Гонки, оказывается, сегодня. А у меня совсем вывалилось это из памяти. Уотербери – город случайностей, которые меняют твою жизнь. Если, конечно, позволить им управлять ею. И вот вопрос, позволю ли я?

К визгу автомобильных шин прибавился шум толпы, который накатывал волнами и затихал. Значит, автодром где-то поблизости. При желании я могу найти его. Есть ли у меня это желание? Ноги меня не спросили, а просто понесли вперед.

Гул возрастал, наливался полнотой и мощью, а значит, я двигалась в правильном направлении. Улицы выглядели опустевшими, дома – брошенными. Здесь вообще был какой-то особенный квартал, нестандартный по меркам Уотербери. Дороги уже, дома иной планировки, вокруг больше песка, бетона и гравия, чем обычно. Словно где-то поблизости начиналась промзона или пригород.

Редкие прохожие не обращали на меня внимания. Почти весь город был на автодроме. Чем ближе я была к месту Х, тем более наполнялась восторженно-радостным предчувствием, сама не зная, почему. Я волновалась, но не могла себе в этом признаться, от прилива крови ускоряя шаг.

Зачем я туда иду? Что мне там нужно? Убедиться, что Гектор выглядит именно так, как я себе представляла, и покончить с этим? Но причем тут вообще Гектор? Я иду туда, чтобы, возможно, понять, от чего без ума жители Уотербери и стоит ли оно того. От этой мысли мне полегчало, ведь она хоть как-то меня оправдывала. Пусть и являлась ложью.

Наконец, когда шум стал невыносимым (с непривычки мне так казалось), впереди возникло колоссальных размеров специфическое строение, внешне напоминающее автодром, хотя я чаще видела их в кино, чем в жизни.

Я остановилась и подняла голову. Над входом висела огромная прямоугольная вывеска с большими металлическими буквами: «Гранж Пул Драйв».

Сильно газированная кровь

– Ладно, – выдохнула я с волнением. – Так вот, что это означает.

И целеустремленно зашагала вперед. Раз уж обстоятельства забросили меня сюда, значит, так все и должно быть.

Однако стоящие на входе охранники сурового вида и дородного телосложения охладили мой внезапный пыл. Очнувшаяся логика заставила вспомнить о том, что я не имею ни денег, ни билета, чтобы попасть на автодром. Меня не пустят внутрь, не стоит даже пытаться. Как ни странно, этот вывод принес мне облегчение.

Но стоило сделать шаг в обратном направлении, как меня окликнул один из мужчин на входе.

– Сара Фрай?

Чтобы перекричать шум, исходящий с автодрома, ему пришлось приложить большие усилия. Недоумевая, я направилась к нему.

– Вы Сара Фрай? – громко повторил охранник.

– Откуда Вам известно?

– Меня предупредили.

– Что?

– Билл Хартингтон распорядился, чтобы Вас провели и посадили в первых рядах, у паддока.

– Где-где?

– Пройдемте, я не могу надолго покидать свое место.

Мужчина взял меня под локоть и повел за собой. Я не сопротивлялась, хоть и мало что поняла. Поднявшись по ступеням, мы оказались будто в ином мире. Обстановка и поведение бесчисленного множества людей на стадионе поразили до глубины души. Пока охранник вел меня к назначенному месту, я смотрела по сторонам, едва удерживая рот прикрытым.

Наконец, он указал на свободные сидения недалеко от высокого ограждения из прочной сетки, отделяющей трассу от людей на трибунах. Гораздо позже я узнала, что это называется пит-уолл, а участок трека, предоставленный вниманию большинства зрителей – виктори-лейн.

– Присаживайтесь. И лучше не подходите к сетке до окончания гонок.

С этими словами охранник удалился, оставив меня, как бы странно это ни звучало, в одиночестве на огромном автодроме, до отказа забитом людьми. Тяжело подобрать слова, способные в точности описать все, что я одновременно видела, слышала и ощущала, находясь там. Я была абсолютно дезориентирована. Никогда еще прежде вокруг меня не было столь пугающего скопления людей. От каждого из них разило осязаемой волной энергии, сбивающей с толку. Я потратила не одну минуту, чтобы разобраться в этом оглушительном хаосе. Должна быть какая-то система, и нужно наблюдать за людьми, чтобы ее нащупать. Чем я и занялась.

На высоких толстых столбах громоздились гигантские экраны, куда транслировался прямой эфир с участков трассы, недоступных взору публики. С помощью плакатов и баннеров можно было ознакомиться с картой трассы, списком участвующих пилотов, а также правилами поведения на стадионе. На вышке расположились комментаторы, использующие громкую связь, чтобы держать присутствующих в курсе. Все силы были направлены на то, чтобы люди не упустили ни единого момента соревнования.

Окружающие без устали кричали, общались, скандировали непонятные (на тот момент) для меня фразы и незнакомые фамилии. На каждом шагу продавали гамбургеры, картошку-фри, куриные крылышки, мороженое, чипсы, напитки, а также сувениры с символикой Формулы-1. Люди в красных футболках и самодельных шлемах держали над головами транспаранты с надписями. На одном из них я прочла: «Соулрайд-85! Вперед к победе!»

Сильнейшая атмосфера искреннего счастья, ажиотажа и волнения пробивала насквозь. Раньше я полагала, что жители Уотербери обожают автогонки из-за возможности заработать большие деньги на тотализаторе. Но сейчас мне стало ясно, что здесь мало кто думает и личном обогащении. Это видно было по их лицам, слышно в их криках, заметно в том, как они пьют пиво и с вожделением провожают глазами очередной гоночный болид, что с тонким визгом проносится за сеткой на невероятной скорости.

Я будто попала в сумасшедший дом, где всех больных выпустили разом, но поймала себя на мысли, что мне тоже хочется стать одной из всех этих психов, испытывать тот же самый ураган эмоций. Однако, осматривая людей, ничего не понимая и оставаясь равнодушной к самому процессу гонок, я ощутила себя как никогда чужой в этом городе, полном неподдельных страстей. Это чувство мне не понравилось. Оно заставило меня сожалеть о том, что я сюда пришла.

– Девушка! Угощайтесь!

Я не сразу поняла, что обращаются ко мне. Рядом очутился молодой человек с колпаком на голове и лотком разноцветного мороженого в вафельных стаканчиках.

– Это Вы мне?

– Да-да, Вам! Возьмите мороженое!

– Но у меня нет денег, – смутилась я.

– Берите просто так! – засмеялся парень, вытирая руки о фартук.

– Берите, здесь не принято отказываться, – посоветовал мужчина, сидящий справа. На нем была красная футболка с номером 85 на груди.

– Л-ладно. Спасибо.

Я приняла стаканчик, удивленно осматривая свою руку. Будто отдавать что-то даром – это в порядке вещей.

– Не бойтесь, ешьте. Здесь такое на каждом шагу, – заверил меня пожилой болельщик. – Вам следует быть осторожнее, чтобы не оскорбить чужую щедрость своими сомнениями.

– Не привыкла, чтобы еду раздавали бесплатно.

– Привыкайте. Гонки на Гранж Пул Драйв – это что-то вроде пира, большого праздника, где все общее. Здесь царят совсем иные правила, нежели в обыденной жизни. Не стоит удивляться чему бы то ни было, что происходит на этом автодроме.

– Меня зовут Сара Фрай, а как Ваше имя?

– Стивен Смит. Приятно познакомиться.

– Взаимно. Скажите, а гонки давно начались?

– Как Вы можете не знать точного времени начала соревнований? Весь город обклеен плакатами.

– Я недавно в Уотербери и еще ничего здесь не знаю, – призналась я и на всякий случай добавила:

– Извините, если это Вас обижает.

Стивен Смит окинул меня странным взглядом.

– Так Вы, выходит, впервые на Гранж Пул Драйв?

– Именно.

Он покачал головой то ли с восхищением, то ли с недоумением.

– Золотое время, Сара. Я очень Вам завидую.

– Почему?

Публика прильнула к ограждению, застыв на мгновение. Мужчина дождался, пока стихнет визг резины проносящегося болида, и продолжил:

– Сегодня самый счастливый день в Вашей жизни. Можете мне поверить.

– Ну, не знаю. Я пока что ни в чем не могу разобраться.

– Я прекрасно помню, как впервые побывал здесь десять, нет, одиннадцать лет назад. Незабываемый день, после которого я влюбился в Гранж Пул Драйв навсегда и больше не пропускал ни одного соревнования. Гонщики, механики, тренеры, болельщики – все они меняются с годами, но Гранж Пул Драйв не меняется никогда. Он все тот же, что и много лет назад, я имею в виду царящую здесь атмосферу. И Уотербери по-прежнему сильно любит Формулу-1.

Мы помолчали. Я не знала, что на это ответить, ведь чувство трепета и любви, с которыми мужчина описывал свое прошлое, на тот момент не были мне близки.

– Долго обычно это длится? – спросила я, наконец.

– Так как это пробное соревнование, а не чемпионат, осталось четыре круга, это около двадцати двух минут.

– Хотелось бы мне больше об этом знать. А то чувствую себя не в своей тарелке.

Стивен Смит, одарив меня едва уловимой улыбкой, указал куда-то рукой.

– Взгляни туда. Это фан-зона. Там располагаются родственники и близкие друзья гонщиков. Финишная черта находится ярдах в тридцати от нас, сразу за пит-лейном. Когда все кончится, пилоты окажутся поблизости. Для зрителей откроют дальние ворота, едва последний участник пересечет финишную линию и все болиды остановятся.

– Болельщиков пускают на трассу? – удивилась я.

– Разумеется. Чтобы они могли лично поздравить победителя и еще двух гонщиков на подиуме.

– А за кого болеете Вы?

– А по мне не видно? – засмеялся мужчина. – Посмотри на эти красные футболки и шлемы вокруг, на плакаты, даже стаканчики с колой. Что между ними общего?

– Восемьдесят пять, – ответила я, уже догадываясь. – Это чей-то номер, да?

– Это номер самого лучшего пилота в Нью-Хейвен на данный момент. Гектора Соулрайда.

Он произнес это имя с такой искренней гордостью, с таким восхищением, что мне стало не по себе. Должно быть, 85 считается священным числом в Уотербери. А Гектор у них вместо Иисуса Христа. От нетерпения я дергала ногой, постукивая ступней по железной перекладине. Мне хотелось, чтобы гонка поскорее закончилась.

– Почему вам всем так нравится Гектор? Почему лично Вы за него болеете? – кусая губу, обратилась я к своему новому знакомому.

Мужчина повернулся ко мне. Вид его выражал глубокое изумление.

– А ты его… не видела?

– Нет.

– НИКОГДА?

– Никогда.

– Ну тогда смотри. Сама все поймешь.

– Мне все так говорят.

– И они правы.

– Но почему? Почему вы все сводите к внешности? Зачем мне на него смотреть? – ощутив сильное раздражение, я повысила голос. – Вы хоть что-то знаете о нем, кроме визуального облика? За что вы любите его? Только за то, что он красивый? Я не понимаю!

До сих пор для меня является загадкой, отчего я тогда так разозлилась, и почему мужчину не обидели мои слова. Должно быть, Стивен Смит был слишком снисходителен к тем, кто впервые посещал гонки и вопросов имел гораздо больше, чем терпения. Выслушав мою тираду, мужчина коротко усмехнулся, а я попыталась взять себя в руки.

– Последний круг! Лидирует восемьдесят пятый. С небольшим отрывом от него идет шестьдесят третий! Сорок девятый зашел на пит-стоп! – громогласно объявил один из комментаторов, и трибуны зашумели, размахивая бесчисленным количеством рук.

Складывалось впечатление, что здесь действительно собрался весь Нью-Хейвен – размеры стадиона это позволяли. И ребята из салона сейчас где-то тут, и Гвен, и Патрик, и Хартингтоны, и наверняка все, с кем я успела познакомиться. Может быть, даже тот приятный булочник.

Не выдержав напряжения, я резко поднялась, чтобы покинуть Гранж Пул Драйв. Но Стивен Смит схватил меня за руку – не грубо, но настойчиво. Я взглянула ему в лицо, нахмурившись.

– Нет, не уходи. Я тебе не позволю.

– Зачем мне оставаться?

– Не увидев финала, ты многое потеряешь. Сядь. Ты все поймешь.

Трибуны затихли, сотнями глаз наблюдая за экранами видеотрансляции. Последний круг подходил к концу, комментаторы смолкли, всеобщее напряжение накапливалось в невидимый глазу энергетический купол, готовый рвануть над автодромом подобно атомной бомбе.

В воздухе носилось нечто пугающее и притягательное одновременно. Стало слышно, как надрываются для последнего рывка двигатели и повизгивают на резких поворотах шины. Болиды приближались издалека с левой стороны, над полотном трассы дрожал раскаленный воздух.

Я сама не заметила, как поднялась на ноги, подавшись всем телом вперед и вытянув шею. Оказалось, весь стадион синхронно сделал то же самое. От этой мысли мне стало на удивление волнительно, появилась слабость в коленях, вспотели ладони. Стивен Смит посмотрел в бинокль, что висел на его груди, и сообщил, ни к кому конкретно не обращаясь в застывшей тишине:

– Гектор и сынок Хартингтонов идут почти наравне.

– Черт возьми! – с досадой крикнул кто-то.

– Не может быть.

– Неужели Гектор?..

– Шестьдесят третий отстает на доли секунды, – доложил комментатор. – До финишной прямо остается совсем чуть-чуть. Но смотрите! Смотрите все! Пройдя шикану², Соулрайд делает рывок! Не может быть! Вы когда-нибудь видели подобное?!

На немыслимой скорости мимо нас пронеслось с десяток гоночных болидов. Тех, кто сидел в первом ряду, обдало пылью и горячим ветром. Сквозь шум моторов едва был слышен надрывный крик комментатора:

– СОУЛРАЙД ПРИХОДИТ ПЕРВЫ-Ы-ЫМ!!!

Трибуны взорвались так, что у меня заложило уши. Люди, даже незнакомые, обнимались друг с другом. Под всеобщее ликование прибыли пилоты, оставшиеся в хвосте, и через пару минут нижние ворота открылись, освобождая проход на трассу. Первые ряды моментально хлынули туда, словно вода в пустой резервуар.

Людской поток подхватил меня, лишив всякой воли, и потащил за собой. Вырваться из него, чтобы покинуть автодром, было невозможно. Опасаясь, что толпа меня раздавит, если я продолжу двигаться в противоположном ей направлении, я на слабых ногах стала спускаться вместе со всеми.

Плотность болельщиков на самой трассе разжижалась из-за широты трека, но когда я оказалась там, мне уже отдавили ноги и ребра. Люди продолжали стекаться внизу, и не было тому конца. Вокруг кричали, размахивая клетчатыми флагами и красными майками, кто-то успел откупорить шампанское. Я не успевала следить за всем, что происходит, продолжая двигаться не по своей воле, и вдруг заметила что-то блестящее и гладкое, обтекаемое потоком людей с обеих сторон.

Никогда прежде я не видела настоящий гоночный болид так близко. Но едва я успела насладиться его геометрически верными формами, стремительными линиями и вытянутым корпусом, как показался второй, и третий, и еще один – прижатые к земле, плоские, с большими колесами на упругих рессорах и абсолютно гладкими шинами, они напоминали внушительных насекомых, приготовившихся к прыжку.

Люди обступали причудливые автомобили, а из открытых кабин вырастали мужские тела в шлемах, перчатках, сапогах и форме разной расцветки. Но наибольшая концентрация болельщиков наблюдалась в области красного болида под номером 85. Его пилот, кстати, вовсе не спешил показываться. В нетерпении я подошла ближе, насколько это было возможно.

Мне было жутко интересно, совпадет ли реальный Гектор с тем, кого я себе представляла. А потому я стояла, смотрела и ждала, испытывая равенство с окружающими и сладостное возбуждение, эпицентр которого находился у меня в животе. Мне нужно было только взглянуть, одним глазком, и я бы ушла оттуда с чистой совестью. Это томительное волнение, когда находишься у границы неизведанного и вот-вот переступишь черту.

Наконец, под всеобщее одобрение дверца кабины откинулась, и снаружи появилась длинная рука и очень длинная нога. Девушки завизжали, подпрыгивая на месте. Долговязая и гибкая, как ивовый прут, фигура, обтянутая красно-белой формой, встала на обе ноги и приветственно подняла руку в серой перчатке до локтя. Публика впала в экстаз.

Из-за шлема с отражающей пластиной в области глаз я не видела его лица, но мне уже было смешно: как он вообще поместился в болиде? Это просто немыслимо. Куда он дел свои ноги? Какой буквой ему пришлось согнуться, чтобы чувствовать себя комфортно? Этот нелепый рост никак не увязывался с моим представлением о самом прославленном гонщике Уотербери.

Я засмеялась, но из-за шума меня никто не слышал, и веселилась до тех пор, пока Гектор не снял свой блестящий шлем. Когда он взял его в одну руку, а другой продолжил махать всем в знак приветствия, я подавилась слюной, закашлялась и изумленно смолкла.

Вспышка. На миг все стало ослепительно белым.

Трудно было поверить собственным глазам. Я ощутила, как онемели руки и ноги и как странно ими шевелить – будто под кожей у меня сильно газированная жидкость, которую намеренно взболтали и держат под давлением.

Гектор оказался совсем не таким, как я представляла. Внешний вид его, мягко говоря, уничтожил мои предположения. Пораженная этим диссонансом, я наблюдала, как победителю пожимают руки, как его обступают девушки, стремясь любовно прикоснуться хотя бы к краю его формы, как обливают его душем из шампанского, а он неловко прикрывается рукой, и все смеются и радуются, словно на землю снизошел рай.

Только мне было не смешно. Почему-то от этого зрелища в груди у меня засаднило, будто я на большой скорости упала на ручку велосипедного руля прямо солнечным сплетением. Со мной было подобное в детстве, я тогда долго не могла вдохнуть полной грудью. И сейчас то же самое.

– Эй, Сара!

Я неловко обернулась. В кислотно-желтой облегающей форме, придерживая шлем подмышкой, ко мне приблизился Билл Хартингтон. Люди расступались, пропуская его и неловко похлопывая по плечу и спине.

– Ты все же пришла! Рад видеть. Постой, я сейчас.

Парень направился пожать руку своему главному сопернику. Пока их фотографировали вместе, я затерялась в толпе и в смешанных чувствах покинула Гранж Пул Драйв.

Покажи мне выход

– Ну что, ты была на гонках? Тебе понравилось там? Видела Гектора? Скажи, ведь красиво у нас на Гранж Пул Драйв?

Эти и еще десятки разнообразных вопросов на одну и ту же тему градом осыпались на меня после посещения автодрома. Несколько дней молва о прошедших гонках никак не утихала – это событие сильно встряхнуло Уотербери, а мою жизнь вообще перевернуло вверх дном.

Всех безумно волновало то, что Билл Хартингтон едва не обошел местного любимца – пилота, который никогда не проигрывает. Чужая конкуренция всегда приводила людей в восторг, давала пищу для обсуждений.

Что касается меня, то я отчаянно рефлексировала по поводу увиденного на стадионе и ни с кем не обсуждала свои переживания, хотя за пару дней их накопилось столько, что казалось, крышу вот-вот сорвет. Стоило кому-либо напрямую обратиться ко мне с вопросом, меня бросало в жар. Я лепетала нечто невразумительное, избегая прямых ответов, мои щеки пылали, а шея покрывалась алыми пятнами.

Все, что касалось Гектора, окружающие проговаривали с подозрительно лукавой интонацией, будто пытались подловить меня на слабости. Невыносимо было слышать это имя, а уж тем более говорить о его обладателе, иначе дрожащий голос и бегающие глаза действительно могли меня выдать.

Дабы пресечь на корню неприятный мне разговор, приходилось лгать всем, что я не видела Гектора, потому что покинула автодром сразу же после финала. И пусть меня трясло, когда я это произносила, и пусть я называла его не иначе чем «восемьдесят пятый», потому что язык не поворачивался выговорить: «Гектор Соулрайд», моему напускному безразличию поверили, ведь знакомые были обо мне хорошего мнения, а я им так бессовестно лгала!

Действовать иначе не представлялось возможным – паранойя, она же мой внутренний голос, подсказывала мне, что еще не время раскрывать карты. Я опасалась, что кто-то заметит мои истинные чувства, догадается о том, что я ощутила на Гранж Пул Драйв, когда восемьдесят пятый стянул с головы свой блестящий шлем. Лишь на короткое время мне удавалось забыть об этом.

Пробные гонки были событием, которое невозможно пропустить, поэтому сразу после них Гвен и Патрик сообщили мне, что ненадолго уедут в Ньютаун – гостить у родителей Патрика. Ранее меня бы более чем устроил такой расклад, но не сейчас. Эти двое хоть немного меня отвлекали от удручающих размышлений, а теперь я буду предоставлена сама себе.