– Мне приснился новый сон, – начала я. – Точнее, два сна. В первом я опять видела церковь, но в этот раз оказалась на площади. Кажется, в какой-то деревне из прошлого.

– Почему ты так думаешь?

– Ну, там не было машин и велосипедов. Люди в мешковатой одежде, все серое и мрачное. А еще солдаты…

– Солдаты?

Боже, ну зачем он меня перебивает? Неужели он не видит, что я хочу поскорее рассказать свой сон? Я сердито выдохнула:

– Да, солдаты. В медных шлемах и с этими длинными штуковинами, копьями. Некоторые ехали верхом на лошадях, кто-то шел пешком. Они гнали нас в церковь, как будто мы какие-то животные.

Лейдеман уже открыл рот, чтобы что-то сказать, но я строго посмотрела на него и продолжила:

– Я попыталась улизнуть, свернуть за угол, пока никто не видел, но одна женщина схватила меня. Она сказала, что мне надо идти с ними, иначе что-то случится с моими родителями. Их ждет экзе… не могу вспомнить слово, что-то похожее на «экзаменацию», но точно не оно. И им надо будет заплатить штраф, десять реалов. Реалов! Думаю, даже отец не знает, где их сейчас можно достать.

Я отвела взгляд и посмотрела в окно. Мне вдруг подумалось: каких-то три месяца назад все было так просто.

– И больше ничего?

Я легонько пожала плечами.

– А дальше начался другой сон, я о нем уже рассказывала. С тем человеком в черном, который похож на дьявола.

Вард щелкнул ручкой. Раз, потом еще и еще. Надо будет подарить ему ручку, которая не издает никаких звуков.

– Тебя пугает сам человек или то, что он говорит?

«Естественно, он сам, я даже не понимаю, что он говорит», – так я собиралась ответить, как вдруг вспомнила кое-что, точнее, услышала голос изнутри, как будто он все еще был во мне. Я уперлась локтями в колени, скорчилась и зажала уши, но стало только хуже.

– Одри? Что происходит, Одри? – голос Лейдемана звучал так, словно он был где-то далеко, гораздо дальше, чем черный человек.

Я подскочила с места, не отрывая ладони от ушей. Я ходила по комнате, топала, стучала по голове, но ничего не помогало – голос не исчезал.

Лейдеман подошел ко мне.

– Может быть, станет легче, если ты расскажешь, что слышишь?

– Так много ненависти… – прошептала я.

Лейдеман взял меня за руки и осторожно отвел их от ушей.

– Одри, здесь ты в безопасности. Попробуй. То, что ты говоришь вслух, зачастую не так страшно, как то, что ты слышишь.

– Клянусь служить Священной канцелярии.

Это мой голос?

Откуда я вообще это взяла?

Очевидно, Вард удивился не меньше моего.

– Ты клянешься… служить Священной канцелярии?

В ту же секунду я вспомнила следующие слова. С закрытыми глазами я прошептала:

– Он говорит: «Совершаются грехи против церкви. Мусульмане, протестанты, евреи – все они грешники. Их следует строго наказать. А мы, именно мы должны поймать всех, кто сходит с верного пути».

Я сжалась. Опять эта боль в лодыжке и давящее чувство в груди. Та же вонь, от которой тянет блевать. И снова слова сами полились наружу. Из моего рта вылетали фразы, которые сочинила не я, мне такое никогда в жизни не выдумать.

– Да будут прокляты люди со сверхъестественными способностями, ибо самое гнусное и самое распространенное преступление – это колдовство. Да будут прокляты те, кто заключил сделку с дьяволом. Те, кто оскверняет святое распятие или издевается над ним. Те, кто подвергает сомнениям правила веры. Те, кто занимается астрологией или предсказывает будущее по картам.

Когда я закончила, последние слова все еще звенели у меня в голове, но затем наконец утихли. Они словно испарились, и даже если бы я захотела их повторить, у меня бы ничего не вышло.

Я посмотрела на Варда. «Пожалуйста, помоги мне», – так и хотелось сказать, но я не могла произнести ни слова. Как будто мои губы, мой язык мне не принадлежали.

– Спокойно, Одри, – сказал Вард. – Все будет хорошо. Здесь ты в безопасности.

Мне послышалось, или в его голосе промелькнуло сомнение?

Желтый стикер прилип к рукаву. Я отлепила его и начала то складывать пополам, то снова разворачивать. Складывала и разглаживала. Подумала, что так он может порваться, но мне было все равно. Я уже давно запомнила мейл. Постепенно в голове прояснялось.

– А ведь и правда помогло, – сказала я.

– Да?

– Ага. Тот черный ворон… Это всего лишь какой-то священник-фанатик. Фундаменталист. Мне… мне всегда казалось, что это дьявол. Но дьявол же не может войти в церковь. Так? Если уж и есть какое-то место, где ему нельзя находиться, так это церковь.

Я взглянула на таймер. У нас оставалось еще пятнадцать минут. А мне уже так хотелось выбежать на улицу, погреться на солнышке. Ведь я наконец-то осознала: это не дьявол – и почувствовала себя совершенно свободной.

– Задержись еще ненадолго, Одри, – остановил меня Вард.

Я нехотя послушалась.

– Он меня пугал все это время, – сказала я. – Этот человек в черном. Но теперь я знаю, что это не дьявол… Теперь все наладится. Так что, может, я просто…

«Спокойно уйду и больше никогда сюда не вернусь?» – хотела продолжить я, но Лейдеман меня опередил.

– А твои слова о вере, о ереси… Это тебе Анна такое говорила?

– Разумеется, нет. Она сумасшедшая, конечно, но не настолько.

Цок-цок. Судя по всему, он не мог думать, не издеваясь при этом над своей ручкой.

– И то, что ты видела вокруг: площадь, солдаты. Есть идеи, откуда у тебя эти образы?

– Неважно, – отрезала я. – Все закончилось. Теперь будет лучше.

Он испытующе посмотрел на меня.

– А про второй сон уже не хочешь рассказывать?

– Это же просто сон, – ответила я. – Полный бред вы же знаете.

– Однако, очевидно, его важно проговорить.

Цок. Цок.

Я раздраженно фыркнула.

– Там тоже появились эти церковники, так что я подумала…

Тишина. Осталось семь минут.

– Ты подумала…

– Ладно, ладно!

Может, мне нечего было опасаться. Теперь я знаю, что человек в черном был всего лишь чокнутым священником, поэтому со вторым сном все должно пройти гладко.

На одном выдохе я выпалила все, что помнила:

– Я была в какой-то пустой комнате. Стены белые, до середины обшитые темным деревом. В другом конце – две глубокие ниши, в обеих – по человеку. На одном – белый хабит^[2], на другом – кроваво-красный. Они стоят молча, натянув капюшоны так, что лиц не разглядеть: даже никаких расплывчатых пятен. В руках у обоих по мечу, острием в пол. Между ними стоит тот, в черном. Я пытаюсь подойти к человеку в белом, но, сколько бы шагов ни делала, он остается на том же расстоянии, а затем и вовсе растворяется в воздухе. Я оборачиваюсь и вижу стол, за которым сидит кто-то… вроде священника. С такой странной красной шапкой на голове.

– Кардинальской шапкой?

– Откуда мне знать? Да и какая разница?

Осталось четыре минуты. Я набираю побольше воздуха в легкие, как будто собираюсь нырять в глубину.

– Я спрашиваю у этого человека в шапке: «Зачем меня сюда привели?» Но он ничего не отвечает, только смотрит. Затем открывается дверь, и в комнату заходят еще два человека: один – в одежде священника, а другой – в каком-то странном кожаном костюме.

О боже. Я вдруг снова увидела их перед собой.

– У него… что-то в руках. Какие-то палки с веревками. Он говорит: «Этим мы выбьем из нее правду».

В эту секунду у меня возникло странное чувство, будто по спине пробежала крыса. Волосы на руках встали торчком, меня затрясло.

Я сжала кулаки так сильно, что ногти больно врезались в ладони, но это не помогло – стало только страшнее. Руки налились свинцом, как будто меня парализовало.

Лейдеман подъехал на своем стуле поближе. Теперь он сидел прямо передо мной.

– Я бегу назад, – шепчу я. – К нишам, чтобы выхватить меч у одной из тех молчаливых фигур, хватаю за рукав, он мокрый, в воздухе стоит какой-то отвратительных запах, от которого меня тошнит. И тут я замечаю, что стою в луже крови. Надеясь на чью-нибудь помощь, я оглядываюсь по сторонам и вдруг вижу какую-то женщину. Она стоит на коленях и молится. «Мама! – кричу я. – Помоги мне! Помоги мне, прошу!» Я протягиваю к ней руки, а она уменьшается и уменьшается. А затем… – Мне пришлось несколько раз сглотнуть слюну, прежде чем я смогла продолжить. – А затем вместо нее появляется жаба. Мерзкая коричневая жаба, усыпанная бородавками, и тут я слышу голос…

– Голос? Чей? Того мужчины за столом?

– Нет, жабы. Она говорит: «Все будет хорошо, Майте».

– Майте?.. – удивленно повторяет Вард.

Я киваю:

– Да, Майте. – Глаза начинает щипать от слез. Я беру платок и шепчу, не глядя на Варда: – Самое странное, что… что я ни на секунду не сомневалась: Майте – это я.

Тушь наверняка уже растеклась по всему лицу, но на этот раз мне почему-то было все равно. Я посмотрела на Варда, который сидел настолько близко, что я чувствовала запах его шампуня, и процедила:

– Убедились, что внутри кто-то есть?

Три дня спустя я отправила ему такое письмо: «Здравствуйте, Вард! У меня диссоциативное расстройство личности? Или шизофрения? Очень жду ответа».

На следующее утро я получила ответ. Отправленный в полвторого ночи. Неужели Лейдеман за меня беспокоится? И поэтому не мог уснуть?

«Дорогая Одри, – писал он, – я не любитель наклеивать ярлыки. Они используются для классификации и упорядочивания невероятного богатства человеческого разума, но на самом деле никак не помогают. Давай сначала узнаем поподробнее, что именно происходит. С уважением, Вард».