведут совсем и не к озёрам, а вовсе в другое место. И никто об этом не узнает! Вот забавно! Меня будут искать, но что толку? Они даже дома своего в такую погоду не найдут. И почему я перестал радоваться природе? Вот же она – прелесть!»

Однако ноги сами, почти на автопилоте, привели его именно к озёрам, хотя Ахель и надеялся на другой результат. Сначала он заметил смутное движение в туманной завесе, а потом начал различать рыбаков. В нос ударил запах рыбы. Ударил он уже давно, но Ахель так привык к нему, что не сразу сакцентировал на нём внимание. Горы рыбы, как и положено, лежали рядом. С толпой рыбаков смешалась совсем другая толпа: десятки кошек хотели стащить свежую рыбу. Сейчас, когда обстоятельства и туманная погода способствовали раздумьям, Ахель даже начал находить сходство кошек с людьми. И те и те стремились к одному и тому же – унести как можно больше рыбы. Вероятно, тут была ещё и третья толпа – рыбная. Но это сборище было самым глупым. Рыбам было легче всего удрать, но именно они-то и оказывались пойманными.

Кошек в селении по понятным причинам ненавидели и пытались уничтожить, действуя самыми разными способами: от яда до грубой силы. Но природа поставляла кошек быстрее, чем их уничтожали, и кошачий рай стабильно пополнялся новоприбывшими.

Наверно, там у них было много свежей рыбы, плавающей в молочных реках, и деревья из мотков шерсти и ленточек. И конечно, там они не боялись плавать. Все эти мысли приходили Ахелю на ум, пока он не торопясь шёл к пристани, стараясь как можно дольше быть незамеченным. Такая погода скрывает всех. Это чудо для мечтателя, каким и был Ахель. Он сел с краю и начал готовить себе место, а когда всё было готово, то забросил поплавок в воду. «А ещё, – продолжал он мечтать, – кошачий рай территориально совпадает с рыбьим адом, а как иначе!»

Поплавок дёрнулся, и Ахель выудил рыбу. Сразу же взвесив её, он увидел, что она принесла ему в корзину лишь 800 граммов. «А долг-то уменьшается!» – ехидно подумал он, представляя лицо старосты и то, как он ударяет по этому лицу своей рыбёшкой. Собственно, это лицо представлялось ему каждый раз разным. Староста, по слухам, либо болел, либо просто не любил выходить из избы. Так или иначе, на собраниях его не было. Он всегда встречался с людьми лично: иногда они приходили к нему, иногда он к ним. Последнее бывало совсем уж редко. Ахель ни разу его не видел, но представлял толстым стариком с грязными волосами. Впрочем, он понимал, что мыслит стереотипно, и старик может оказаться вполне себе ухоженным.

Как ни странно, вскоре Ахель наловил рыбы уже на четыре килограмма. В нём заговорил рационалист: «надо поставить сеть», – решил он. Сети разрешалось ставить только очень маленькие, чтобы несколько рыбаков не отняли у остального селения всю добычу. За выполнением правила неустанно следили так называемые жандармы – их выбирали на собрании только из примерных рыбаков (каким Ахель не был и не мог мечтать стать таковым) и в обмен на работу снижали им норму всего до одного килограмма.

Установив сеть, Ахель сел и стал ждать. На своё удивление, он, не умеющий ловить, вытаскивал рыбу одну за другой. Скоро его улов достиг десяти килограммов. Не обращая на это особо никакого внимания, Ахель решил предаться мечтам, а точнее, воспоминаниям о жизни в городе. Ему снова захотелось надеть латунный протез на руку. Рука была совершенно здорова, но так было модно. Этикет считал, что подобная мода поможет людям с ограниченными возможностями чувствовать себя на равных. В итоге, правда, получилось не совсем то, что задумывалось. Никто не стал должным образом относиться к таким людям. Просто теперь было не понять, кто носит протез из-за моды, а кто по необходимости. Но Ахелю эта мода нравилась – она была эстетичной. Цвета драгоценных и полудрагоценных металлов нравятся многим. Именно из них или из заменителей и делали протезы. Часть механизмов располагалась снаружи, и можно было насладиться эстетикой шестерёнок, пружин, болтов, гаек и прочего. Это было красиво. Тем более что с самого детства всех учили, что будущее мира за механикой и паровыми технологиями. Этот образ довели до совершенства. Впечатлённые таким влиянием и пользой ведущие художники стали писать картины с элементами механизмов и струек пара. Архитекторы строили здания, выглядящие как машины непонятного назначения. Инженеры старались расположить как можно больше деталей так, чтобы они были видимы. Модельеры не только ввели моду на протезы, но сделали столько всяких штучек, что для их описания нужна отдельная книга. Точнее, не книга, а серия книг, каталог. Такой каталог был издан, и Ахель в своё время его с интересом листал. Состоял он из тридцати томов. Был ещё тридцать первый том – самый толстый: он содержал алфавитный указатель. Композиторы писали музыку, настраивающую на мысли о скорости и о прогрессе. Писатели восхищались этими красивыми и практичными технологиями и написали немало книг на эту тему. В селении же всего этого не было. Единственным оплотом инженерной мысли был медный рог, стоящий на главной площади, у дома, где проводятся собрания.

– Я еду, еду к тебе, о Столица! – прошептал Ахель. Он уже не взвешивал рыбу, а не глядя клал её в корзину.

– Это вы – Ахель? – внезапно услышал он спокойный, но строгий бас с хрипотцой.

Голос вывел его из задумчивого состояния. Ахель обернулся. В туманных клубах стоял пожилой человек. Он был худым, сморщенным, почти лысым и носил длинную бороду, но неухоженным его назвать было нельзя.

– Я имею честь видеть старосту? – иронично поинтересовался Ахель.

– Имеете, имеете. Знайте: я вами очень недоволен. Особенно теперь, когда вы не только стали злостным нарушителем наших порядков, но и отказались прийти ко мне сами.

– Я мог бы оспорить оба пункта, – пожал плечами Ахель и, чтобы показать своё пренебрежение, вновь закинул удочку, – более того, я так и сделаю. Особенно меня коробит второй из них: я не отказывался от встречи с вами. Более того, мне её никто и не предлагал вовсе.

– Ложь! – крикнул староста. – Бесстыдная ложь. – Басистый голос взял несколько высоких ноток.

Некоторые рыбаки, которых Ахель не видел в тумане, так как завеса всё сгущалась, подошли к ним, чтобы вникнуть в суть дела. Одним из них оказался Талл. Гарпа среди них Ахель не заметил. Очевидно, его не было сейчас на озёрах, иначе он бы не пропустил возможности похохмить.

– Я сам спросил, – продолжал староста, – можете ли вы подойти ко мне, и вы ответили отказом.

– Да не было такого! – возмутился Ахель явным поклёпом. – Сами рассудите: я вас вижу впервые, писем вы мне не посылали. Только один раз посыльного. Но и он лишь передал мне лист с долгами и не более. Его звали Талл. Он, кстати, стоит здесь.

Талл понял, что и сам может перехватить порцию гнева, и решил расплыться в тумане, для чего уже ступил несколько шагов назад, но староста его заметил.

– Иди сюда! Да не робей: ты же не как обвиняемый идёшь, а как свидетель наглого поступка этого напыщенного человека Агеля!

– Я Ахель, – поправил его невольный подсудимый, пока Талл подходил к ним.

– Мне нет до этого дела. Скажи спасибо, что хоть так помню, – ответил староста. – Так вот, Талл, ты же помнишь: я тебя спросил, подойдёт ли Ахель сам ко мне. Ты сказал, что он категорически против и требует, чтобы я сам пришёл к нему. Было такое?

– Было, – помешкав, ответил Талл.

– Это уж он от себя придумал, – возмутился Ахель. – Я такого не говорил.

Староста понял, что спорить на эту тему смысла нет. Всё равно правды он не добьётся, поэтому он отослал Талла назад.

– Я вот что хочу сказать, – продолжал Ахель. – Я порылся в документах про ваше селение. Ни один из них не имеет официального статуса. Они – как надписи на заборе. Только на бумаге. Правда, именно на заборе они и расклеены. Поэтому вы – не староста, а нормы ловли не существует. Община не создана, я не должник, сети ставить можно какие угодно…

– Стой! – оборвал его староста. – Это я и сам знаю. Но ведь тут всё держится на всеобщей крепкой дружбе, и настоящие законы ни к чему.

– Хороша дружба, ничего не скажешь. По мне, это называется превышением полномочий. Их у вас нет, поэтому всё, что вы делаете, – это превышение. Любое ваше слово, записочка, взгляд – это превышение. Так что тут всё как раз наоборот: я не нарушаю ничего, вы нарушаете всё, что только можно. Кстати, как там моя сеть? – Ахель посмотрел на сеть и увидел, что пора её вытаскивать. Результат был удивительный: рыба забила её доверху. Ахель с трудом вытащил сеть на берег. – Как видите, дела у меня идут хорошо. Килограммов сорок я сегодня уже поймал. Так что и ваши жалкие долги я мог бы отдать, но они существуют только в вашем воображении.

– Уйдите все отсюда! – приказал староста. – Я хочу вразумить его наедине.

Люди нехотя разошлись. Ахель вновь забросил сеть и продолжил рыбачить, вытаскивая рыбу одну за другой. Он не понимал, как это происходит, но испытывал гордость. Особенно сейчас, перед старостой. Единственное, что смущало, – это неприятный запах, который всё усиливался. Это был запах тины, которой тут обычно бывало не много. Теперь же вода будто начала зеленеть и пахнуть. Вскоре Ахелю стало невмоготу и захотелось уйти.

– Ты можешь не ловить рыбу, пока я с тобой разговариваю? – намекнул староста на непочтительное поведение Ахеля.

– Не бойтесь, вы мне не мешаете, – сказал Ахель.

– Может, мне вообще уйти? – надавил староста селения.

– Без проблем, – пожал плечами Ахель. – Мне и одному неплохо ловится. – Он глянул в сеть. – Полная! – отметил он и вытащил ещё несколько десятков килограммов улова. Другие рыбаки ловили в этот день как обычно. – У-у! Да я прямо сегодня весь долг отдам. Тут, я думаю, будет уже под девяносто.

– Слушай внимательно, – невозмутимо произнёс староста, будто пропустив мимо ушей последние слова Ахеля. – Все твои рассуждения прекрасны ровно до тех пор, пока ты не выйдешь из своей избы на улицу. Там они перестают работать. Да ты хоть целый том про это напиши, а если я скажу бросить тебя в реку – тебя бросят. Чтобы ты мог мне перечить, ты должен либо проявить чудеса агитации, либо заручиться чьей-то поддержкой. Я в своё время как раз чудеса агитации и проявил. Именно яркие поступки и движут всем. Убедительные слова – тоже поступок. Те, кто думает, что слова не имеют ценности, всю жизнь таскают тяжести, и их слова действительно не имеют ценности.

Ахель отложил удочку. Староста предстал перед ним в своём истинном обличье умного человека, которого интересно было слушать. Ахель, однако, понимал, что такая возвышенная речь – лишь способ самоутверждения, но способ не пустой. Ахель готов был подписаться под каждым словом этого человека, которого при этом не переставал считать своим врагом.

– Понимаешь? Ценность – в действиях. Я в своё время действовал и теперь достиг того, что ты видишь. И официальные бумаги мне не нужны. Люди верят в мою систему, а знаешь почему? Да потому что я не просто убедительно её преподнёс, но и сам искренне в неё верю: она, сдаётся мне, просто прекрасна! А что делаешь ты? Ходишь с напыщенной миной на лице, хотя сам такой же, как и мы. Даже не знатный – ты тоже человек первого ранга, даже не второго, как наши торговцы. И ты делаешь вид, что умнее всех, предлагаешь свои правила, «ломаешь» систему. А чем ты её ломаешь? Словами, которые только настраивают всех против тебя? Подумай об этом, дружочек. Ты лишь глупо себя ведёшь. А вот моя речь – конструктивна.

Ахель немного опустил взгляд, потому что староста методично проходился по всем его изъянам, которым сам он не придавал значения.

– А торговцы, – продолжал староста, – так просто никого не забирают. Поэтому от нас трудно уехать. Такого, как ты, точно не заберут. Так что не порть отношения с нами. Чтобы сломать мою систему, нужна кувалда, а твоё поведение тянет максимум на резиновый молоточек. Эй, там! – крикнул он жандармам, проходящим мимо. – Взвесьте улов этого паренька!

Ахель вытянул третью сеть, тоже полную. Вода пахла уже совсем противно, голова болела. Но жандармы не спешили к его сети: им и так нужно было много всего взвешивать.

– Я даже дам тебе шанс, – внезапно сказал староста. – Шанс начать новую жизнь. Я снимаю с тебя дополнительный ежедневный килограмм. Теперь ты должен, как и все, по десять. А твой долг, как бы это забавно ни звучало, уменьшается со ста двадцати одного до ста двадцати килограммов. Но зато это тебе в будущем облегчит отработку.

– Спасибо за совет. И за скидку. – Последним словом Ахель хотел придать фразе комичный оттенок. Он правда хотел поблагодарить старосту, но унижаться не хотел. Он был уверен, что староста хотя и мудр, но напыщен, а потому слово «спасибо» могло унизить Ахеля в его глазах, хотя ничего плохого в этом слове нет.

– Сколько там? – спросил староста.

– Восемьдесят, – ответил ему один из жандармов.

– Забирайте, – распорядился староста. – Вот видишь: тебе сама жизнь намекает на исправление. Осталось всего сорок. Правда, каждый день эта цифра будет увеличиваться на десять, но такими темпами ты уже завтра всё преодолеешь. А теперь прощай!

Он развернулся и хотел удалиться вместе с жандармами. Ахель окликнул их. Староста не остановился и пошёл дальше, чтобы не злоупотреблять добротой, которой, по его мнению, уже было достаточно. Обернулись только двое жандармов.

– Что у тебя?

– Я насчёт долга, – пояснил Ахель. – Тут третья сеть, полная рыбы. Она даже тяжелее предыдущих. Мне как раз сорок килограммов остаётся. Может, там столько и есть. Уж примите их сразу.

Жандармы, которые на самом деле не были никакими жандармами, а были простыми жителями, как и староста, подошли к сети. Ахель внимательно посмотрел на улов. Запах от воды уже резал глаза. Странно: вода обычно цветёт на жаре, а сейчас, наоборот, туман создавал приятную прохладу.

– Да ты что, издеваешься! – упрекнул его один из жандармов. – Это же какая-то больная рыба: вся зелёная, в тине, воняет к тому же. Нет, сам продавай такой улов. Нам он не нужен.

– В общем, не засчитано, – подвёл итоги второй.

– То есть как! – не понял Ахель и сам начал ворошить сеть. Достав несколько рыб, он понял, что доля истины в словах жандармов есть, и эта доля стремится к ста процентам. – Первый раз такое вижу, – честно сказал он. – Ловил-ловил – и тут вдруг такое! Как это возможно? Те два улова были совершенно нормальные. Вы чувствуете запах от воды?

Жандармы принюхались. Действительно, виноват в улове был не Ахель, а сама природа: запах шёл от реки. Туман был настолько густым, что мало что позволял рассмотреть. Казалось, он густеет с каждой минутой. Жандармы стояли всего в полутора метрах друг от друга, но с трудом различали свои силуэты.

– Эй, – крикнул один из них другим рыбакам, – как там у вас вода?

Из молочного тумана с разных сторон послышались голоса. «Гадость какая-то!» – крикнул один. «Она густая, как желе», – донёсся другой голос. «Это не тина, – пояснил третий, – позеленела и загустела сама вода!» – «Ничего себе, – воскликнул четвёртый, – рыба с трудом продирается сквозь воду. Первый раз такое вижу». Были слышны десятки голосов со всех сторон.

– Спокойствие! – раздался хрипловатый голос старосты, который, видимо, не ушёл, а просто бродил где-то в просторах тумана. – На сегодня рыбалку прекратить. Если природа не начнёт вести себя нормально, то мы пошлём весть в город. Там сидят учёные. Они помогут.

Послышался гул возмущения. Никто не хотел ждать, пока учёные что-то там решат, ведь нужно было зарабатывать деньги.

– Я решу это так быстро, как только это возможно, – обещал староста. – А пока мы можем распродать нынешний улов. Кроме того, никто не отнимал у нас права охотиться, собирать грибы, полезные травы и ягоды.

Люди всё равно возмущались: менять спокойную рыбалку на бесконечные походы за грибами или на опасную охоту никто не хотел.

«Я же не сам это, чёрт возьми, устроил», – хотел было крикнуть староста, но не стал этого делать: такие слова лишь подчеркнули бы его беспомощность и тем самым ухудшили положение. Он сказал другое:

– Подождите до завтра. Может, вода очистится. Она, в конце концов, проточная. – Знакомый старческий силуэт промелькнул в тумане около Ахеля. – Норма на время катастрофы отменяется.

Эта новость несколько улучшила положение. Староста хотел сказать, что она заменяется другими нормами: по охоте и собирательству, но боялся это сказать, чтобы не вывести толпу из себя.

– Рвёшься против всех? – процедил он Ахелю, оказавшись рядом с ним. – Хочешь стать главным? Тогда готовься разгребать всякие ужасные ситуации. Винить будут только тебя, и твои чопорные речи никому не нужны будут. Они хотят рыбы, а не речей. И я – я – дам им эту рыбу, понял. Не знаю как – это моя головная боль, – но дам! А что можешь дать им ты? – Поскольку вопрос был риторическим, староста вновь ушёл в туман и продолжил что-то говорить.

Окончательно униженный, Ахель был слишком расстроен, чтобы его слушать. Он собрал снасти и направился к себе в избу. И всё-таки он был благодарен старосте. Да, система, выстроенная им, имеет недостатки. Порой она доходит до абсурда. Но он всё равно достойный человек; кто бы мог справиться в такой дыре лучше его? Уж явно не Ахель. Народ, конечно, тут распущенный, но как это исправишь? А к старосте Ахель больше претензий не имел. Хотя тот и был слишком заносчив и порой глуп в решениях, но осознанность, с которой он подходил к своей работе, и самоконтроль окупали все недостатки.

В мозгу у Ахеля сейчас была каша мыслей, которую нельзя было бы разрешить, сидя за столом и подпирая кулаком голову. Нужно было действовать. Вдруг превращение воды в слизь – это проделки тех, кто должен был явиться за Наблюдателем? Ведь не было сказано, как они придут? А вдруг они уготовили всему селению такую же мучительную смерть, какая постигла самого Наблюдателя?

Ахель решил действовать. Всё-таки он был совсем не глуп.