4

– Майте – это баскское имя, – сообщила я в четверг, усевшись в свое белое кресло. – Я в интернете нашла.

– Любопытно, – задумчиво произнес Вард. Размышляя о чем-то, он внимательно посмотрел на меня, но теперь, когда он начал мне нравиться, я была не против. На маленьком столике рядом с его рабочим креслом стоял древний кассетный диктофон, который я разглядывала, и Вард это заметил.

– А, это. Да, в прошлый раз ты поделилась таким количеством новой информации, что с этого момента я решил записывать наши консультации на пленку. Как тебе такая идея?

Сдвинув брови, я осматривала устройство на столике.

– А он вообще работает?

– Да, конечно. – Он погладил диктофон, словно тот мог обидеться на мои слова. Затем Вард нажал на кнопку и включил аппарат. Сначала кнопка отскочила обратно, но со второго раза все получилось: загорелся красный огонек.

– Ты сегодня хорошо выглядишь, Одри, – сказал он. – Лучше, чем в прошлый раз. Неделя прошла хорошо? Кошмаров снится меньше?

– Меньше? Ага, конечно! Я засыпаю, и начинается. Да и днем тоже… Стоит на секунду отвлечься, как я снова их вижу. Но, может, я привыкла.

– Кого «их»? – заинтересовался Вард.

– Видения. Иногда замершие человеческие фигуры, как на фото, иногда короткие видео. Периодически природу или город.

– А бывают в твоих видениях образы, которые ты узнаешь? Из прошлого, например? Или из фильмов?

– Мне кажется, что-то из этого я уже видела раньше, – неуверенно ответила я. – Например, большие старые постройки с арками. Где у входа стоят статуи святых или жутких зверей. Но, скорее, мне просто знаком этот тип зданий. Отец обожает архитектуру, поэтому всю жизнь таскал меня по всяким церквям и монастырям.

– Только раньше, когда ты жила в Испании, или сейчас тоже?

– Особенно раньше. Он гордился тем, что в пять лет я уже могла безошибочно отличить готическую церковь от романской постройки или храма эпохи Возрождения. Когда с нами были его коллеги, он все время просил меня блеснуть знаниями. И я выделывала трюки, прямо как цирковая собачка.

Вард наморщил лоб.

– Теперь даже как-то неудобно спрашивать, в каком примерно веке были построены здания, которые ты видишь во сне.

«Как мило, – подумала я. – То есть он понимает, насколько мне не нравилось, что отец заставлял меня выступать перед своими друзьями».

Я улыбнулась, чтобы успокоить его.

– Я никогда не вижу современные дома. Обычно это романский стиль. Хотя один раз я видела зал, похожий на эпоху Возрождения. Где-то пятнадцатый-шестнадцатый век.

– А люди? Как они одеты?

– Ну, точно не в «Прада». И не футболки с джинсами. Старые вещи: длинные юбки, бесформенные блузы, платки. Но это вряд ли что-то значит. Когда бабушка работает в огороде, она тоже так одевается.

Бабушка… Я вдруг поняла, что соскучилась. Рисуя указательным пальцем на своих обтягивающих джинсах DKNY невидимые круги, я словно видела ее перед собой: вот она сидит на корточках среди ароматных трав, ее изношенная шляпа, прикрывающая седые волосы, как всегда, немного съехала набок. Я слышу, как стрекочут сверчки, и практически чувствую, как шпарит солнце.

– Ай!

Кто-то резко и больно схватил меня за руки. Я вскочила с кресла, обернулась и увидела человека в медном шлеме, держащего копье. И снова почувствовала, что кто-то трогает меня, на этот раз за плечи. Я замахала кулаками.

– Спокойно, Одри. Здесь с тобой ничего не случится.

У меня за спиной стоял Вард. Это его руки лежали у меня на плечах. Теперь мне было не страшно, наоборот, я почувствовала себя в безопасности. Я посмотрела туда, где стоял призрак, но он успел раствориться в воздухе.

– Вот об этом я и говорила, – произнесла я, дрожа всем телом.

Вард дал мне выпить воды и отдышаться. Теперь мне так сильно не хватало бабушки, что я была готова разрыдаться. Но как только ее образ снова возник передо мной, я затрясла головой.

– Как ты? – спросил Вард.

Я кивнула.

– Когда… Когда я вот так задумываюсь, как бы сказать, витаю где-то в облаках, они появляются. Вот как он…

– Он?

– Да, солдат. Как те у церкви, я про них рассказывала. С шлемами и копьями. Он… Он схватил меня за руку.

Шагнув назад, я закатала рукав. Я была почти уверена, что там остался синяк, но на коже ничего не было. Я раздраженно взглянула на Варда.

– И вы до сих пор считаете меня нормальной? Если я расскажу об этом папе, он отправит меня лечиться.

– Тогда не рассказывай, – невозмутимо ответил тот. – Конечно, Одри, я понимаю, все это пугает тебя, вселяет неуверенность. Скорее всего, придя домой, ты тут же сядешь за компьютер и начнешь искать, симптомами каких расстройств личности являются подобные реалистичные видения. Не думаю, что так ты получишь ответы на свои вопросы, скорее наоборот. Так что я предлагаю сейчас спокойно изучить возможные варианты. И сделать это вместе.

Он пригласил меня сесть обратно в белое кресло, но на этот раз я выбрала плетеное. Я до сих пор чувствовала боль там, где мою руку сжали чужие пальцы.

– Ты видишь предметы и людей, – начал он, – которых здесь нет. Ты увидела солдата, я – никого.

Он сделал паузу, очевидно, подбирая слова.

– Ты называешь это галлюцинациями. Мне как психотерапевту важно понять, приходят ли эти видения, как тебе кажется, извне или же их источник – ты сама.

– Извне, – уверенно ответила я.

– А сны? Твои кошмары?

Вопрос был непростой, я об этом и раньше задумывалась. И все же было ощущение, будто кто-то посторонний без спроса показывает мне фильмы прямо у меня в голове.

– Тоже извне, – сказала я наконец. – Но иногда туда словно проникает что-то от меня. Знакомые предметы и люди.

Вард кивнул.

– Ты же точно не употребляешь наркотики?

– Нет. Клянусь.

– Хорошо… Возникновение галлюцинаций могут спровоцировать сильные эмоции, а также серьезные психические или физические проблемы.

– Например, шизофрения, – мрачно добавила я. – Которая часто начинает развиваться в моем возрасте.

– У тебя нет шизофрении, – ответил Вард с полной уверенностью. – Ты совершенно ясно и связно излагаешь мысли, хотя, возможно, видишь галлюцинации.

– Давайте-ка уберем это ваше «возможно», – высокомерно парировала я, хотя мысленно выдохнула с облегчением. – По-моему, доказательств уже предостаточно. Разве нет?

Он никак не отреагировал, казалось, полностью поглощенный собственными записями.

– А раньше с тобой когда-нибудь случалось подобное? – спросил он.

– Нет, никогда.

Он в очередной раз кивнул, думая о чем-то своем. У дедушки была собачка, которая так же кивала. Пластмассовая, с тонким слоем плюша, истершегося в нескольких местах. Щелкнешь ее по носу – и она начинает кивать. Прямо как Вард сейчас. Я смотрела, как он пытается подобрать слова.

– Ни в коем случае не хочу оскорбить твою веру Одри, – осторожно начал он, – но некоторые элементы католической церкви могут быть несколько устрашающими, особенно для детей. Смертные грехи. Дьявол. Чистилище… Тебя это все когда-нибудь пугало?

Я пожала плечами.

– Да вроде бы нет. Там просто все… ну, есть как есть. Немного напоминает кукольный театр, балаган. Да, это другой мир. Но бояться там особо нечего.

– Может, какие-то фильмы или компьютерные игры произвели на тебя сильное впечатление?

– Не помню ничего такого.

Вард молча пощелкал ручкой. Раз-два, раз-два.

– Ты смотрела «Шестое чувство»? – неожиданно спросил он.

– Я вижу мертвецов, – пошутила я, но, сказав это, почувствовала, как от лица отлила кровь. У меня закружилась голова, во рту пересохло. – Думаете, в этом дело? – прошептала я.

– Я бы расценивал это как один из вариантов, хоть и осознаю, что он выходит за рамки традиционной психотерапии. И раз уж я заговорил на ненаучном языке: некоторые утверждают, что люди иногда могут видеть то, что происходило с ними в прошлой жизни.

– Реинкарнация, – догадалась я. – Но ведь все это полная чушь?

Вард едва заметно пожал плечами.

– Насколько мне известно, убедительных доказательств не существует, но и опровергнуть это пока никому не удалось.

Я задумалась над его словами. После всего, что я прочитала в интернете о шизофрении и опухолях головного мозга, его вариант казался не таким уж плохим. Может, мне нужен медиум, а не психотерапевт. Да уж, отец только этого и ждет. А что до Анны… Она точно решит, что в меня вселился дьявол. И меня больше не пустят на порог дома.

– А ДРЛ? – спросила я.

– ДРЛ?

– Да, диссоциативное расстройство личности, – нетерпеливо протараторила я.

– Мне так не кажется. – Вард покачал головой.

– Кажется, не кажется, – пробормотала я, – мне от этого не легче.

– Ну, сама посуди, – он поднялся и достал из шкафа толстую книгу. Пролистав несколько страниц, принялся читать. – Основные критерии. У пациента существуют две или более различимые идентичности или личностных состояния, при этом каждое из них обладает относительно устойчивой моделью мировосприятия, собственным мировоззрением и отношением к окружающей действительности. По крайней мере две из этих идентичностей попеременно захватывают контроль над поведением пациента. – Он вопросительно посмотрел на меня. Я помотала головой. – Пациент не может вспомнить важную информацию о себе, – он продолжил читать, – забывает целые эпизоды из прошлого, иногда не может вспомнить, что делал только что. При деперсонализации… – Еще один взгляд на меня. – Знаешь, что это значит?

Я раздраженно вздохнула.

– Можете просто читать дальше?

– Ладно-ладно… – Очевидно, он потерял место, на котором остановился. Если бы у меня была такая же ручка, как у него, то я бы уже нервно щелкала. – Эм… А, вот. Здесь. При деперсонализации собственные действия воспринимаются как бы со стороны и сопровождаются ощущением невозможности управлять ими. Человек чувствует себя роботом, не испытывает эмоций при выполнении действий.

И снова этот взгляд.

– Пока ничего знакомого?

– Нет.

В общем-то, я и сама пришла к такому же выводу, когда читала об этом в интернете.

Зазвонил таймер.

Вард закрыл книгу, положил ее на стол, но не потянулся за своим ежедневником, как обычно. Он выключил таймер и сел на край стола, скрестив руки на груди.

– Кажется, все, что ты видишь, как-то связано между собой, – сказал он. – Я бы хотел вместе с тобой выяснить, являются ли эти сны и галлюцинации частями одной истории. Хотя я также считаю, что нам стоит поподробнее остановиться на некоторых событиях твоей жизни. Обсудить смерть твоей мамы. Расставание с бабушкой из-за переезда в Нидерланды. Анну и ее… сильные эмоции по поводу церкви. Пабло и что ты к нему чувствуешь или не чувствуешь. Но это серьезная работа, Одри. Придется тщательно исследовать свой внутренний мир, идти глубоко. Ты не боишься?

– Как будто там есть в чем копаться, – недовольно ответила я. – Все мои видения приходят сами, я не могу ими управлять.

– А вдруг можешь?

В дверь позвонили. Вард спустился со стола, взял ежедневник и подошел к домофону. Нажимая на кнопку, он сказал:

– У меня есть знакомая, психолог-гипнотерапевт. Почитай сегодня в интернете и напиши мне, видишь ли ты смысл в совместной сессии. В любом случае мы встречаемся в четверг, как обычно, но я добавлю еще час на случай, если ты согласишься.

«Давайте попробуем», – написала я ему вечером.

На более длинное письмо у меня не хватило сил.