В гостевой комнате с кухней был полный разгром. На полу валялись кружки, разломанные надвое чашки, изуродован стол. Малыш в раскачивавшейся колыбели плакал так сильно, что заболела голова. В спальне царил ещё больший ужас: дверь оторвана от петель и перекошена, полки проломаны, все вещи покоились под обломками шкафа, книги валялись изодранными в клочья, две тумбы развалились на части и представляли из себя груду щепок.

В углу сидел Турн и тихо рыдал. Ородон позвал его, и тот поднял наполненный злобой и отчаянием взгляд. Байсары, как и все арди, редко проявляют такие эмоции и поддаются им, однако, когда случается беда, они не в силах контролировать чувства. Турн просто обезумел. Арай испугался его вида. Сейчас Турн не напоминал бравого воина, каким был всегда. Ородон знал его, ведь друзья пробыли на военном постое больше сорока годичных циклов.

– Уходи, – громыхнул зло Турн. – Я не хочу видеть никого из вас. Ни сейчас, ни потом. Прочь, я сказал!

Ородон едва не послушался, но отчего-то не мог ступить и шага.

– Приди в себя, Турн, – настойчиво сказал Ородон, – неужто в небе не осталось души? Почему ты покинул погребальную церемонию? Вернись и проводи свою иррам…

– Замолкни, арай! – рыкнул из угла Турн. – Иначе отправишься следом. Убирайся из моего дома, и никогда не приходи на порог, а не то я убью тебя! И Далле вели не совать сюда свой руатский нос, не убережешь её от моего кулака. Вон!

– Подумай о Моране, ты рискуешь погубить ньина! Одумайся и приди в себя! – Ородон всё же сделал пару шагов вперёд.

Турн резко поднялся и кинулся на Ородона. Тот едва успел среагировать. Мужчины сцепились. В пылу ярости Торай часто промахивался, но, когда бил точно в корпус, рёбра Ородона трещали, и он не мог сдержать крик боли. Он только защищался, хотя байсарская ярость подзуживала атаковать. И вот, не сдержался – с силой врезал Турну по лицу. Да так, что тот развернулся в полкорпуса и рухнул на пол. Недолго он лежал. Злоба запылала огнём в глазах, лицо его потемнело, он сжал зубы, отчего желваки на лице вздулись. И кинулся, раскрыв ладони. С безумным криком полетел на Ородона, наращивая магию в руках. Арай замер… это конец.

Он почувствовал рывок и чьи-то сильные руки, сжимавшие плечи до хруста суставов. Последовал толчок, а перед этим Ородон увидел пылавшие магическим светом глаза Киросы. Когда он пришёл в себя, то наблюдал, как Вахди противостоит обезумевшему байсару, отражая его попытки ударить. Бой длился недолго: Кироса вложила магию в кулак и, сделав хлёсткий замах, ударила Турна в грудь. Он отлетел в стену, едва не проломив собой внушительные брёвна. Дом содрогнулся.

Кироса повернулась к Ородону и резким жестом указала на дверь. Он спорить не стал. Нашёл в себе силы подняться и стрелой вылетел на улицу.

Ородон не помнил, сколько пробежал – привычка считать шаги мигом улетучилась. Когда остановился и развернулся, оказалось, что был недалеко от дома. Стоял и наблюдал, как Вахди за шкирку выволакивает Турна на порог и швыряет, как хлипкого ребёнка, на траву.

Торай поднялся, и он пылал гневом. Его руки светились, шея, взмыленная, как у жеребца ашуры, напряглась, казалось, будто кожа лопнет и обнажатся жилы.

– Тарахара ками нар! Ками нар Тоорн! Керроуа! «Встань на колени! На колени, Турн! Сейчас же!» – приказала она так громко, что даже на расстоянии у Ородона заложило уши.

Арай понимал, что приказывала Кироса своему байсару. Тур не желал слушать Киросу. Он не хотел ни преклонять колен, ни отступать, ни подчиняться. Выставил ладони вперёд с заряженным заклинанием, но Вахди оказалась готова к этому. Она взметнула руку вверх и резко опустила её. Дрожь разрывала землю, а потом яркая вспышка ослепила на миг, и ударная волна сбила с ног сначала Торай, а потом добралась и до Ородона. Он отлетел на большое расстояние, упал в траву и сразу же потерял сознание…

– Надеюсь, ты простишь меня, Ородон, за дерзость. – Из воспоминаний вывел голос Турна. Ородон вновь посмотрел на него, вопросительно вскинув брови. – Вахди объявили общий сбор, все Торай обязаны прибыть в Сартан и явиться во дворец Вахтирай.

– Да-да, я понимаю, – Ородон быстро покивал и слабо улыбнулся. – Долг зовёт тебя. Я рад, что ты зашёл повидаться. Ты один? – Он неожиданно вспомнил, что Торай должен был привести Морана. Окинув взглядом пространство рядом с Турном, арай едва не упустил из вида край свободной рубахи, которая выпирала вбок из-за ног Турна.

– Конечно же нет, – Турн повернулся и отошёл в сторону. – Что ж ты застыл, ньин? Негоже прятаться за моей спиной. Нет напротив нас врагов, лишь друзья. – Он коснулся спины мальчика и подтолкнул вперёд.

Моран несмело поднял взгляд и расцепил руки, опустив их вдоль тела. Ородон едва не охнул вслух. Перед ним стоял сын своей матери. Он так похож на неё! Пусть у него бледная кожа с едва заметным серебристым отливом, однако тот же скромный взгляд, разрез глаз, овал лица, пухлые губы, напряжённые в смущении. А главное – чёрные зрачки в оправе золотистой радужки. Руат и духом, и телом. От Турна он перенял разве что фигуру. Ородону казалось, что перед ним стоит молодая Ифия. Он даже потряс головой, чтобы сбить навязчивое видение, потёр пальцами глаза, окончательно избавляясь от призрачного образа. Если бы не чёрные волосы, густыми локонами обрамлявшие лицо, то было бы почти идеальное сходство.

Ородон заставил себя перестать думать об Ифии. Он как можно добродушнее улыбнулся и наклонился к Морану.

– Иди в сад, Моран, – посоветовал он маявшемуся перед ним мальчику. – Хейланта весь день не замолкала, спрашивала, придёшь ли ты. Она ждала так долго… Иди. – И взял юного руат за плечо.

Моран поднял взгляд, и улыбка, ровно такая же, как у Ифии, осветила бледное лицо. Ородон закрыл глаза, чтобы унять начинавшуюся в груди бурю. Когда мальчик скрылся за дверью, он тягостно вздохнул.

– Они подружились, – сказал Турн. – Пройдёт немало времени, прежде чем они поймут, для чего были рождены. И для кого.

– Да… – Ородон покивал, обращаясь к своим мыслям. «Руат благоговеют перед одними, тогда как судьбой предназначены другим» – подытожил он, едва справляясь с горестью, поселившейся в душе. Он поднял взгляд на уходившего Торай. – Турн! – набравшись решительности, всё же окликнул Ородон. – Обожди. Остановись на время. Я надолго тебя не задержу.

– Слушаю тебя, арай, – следуя традиции, ответил ардиец и остановился.

Ородон быстро подошёл к нему, несколько раз оборачиваясь в сторону дома, а потом начал разговор, который уже в мыслях доставлял ему боль.

– Ведомо тебе, как и всем нам, что Далла уже слаба. Она угасает, Турн. Осталось недолго до того момента, когда ану покинет своих отпрысков, а иррам оставит мужа навсегда.

– Так скоро? – с тревогой спросил мужчина. – Неужто…

– Да, Турн. Уже в следующее пологодье, – подтвердил его опасения Ородон. – Как ты знаешь, роды Хейланты тогда сильно истощили её. Далла успеет побывать на брачном обряде Неури и, вероятно, порадоваться выпуску Тарсара из Мельмеринского дома науки, но… – он закрыл глаза и как можно увереннее сказал: – помазание Коринии уже не застанет. Оно как раз состоится в период посева.

– Ты последуешь за ней? – поинтересовался Торай. – У вас уже взрослые дети, осталось всего ничего до обряда Йанри. Младшей больше десяти циклов. Обычай уже позволяет отправиться за Грань вместе с Даллой.

– Нет, Турн. Я проживу ещё один срок, – как можно твёрже сказал Ородон. – Далла настояла на том, чтобы уже перед пришествием Бури-Матери я разорвал узы Немьерси и отрёкся от неё.

– И в чём твоя просьба? – с долей неприязни поинтересовался собеседник. Он нетерпеливо переминался с ноги на ногу, торопясь уйти.

– Обратись к Киросе, – мягко попросил Ородон. – Далла хотела быть похоронена на Руатай, на родине своих предков. Рядом со своей ану. И хотя иррам принадлежит всецело к этому миру, она просила меня попытаться уговорить Вахди дать разрешение на обряд по законам руат. Если она позволит, то я отправлюсь в Иерборею, чтобы присутствовать на церемонии.

– Хорошо, – Турн понимающе склонил голову. – Вся твоя семья согласна с таким решением? Если да, то я сегодня же поговорю с Вахди, как прибуду в Сартан. Уверен, она внемлет моей мольбе и твоей просьбе. А теперь прошу меня простить. Долг зовёт.

Турн приложил ладонь к груди, поблагодарил за гостеприимство, пожал руку Ородону и поспешил к стовшей неподалёку ашуре. Та нетерпеливо всхрапывала и била копытами покрытую травой землю. Турн быстро заскочил в седло, пришпорил кобылу. Та встала свечкой и сорвалась с места.

Проводив взглядом Турна, Ородон направился в сад. Когда вышел во двор окинул тёплым взглядом всю семью, не переставая улыбаться. Тарсар посадил на колени Коринию и отвечал на её вопросы, смеясь, рассказывал об обучении в академии, о ледяном крае, а сестра порой заслушивалась, задумчиво теребя пуговицы на рубашке брата. Но, когда рассказчик замолкал, задавала следующий вопрос. Хейланта с Мораном хохотали и носились по саду, по очереди догоняя друг друга. Девочка спряталась за деревом, выглядывая то с одной, то с другой стороны, а Моран метался, не зная, как лучше обогнуть внушительный ствол. Неури и Харгар влюблённо беседовали, сидя за столом. Девушка кормила его, а он аккуратно, чтобы не порезать её пальцы короткими клыками, откусывал от крупной дольки плода кусочки и улыбался.

Ородон посмотрел на приблизившуюся Даллу. Каждый шаг давался ей тяжело. Она уже целый ликоворот¹⁸ не работала в саду и в поле, потому что хворь и ломота в теле сваливали её с ног. Хейланта осушила мать. Но так бывает: руат слабы, а арди сильны и они забирают последние силы у хрупких матерей. Иные не могли выносить даже одного ардийца, Далле же удалось родить и воспитать четверых детей. Они были здоровы, крепки и умны. Один Тарсар чего стоит. И пусть от оина ему досталось больше, материнский взгляд и добродушие передались и ему. Кориния обладала тем же любопытством и жаждой познать все ритуалы и правила других краёв, Неури так же эмоциональна, что делало её лишь более живой, но отнюдь не слабой. А Хейланта переняла все материнские черты. Лишь серебряная кожа и золотые зрачки говорили о том, что она почти ардийка.

Далла сухо закашлялась, приставив кулак к побледневшим губам. Она согнулась и в следующее мгновение покачнулась. Ородон кинулся к ней и придержал за талию. Когда иррам вдохнула полной грудью, она распрямилась, улыбнулась и коснулась ладонью пальцев мужа.

– Ты попросил Турна поговорить с Киросой? – спросила Далла. – Мне важно, чтобы она согласилась. Я знаю, ты против такого. Ты всегда против, как и Турн, как была против и Ифия. Но это моё решение, – словно не веря в то, что Ородон честен, проговорила жена.

– Мне горестно от того, что ты уйдёшь из моего сердца и из моего мира, – с печалью в голосе возвестил арай, – но я уважаю твои желания и всегда слушаю твои наставления, иррам. Я передал просьбу Торай. Он принял её и передаст Вахди. Ты отправишься к предкам, как придёт время, Далла. Остаётся лишь уповать на благосклонность нашей покровительницы. – Он улыбнулся, хотя ему было трудно. Как бы Ородон ни был готов к смерти жены, тяжесть на сердце сильно давила и опускалась ниже, продавливая кокон стойкости и выпуская из него душащую скорбь.

– Пойдём ужинать, – Далла потянула его к столу. – Мне всегда нравится, как ты готовишь, и я хочу насладиться тем юнимом, – игриво сказала она. – К тому же когда ещё вся семья соберётся вот так за одним столом? А?

– Тебе голову или лапки? – как можно веселее спросил глава семьи.

– Ты и сам знаешь, что я больше всего люблю, – подмигнула Далла, обернувшись.

«Голову… тебе нравится разбирать голову», – про себя ответил Ородон и послушно направился к вертелу.