Все вышло не так.
Ей вспомнился Келси, ее брат.
Воспоминания о Келси хранились в дальнем отделе мозга Польны, в тщательно спрятанной папке, которую она предпочитала не доставать. Слишком больно было возвращаться туда.
Когда-то в детстве они были близки, но потом Келси уехал из Ционы в Хальм, учиться на врача. Было странно встретиться вживую после стольких лет отношений «старшего братца из телефона». Это произошло на похоронах мамы: Келси приехал на пару дней и планировал возвращаться, но опоздал на самолет.
Затем, почти как в кино: в аэропорту встретил девушку, влюбился, вскоре удачно нашел новую работу, женился… поначалу Польна была рада, что брат снова рядом. Однако идиллии не случилось: характер Келси слишком сильно изменился с годами (впрочем, возможно, это она, Польна, выросла и начала замечать в нем недостатки). Так или иначе, последние несколько лет они с Келси то ссорились, то пытались притереться друг к другу, вплоть до самой его смерти.
Польна часто винила себя за то, что была слишком резкой с ним. Будучи эгоисткой, она не могла понять сумасшедший альтруизм Келси, его стремление исполнить чертову высшую миссию. Маленькие пациенты значили для него слишком много, иногда Польне даже казалось, что собственная жена стоит в списке ценностей Келси Риджла на втором, а то и на третьем месте.
Тогда как она, Польна, торчит где-нибудь в конце первой сотни.
Откупорив вино, она забралась с ногами на крутящееся кресло возле окна. Непроглядная темень – только ее отражение с растрепанными мокрыми волосами и размазавшейся тушью.
Как-то раз брат позвонил ей, вот так, среди ночи, и рассказал, что его больной умер. Жена Келси была беременна, и он не хотел беспокоить ее.
Польна не спала в ту ночь, готовилась к собеседованию. Она сразу предложила Келси приехать, и они до самого утра просидели за разговорами в компании бутылки сливового вина из супермаркета.
В какой-то момент Келси сказал одну фразу, которую Польна запомнила на всю жизнь. Запомнила, но не сразу распознала, что это был первый звоночек:
– Люди слишком слабы. Я понимаю, что ничем не могу помочь им, будучи обычным человеком.
Он говорил о помощи своим пациентам, детям с лейкемией. Но мысли Келси были гораздо глобальнее.
– Ты прекрасный врач, Кел, – утешала его Польна. – Твоя жена, должно быть, очень гордится тобой.
Она жутко устала, и часть фраз произносила не думая, за что потом частенько ругала себя. Скажи она правильные слова в ту ночь, кто знает, где бы сейчас был Келси?
– Я хочу быть полезным для человечества, – он покрутил в руках стакан. Покосился в окно, где расцветал между домами розовый восход. – Вот, например, сентиенты. У них есть цель, есть миссия! И, что самое главное, есть сила.
– Келси, уверена: каждый второй сентиент с легкостью поменялся бы с тобой местами! – Польна потерла глаза. – Ты живешь свободной жизнью, у тебя есть семья, любимая работа с выходными…
Келси усмехнулся и покачал головой так, словно все это было ничтожным по сравнению с благородной и самоотверженной жизнью сентиентов.
– …любящая сестра, дом, увлечения, – продолжала Польна, но Келси больше не слушал. Поставив недопитый стакан на стол, он подошел к окну и распахнул его. Весеннее пение птиц и благоухание пробуждающейся природы наполнило комнату Польны небывалой свежестью.
Взглянув на него, Польна поразилась переменам на лице Келси: он приехал к ней убитый, уничтоженный, а сейчас смотрел в окно так, словно стал другим человеком. За их ночной разговор в нем определенно созрели какие-то перемены, но какие именно – об этом Польна могла лишь догадываться.
Вероятно, именно после смерти пациента Келси начал смотреть в сети мотивационные ролики, распространяемые фанатиками. Эти одержимые призывали людей обращаться в сентиентов при помощи трансмутагена. Его было непросто достать; к тому же транспереход требовал длительной подготовки, множество анализов, да и назначался в основном смертельно больным, тем, кто вместо смерти предпочитал войну.
Польна не знала, как долго Келси промывали мозги. После похорон она несколько месяцев изучала его аккаунты в соцсетях, пытаясь выловить конкретных людей, склонивших его к трансмутации. Но они слишком хорошо шифровались.
Тогда Польна начала войну. Свою личную войну. И распространилась она не только на пропагандирующих мутацию, но и на сентиентов в целом.
Отправив в рот две таблетки мелатонина, Польна на мгновение подумала о том, а не опасно ли мешать их с алкоголем? Что если расслабление ее тела окажется непростительно глубоким? Польна представила, как останавливается во сне ее дыхание, и как наутро Валентайн находит ее мертвое тело. Щеки Польны до сих пор покрыты румянцем – возможно, кровь еще не успеет остыть… Устоит ли он от соблазна сделать маленький надкус?
Или может быть, к ней заявится Джакоби? Решит помириться, будет полчаса тарабанить в дверь, а затем попросту выломает ее? Найдет ее изящное, бездыханное тело (в этот момент Польна подумала о том, что стоит надеть красивое нижнее белье), вызовет консьержа или сам вынесет ее из номера на руках. Что он почувствует в этот момент? Выдадут ли ему нового журналиста в случае ее смерти?
Польна переоделась, устроилась в кровати. Но сон никак не шел.
Телевизор в номере работал исключительно на пониженной яркости, никакого голубого свечения. Полистав каналы, Польна остановилась на выпуске новостей без комментариев. Шел репортаж с Земли-4, прямо из зоны боевых действий.
Вот сентиенты бегут друг за другом через карстовые разломы в горном хребте. Стайка дронов, что следует за ними, показывает происходящее то со стороны их спин, то взмывая вверх, над головами сентиентов. Дроны оснащены линзами ночного видения; в противном случае марш-бросок в темноте превратился бы для обычного зрителя в бесформенную черно-серую картинку на экране.
Польна замечает, что один из сентиентов ранен: он чуть отстал, прихрамывает на левую ногу. Ее сердце невольно замирает. Почему? Раньше она никогда не чувствовала ничего подобного! Мир сентиентов был для Польны вначале чуждой, а затем ненавистной реальностью, так что же изменилось за эти два дня?
Ясно что – она познакомилась с Джакоби. С этим выскочкой, наглым типом, который плевать хотел на общественные нормы. И все же, теперь Польна имела представления о том, что сентиенты – такие же живые существа, как и люди. Способные страдать, ощущать разочарование и обиду, интерес и симпатию.
Отстающий сентиент упал на одно колено, и сердце Польны болезненно сжалось. Она вдруг подумала о том, что сейчас взвод уйдет дальше, уйдет без него, но нет – двое из колонны остановились, чтобы поднять бойца.
«Запрещено бросать товарищей на поле боя, во время операций и любых перемещений», – так гласил Кодекс сентиентов.
Сентиенты подхватили упавшего: один за руки, другой за ноги (по другому в узком ущелье было бы не пройти), и поспешили догнать остальных. В эту минуту изображение несколько раз дрогнуло, как от землетрясения или – что вероятнее – сильного взрыва.
Польна нажала на кнопку выключения. Какое-то время сидела перед погасшим экраном, тяжело дыша и прислушиваясь к тому, как безумно колотится ее сердце. Интересно, смотрит ли Джакоби эти репортажи? Что он чувствует в тот момент, когда его товарищам угрожает опасность?
Разумеется, на Земле-4 параллельно воевало несколько тысяч сентиентов и вероятность того, что по телевизору покажут именно его взвод, была ничтожно мала. И все же, Польна подумала: а что почувствует она сама, если увидит Джакоби вот так, на экране? Измученного долгим маршем, страдающего от ран?
Она отвернулась к окну и укрылась одеялом до самого подбородка.
«Зачем они транслируют это?! Зачем показывают их смерти? Какие эмоции они хотят вызвать у нас? Жалость? Или стремление влезть в экран и помочь? Можно ли назвать это пропагандой? Или это, скорее, возможность сказать: смотрите и радуйтесь, люди, что живете в демократичной стране, что у вас есть свобода выбора…»
Именно это говорила Польна Келси: у тебя есть дом, у тебя есть жена, работа. Но он все равно решился на переход, потому что мозг его перепрошили гигабайтами данных о том, как благородна и прекрасна жизнь сентиентов!
И все же, Польна знала, что именно стало решающим фактором.
Чуть больше года назад планету облетели ужасающие снимки кровавой жатвы вампиров с Земли-4. Тогда невозможно было встретить живого, мертвого или сентиента, который не скорбел бы. Кадры, принесенные дронами с мест жатвы, заставляли сердца обливаться кровью: мужчины, женщины, старики, дети – сейшины подчистую вырезали несколько деревень.
Им было все равно, чью кровь пить, – самому маленькому убитому не было и двух дней.
На кадрах с мест жатвы были запечатлены также сентиенты, выносящие тела из жилых домов. Не меньше, чем изображения обескровленных людей, планету поразил кадр сентиентки, которая держала на руках двух подростков. По ее лицу текли слезы.
Можно ли было как-то оправдать этих вампиров? Массовым Голодом?.. Ученые говорили, что жатва была вызвана пубертатом новой популяции. Однако после изучения видео, после сбора показаний сентиентов, было установлено, что виноват в этом был не только Голод: жатва носила элементы откровенного садизма.
Некоторые люди были замучены. Самых жизнеспособных сейшины несколько дней таскали с собой, как кровяные мешки, постоянно подпитываясь от них.
Так или иначе, после нарушения хрупкого перемирия, Содружество решилось на радикальное истребление сейшинов.
Нужно было больше сентиентов для войны, а значит, с новой силой вступила в свои права вербовка среди людей.
Польна тогда плакала ночи напролет. Они с Келси постоянно были на связи, даже ходили вместе на Час Поминовения. Жена Келси, Беатрисса, тоже была с ними на площади, даже несмотря на последний месяц беременности.
«Трис, не смотри», – то и дело говорила ей Польна, каждый раз, когда на огромный экран выводили кадры жатвы, пусть и прошедшие цензуру.
В тот день почтили и более двух десятков погибших капитанов среди сентиентов. Их лица с горящими желтыми глазами и серой кожей всплывали на билборде один за другим. Лица и имена. Только имена, без фамилий.
Польна не запомнила этот факт, потому что сердце ее было занято трагически погибшими людьми.
Келси держался молодцом. Но только потому (об этом Польна узнала из его переписки с поставщиком), что он уже принял решение совершить трансмутацию.
Через несколько дней дилер привезет Келси набор из трех доз мутагена вместе с подробной видеоинструкцией, а еще возьмет расписку о том, что всю ответственность мистер Риджл берет на себя.
Из архива патологоанатома Польна узнает, что сердце Келси остановилось на первой дозе.
Польна умоляла Беатриссу остаться, но она уехала в Хальм, чтобы родить дочку там. Без Келси Циона стала для нее невыносимым местом. С тех пор они не общались, и Польна решила, что Трис винит ее в смерти Келси. Не прямо, но косвенно.
Она была родной сестрой, и она не смогла остановить его.
Какое-то время Польна думала так же. Но чувство вины было слишком невыносимым, и она перенаправила его на вербовщиков и сентиентов.
Взяв с тумбочки сигареты и зажигалку, Польна закурила, не вылезая из кровати. Дым моментально улетал в вытяжку в потолке ее номера – это хорошо, сейчас у нее не было сил, чтобы встать и открыть окно.
После того, как Келси не стало, Польна перестала есть. Тогда как крепкий алкоголь и сигареты никуда не исчезли из ее жизни. В какой-то момент она обнаружила, что не может встать с кровати: голова кружилась, стоило ей приподняться над подушкой.
Первые две недели после похорон ее телефон разрывался от звонков и сообщений. Друзья и подруги приходили проведать ее так часто, что Польна даже перестала запирать дверь. Каждый из них говорил, что она не должна ставить на себе крест из-за смерти брата, что ее-то жизнь продолжается… Но Польне казалось, что все кончено. Она потеряла не просто единственного близкого человека в своей жизни, она потеряла ее смысл.
«Почему смерть забирает лучших из лучших? – думала Польна, обращаясь не то к себе, не то к самой Смерти. – У него было все, реально все, о чем только можно мечтать. Почему же он был несчастлив?»
В какой-то момент друзья перестали приходить. Замолчал телефон. Даже тетя Эстер и ее муж, дядя Филлип сдали на время свои позиции, не выстояв против агрессивного молчания Польны. Замкнувшись в себе, Польна перестала интересоваться жизнью за пределами своих апартаментов. Она ощущала себя так, будто жизнь ушла дальше, а она осталась в неком лимбе, зависла на нулевой станции, где нет движения ни вперед, ни назад. Да и какой смысл в том, чтобы двигаться вперед? Жить дальше? Если уж Келси не смог найти счастья и спокойствия в этой жизни, как сможет найти она?
Глядя на то, как клубится дым, как тонкой струйкой утекает он под потолок, сегодняшняя Польна думала о том, как обернулась бы ее жизнь, если бы в один из тех удушливых летних дней она не решилась наконец-то выйти на улицу. Если бы не заставила себя покинуть тесную раковину…
Прошло около двух месяцев с момента кровавой жатвы и появления тех ужасающих снимков, что потрясли мир. Около месяца с момента смерти Келси.
Тот день был неумолимо похож на предыдущий: мятое постельное белье, пустые бутылки из-под вина, и она, Польна, свернувшись в комок, лежит на кровати прямо в одежде, бредит между явью и сном…
Кажется, несколько районов в тот день затопило от дождя – сквозь приоткрытое окно то и дело доносились звуки сирен. Головная боль и голодная муть стягивали мир в узкий круг боли, однако почему-то именно в этот день, Польна решила впервые за долгое время открыть окно, чтобы смешать пропитанный озоном воздух с табачным дымом.
Размытые фигуры людей, согнувшись, бежали под дождем. Неожиданный хлесткий удар свежего воздуха в лицо, заставил ее выпрямиться. Мигом закружилась голова, но внутри все словно встало вдруг на свои места. Интуиция, растревоженная не то сиренами, не то свежим ветром, подняла голову, не сломленная до конца литрами алкоголя.
Вдруг отступили саморазрушительные мысли, и чутье настойчиво принялось гнать Польну прочь из дома, прямо под проливной, не по-летнему холодный дождь.
Решив, что сходит в аптеку за аспирином, Польна надела непромокаемый плащ, намотала поверх черный шарф Келси и, пошатываясь от слабости, вышла на улицу.
Пройдет еще много времени, прежде чем ее мозг вернет себе прежнюю живость и страсть к исследованиям, однако та прогулка стала для нее буквально вторым рождением.
Утро встретило мисс Риджл жестоким похмельем, отекшими веками и все той же темнотой, зияющей в прорехе между шторами. Решив, что ей срочно нужно подышать свежим воздухом, Польна вышла из номера и спустилась на первый этаж.
Как она и хотела, ей удалось проспать до обеда, вот только сон не принес столь желанного отдыха. Лишь забытье и сдавливающие грудь кошмары, вызванные избытком выкуренных накануне сигарет.
Толкнув карусельную дверь, Польна оказалась на улице. В первое мгновение ее поразило непроницаемо-черное, покрытое сконденсированными тучами небо. Когда через минуту глаза адаптировались, она разглядела крупные звезды, смотрящие вниз сквозь рванину облаков.
– Ух ты, – вырвалось у нее.
Выдохнув струйку пара, Польна почувствовала, как свежий воздух прочищает ее сознание. Как долго она грезила этим местом, начитавшись статей о космической станции с искусственной биосферой! О полярном сиянии, о метеорных потоках и о Действительно Черном Море. И вот сейчас, когда она оказалась в самом сердце Мглистого, отчего ее мысли опять застряли где-то в прошлом?
Польна поежилась от налетевшего ветерка. В сердце было столько осколков, что вынь их все разом, она истекла бы кровью.
Слева от отеля располагался госпиталь Долгой Ночи. Покосившись на него, Польна посчитала количество красноватых огоньков.
«Интересно, что он делает? Тренируется? Спит?»
При мысли о Джакоби Польна снова ощутила, как ей стыдно. Зачем она повела себя так грубо? Впрочем, они оба наговорили друг другу лишнего, но отчего-то Польна была уверена, что Джакоби не станет извиняться первым. Слишком гордый.
«И хрен с тобой, – подумала она. – Мне не нужен сентиент, чтобы написать статью о сентиенте».
Польна вернулась в лобби отеля, взяла себе двойной эспрессо, и, устроившись возле камина с ноутбуком, принялась за дело.
«Что ж, раз совместная работа у нас не клеится, придется использовать то, что я уже знаю о тебе, – решила она. – А знаю я достаточно».
Польна принялась накидывать факты о Джакоби, один за другим, щедро перемешивая их с его изречениями, а также выдержками из Кодекса сентиентов.
«Должно получится хорошо», – уверяла она себя, намереваясь высосать статью из пальца… точнее использовать свое красноречие, эрудированность и апеллирование к высшим ценностям.
На статьи такого типа Ио частенько закатывала глаза, говоря, что «Риджл снова выехала на подкожно-жировой клетчатке». Однако сейчас Польна действительно трудилась «на передовой», а именно в Мглистом. И даже если Ио скажет, что статья слишком водянистая – «А это мы еще посмотрим!» – Польна всегда сможет сослаться на то, что Джакоби с характером и вообще контуженный.
Однако через пару часов, еще раз просмотрев вопросы, которые прислал через главного редактора сам Эрик Абердорф, Польна мрачно подытожила, что на некоторые из них у нее по-прежнему нет ответа.
По сути, статья должна содержать в себе небольшую биографию Джакоби; описание последних событий перед госпитализацией и, в частности, – того самого последнего дня. Риджл должна написать о том, что происходило в ущелье, о разведке Джакоби, и о коварных сейшинах, ухищрения которых с каждым годом становятся все изощреннее, – иначе как же еще они могли застать врасплох капитана с таким большим количеством успешных боевых вылазок?
О проекте
О подписке