ГЛАВА 3. Отчаяние

Ксюшины дни потянулись серым киселем. Она слабо помнила первую неделю после того страшного новолуния, которое отобрало у нее и ее саму, и ее любимых, и ее жизнь. Не было сил ни думать, ни плакать. Девушка лежала на полу около того самого серого пуфика, стоящего перед зеркалом, и смотрела в потолок. Она знала уже на нем каждую трещинку и каждый оттенок цвета. Легко могла бы определить по нему даже время, если бы время ее интересовало.

Однако постепенно апатия прошла. И Ксения вновь вернулась к единственному доступному ей времяпровождению – наблюдению за тем, что происходит по ту сторону стекла. Правда, событий там было немного. Потому что туалетный столик с зеркалом переставили в дальний угол за шифоньер, и теперь пленница могла видеть только узкую полоску комнаты около самой двери. И для такой передислокации были причины.

Это случилось, наверное, месяца через три с того момента, как Золотова попалась в ловушку демона. В этот день Ксении повезло, можно было сказать, что этот день – один из самых счастливых среди пелены абсолютной безнадежности.

В комнату притопала Оксанка, которая к году достаточно уверенно передвигалась на своих двоих. Причем притопала одна. Ксюша не раз наблюдала, как ее дочка учится ходить. Падает на попку. Иногда плачет, иногда недовольно пыхтит, но потом снова и снова делает попытки встать и пойти. Но всегда в эти моменты в комнате был еще кто-то. Отец или бабушка, или псевдомама.

Правда, ради справедливости, стоит заметить, что малышка выглядела довольной и развивалась согласно возрасту, то есть мама из Есении была хорошая. Признавать это Ксении было особенно больно. После каждого визита дочки она обычно рыдала по несколько часов, проклиная себя и свою дурость. Но отказаться даже от малейшей возможности увидеть своего ребенка не хотела и не могла.

Так вот, Оксанка, одетая в веселый розовый комбинезончик с желтыми утятами, деловито перебирая пухлыми ножками и сжимая в ладошке какого-то плюшевого зверя, протопала от двери прямо к зеркалу и внимательно начала разглядывать стекло и причудливую раму. Ксюша, затаив дыхание, рассматривала дочку, пользуясь такой редкой возможностью увидеть ее так близко.

– Маленькая моя, – шептали материнские губы, соленые от слез, – как же я тебя люблю! Как ты выросла! И как же мне жаль, что я могу теперь только смотреть на тебя. Приходи почаще, пожалуйста!

– Мама, – вдруг совершенно четко проговорила девочка, глядя прямо в глаза Ксении, и радостно улыбнулась.

– Оксанка, ты меня видишь? – ошарашенно прошептала девушка, не веря в происходящее.

– Мама, – еще громче и увереннее произнесла та.

– Боже мой, доченька, – севшим голосом начала говорить безумно счастливая мама, – это невероятно и…

К несчастью, в этот момент в комнату вихрем влетела Есения. То ли она услышала посторонний голос, то ли сработала демоническая чуйка, но факт оставался фактом. Бросив полный злобы взгляд в зеркало, женщина подхватила Оксанку на руки и молча вынесла из комнаты несмотря на то, что девочка начала плакать и вырываться. Ксения чувствовала, что ее сердце готово разорваться от такого зрелища, но поделать ничего не могла.

Этим же вечером столик с зеркалом и был задвинут в дальний угол, чтобы не попадался на глаза любопытной малявке. Ксюша размышляла о том, поняла ли Есения, что они с дочкой успели пообщаться, или это была просто мера предосторожности, но к однозначному выводу так и не пришла. Зато она вспомнила, как ее гоняла от этого зеркала бабушка, и теперь задавалась закономерным вопросом: «А действительно ли это была бабушка? Или под ее личиной скрывалась все та же Есения?».

Однако перестановка не сильно помогла. Оксанка очень быстро выяснила, куда перебазировалось зеркало и практически каждый день делала попытки подобраться к нему. И, видимо, у демонессы иссякло терпение, потому что в один далеко не прекрасный для Ксюши день, туалетный столик был отправлен в ссылку в деревню. В старый дом, построенный еще прадедом Ксении. Девушка хорошо помнила, как в детстве часто бывала в нем, пока были живы бабушка с дедом. После же их смерти, а тем более после смерти родителей, дом практически забросили. И вот сейчас нанятые грузчики заносили зеркало в знакомую комнату с полосатыми домоткаными дорожками на полу, тяжелым шкафом с резными темными дверками и кроватью с железными спинками и горой подушек.

Поставив столик между двух окошек, мужики с чувством выполненного долга покинули помещение, оставив в нем только задумчиво глядящую на свое отражение Есению. Видимо, она решала, имеет ли смысл напоследок пообщаться с жертвой ее игры. Но поговорить все-таки хотелось, и демонесса, пододвинув тяжелый деревянный стул, уселась напротив зеркальной поверхности.

– Ксения, – властно позвала она, уверенная, что девушка не откажется от последней возможности пообщаться.

И она не ошиблась – Ксюша и не думала отказываться от такого шанса разжиться еще хоть какой-нибудь информацией о своей дальнейшей судьбе, хотя и подозревала, что ничего хорошего не услышит. Однако в ее положении и крохи знаний были важны.

– Есения, – ответила Золотова, старательно копируя пренебрежительный тон собеседницы.

– Ну что, дорогая моя, вот и пришла пора прощаться, – усмехнулась та, все отлично понимая. – Теперь у тебя будет много времени на размышления и на познание самой себя.

– Могу я задать тебе несколько вопросов, так сказать, для получения дополнительной пищи для размышлений? – спокойно спросила Ксения, изо всех сил пытаясь не показать, как ей страшно и плохо.

– Можешь, – прозвучал уверенный ответ, – только я не обещаю, что отвечу.

– Ну, это понятно, – фыркнула пленница зазеркалья, – ты мастерица говорить, не говоря ничего напрямую и запутывая собеседника.

Демонесса приосанилась, принимая заслуженный комплимент.

– Это моя суть, – промурлыкала она и куда более благосклонным тоном продолжила:

– Так что ты хотела узнать?

– Моя бабушка гоняла меня от этого зеркала. Это была ты? – спросив, Ксюша затаила дыхание.

– Верно, – подтвердила ее подозрения Есения.

– А мама?

– А с матерью твоей не получилось. Слишком мало времени прошло после смерти бабушки и гибелью твоих родителей. Я не успела выяснить, на чем можно сыграть в ее случае – ты была уже большая, с отцом твоим они жили душа в душу, с работой и здоровьем тоже было все в порядке. Так что для меня их смерть тоже стала неприятным сюрпризом. Никогда я так долго не сидела в зеркале, как в этот раз.

– А почему ты сразу за меня не взялась, а искала подходы к маме? – Ксении действительно было интересно, она даже на какое-то время забыла о своем незавидном положении.

– Ну это же элементарно, – мученически вздохнула собеседница, – мне не нужно, чтобы ваш род прервался, поэтому я и ждала, пока у тебя появится дочка, и лишь после этого начала действовать.

– Действительно, элементарно, – пробормотала Ксюша себе под нос, судорожно пытаясь сообразить, что еще ей стоит спросить у своей пленительницы.

Как назло, в голову ничего не приходило. Да и Есения начала проявлять признаки нетерпения.

– Последний вопрос, – торопливо начала говорить Золотова, – есть хоть какая-то вероятность, что я смогу выбраться из этого зеркала живой?

– Нет, – похоронным колоколом прозвучал ответ демона, сопровождаемый торжествующим блеском глаз.

Ксюша покачнулась, но постаралась сдержать эмоции. Потом. Все потом. У нее будет масса времени на истерики, страдания и жалость к себе. А сейчас она должна сказать еще одно, самое важное:

– Пообещай, что моя девочка будет счастлива! Что ты будешь заботиться о ней, как о собственном ребенке! – голос невольно сорвался на крик.

– С ней все будет в порядке, – уклончиво произнесла Есения и, резко развернувшись, быстрым шагом покинула комнату.

Девушка напряженно прислушивалась, в тщетной надежде, что это еще не конец. Но наступившая абсолютная тишина, нарушаемая только шумом ветра на улице, лучше любых слов показывала, что надежде лучше просто сдохнуть. Причем, прямо сейчас.

Опустившись на пол, Ксения обняла себя руками и принялась раскачиваться из стороны в сторону. Слез не было. Была пустота и безнадежность. Сколько она просидела так, она даже не представляла. За стеклом раз за разом день сменял ночь, а в отраженной комнате не менялось ничего – худенькая русоволосая девушка все так же сидела на полу и смотрела в стену напротив пустыми глазами.

А потом пришла стадия гнева, когда Ксения с дикими воплями билась головой о стены своей темницы, в надежде, что ей не придется мучительно ждать смерти долгие годы. Но прошло и это. И в какой-то из бесконечных дней к Ксюше потихоньку начала возвращаться способность думать. И пусть эти думы были невеселые, но девушка вновь начала чувствовать себя человеком, а не животным, которого загнали в угол.

О чем она размышляла? Сначала об их последнем разговоре с Есенией и о своем наивном требовании любить ее Оксанку, как собственного ребенка. Вот что за глупость она сморозила? Ведь настанет день, и, по планам демона, выросшая девочка тоже окажется в этом проклятом зеркале. Разве можно так поступить с тем, кого любишь?

– Я ведь тоже думала, что бабушка во мне души не чает, – грустно проговорила Ксения.

У нее появилась привычка разговаривать вслух, чтобы хоть как-то разбивать эту бесконечную тишину и отвлечься от одиночества.

Еще одним нечаянным подарком стали книги. Грузчики очень удачно разместили столик напротив книжного шкафа, и теперь в распоряжении пленницы была вся обширная библиотека, собранная ее прадедом и дедом, которые были большие любители почитать. А теперь и Ксения могла приобщиться к этой сокровищнице знаний.

А потом книги преподнесли ей неожиданный и очень ценный подарок, которого она вот никак не ожидала. Сегодня девушка закончила читать последний том с верхней полки и внимательно принялась рассматривать те, что стояли на следующей, решая, с чего начать. «Пять недель на воздушном шаре»? «Одиссея капитана Блада»? Похоже, тут были собраны произведения приключенческой тематики. Рука непроизвольно потянулась к «Похищенному» Роберта Льюиса Стивенсона. Название подходило к ее нынешнему состоянию, и Ксюша решила послушать свой внутренний голос.

Вытащив книгу, она удивленно приподняла брови – между страниц была вложена тетрадка. Обычная школьная, восемнадцать листов, в клеточку.

– Кто закладывает книги тетрадкой? – недовольно проворчала девушка, вытаскивая бумажный предмет. – Переплет же портится.

Из любопытства она раскрыла добытое, не ожидая, впрочем, от этой находки ничего интересного. А через секунду уже судорожно прижимала ее к груди, не веря, что ей так повезло, и она нашла настоящее сокровище. Перед ней был дневник ее бабушки. Настоящей. Той, что так же, как и Ксюша, оказалась пленницей коварной Есении.

– Господи, это невероятно, – шептала девушка, перелистывая страницы, исписанные знакомым почерком. – Может быть, здесь есть что-то, что сможет мне помочь?

Хотя, конечно, Ксения понимала, что будь это так, бабушка сама бы воспользовалась имеющимися знаниями. Но на душе после этой находки стремительно легчало, как будто рядом появился родной человек.

– Ну что, посмотрим…

Девушка углубилась в чтение.

«Если ты читаешь эти строки, значит, во-первых, мы с тобой родственницы, а во-вторых, ты – такая же бестолковая дурочка, решившая, как и я, легко избавиться от собственных проблем при помощи очень отзывчивой и готовой бескорыстно помогать твари. А значит, мы отлично поймем друг друга».

– Ох, бабушка, ты даже не представляешь, как ты права, – шмыгая носом, прошептала Ксения.

«Обзавестись этой тетрадкой мне помог счастливый случай. Как-то моя внучка Ксюшенька положила свою тетрадку школьную на туалетный столик. Любила она к моему зеркалу пробираться, как будто чувствовала что-то. Так вот, то ли порисовать хотела, то ли в школе нужна новая тетрадь была, но вместе с ней внучка в мой закуток и заглянула, да еще и ручка с собой у нее оказалась. А потом ее мама позвала, она и убежала, а тетрадка осталась. Я сначала не решалась трогать, а потом все же на себя потянула. И тетрадь, и ручку удалось в руки взять. Но и отражение никуда не делось. Все же не простое это зеркало, и всех тайн его никто не знает, даже, подозреваю, Есения не обо всем в курсе».