Глава 4. Дарованное прощение

Горизонт медленно темнел, пугающая чернота тяжело приближалась. Пронизывающий ветер усилился в разы, он гнал пыль по уложенной камнем площади и создавал высокие пенистые волны на озере Анкхам.  Хвары¹⁹ нервничали и уносились прочь, табуном бегая по водной глади. Они создавали вокруг себя щит из крупных брызг и испуганно ржали, спеша найти укрытие от гнева Бури-Матери. Могучие широколистные акары качали кронами, изо всех сил сопротивляясь яростным порывам. Но ветер ломал ветви и швырял их беспорядочно под ноги арди и в стены храма Воды, который маяком стоял в центре священного озера.

Лавна быстро спешилась, ударила хвара по крупу, и тот пустился в галоп. Ардийка поморщилась от боли – её правое бедро было почти полностью изувечено, и она хромала на правую ногу. Часть татуировок содраны и на их месте на всю жизнь останутся шрамы. Они станут напоминанием о пытках, которые пришлось пережить в катакомбах под дворцом Вахтирай. Многие годичные циклы истязатель приходил и требовал раскаяния. Время для Лавны замирало подобно замерзающей воде. Каждый лик видеть одно и то же лицо было невыносимо.

Оно и сейчас стояло перед её глазами, вызывая страх и трепет. Ладия наведывалась каждые тридцать иларов и пытала до судорог, а потом давала передохнуть. Лавна нервно сглотнула плотный комок и заозиралась по сторонам. Ей казалось, что это не дерево скрипит, и вовсе не хвары ржут, носясь по глади озера, и не вода плещется о берег, облизывая отполированный камень – это скрежет мечей, вынимаемых из ножен, и смех убийц, приплывших за ней на аоринах²⁰. Ужас от пережитого настолько сильно впечатался в разум, что Лавне казалось – она не избавится от него никогда.

Она сделала глубокий вдох, убрала с лица непослушные, развеянные ветром, спутанные пряди и похромала к воротам храма. С трудом сдвинув массивную створку, оказалась в просторном зале. Глаза налились предательскими слезами радости от возвращения в обитель. Всё до боли знакомо: журчание воды у стен, полы, словно гладь Анкхама, широкие колонны, усеянные осветительными кристаллами, внушительные высокие арочные окна с тяжёлыми ставнями и статуи так искусно вырезанные, что казалось, сейчас сойдут с пьедесталов и величаво зашагают к выходу. Всё – от одеяния, до самого малого – каждой реснички – выполнено умелым мастером.

Посмотрев на статую Ладии, женщина скривилась и отпрянула, будто каменное изваяние хлёстко ударило её по щеке. Стало неприятно от одной мысли о том, что Лавна снова увидит живую Вахди. Касания до сих пор были так ощутимы, словно покровительница ещё не убрала руки от неё, всё так же продолжала ногтями сдирать татуировки с серебряной кожи, заставляя Лавну захлёбываться криком и сквозь слёзы умолять о прощении. А потом о смерти.

Лавна почувствовала на себе пристальные взгляды и покрутилась на месте, вглядываясь в тени колонн. Из пространственных карманов медленно, один за другим, вышла стража. Храмерийцы. Глаза арди сияли в свете кристаллов, не успевших напитаться энергией перед ураганом. Воины были настроены отнюдь не дружелюбно, они медленно окружали Лавну. Она несколько альрон не могла набраться смелости сказать хотя бы слово. Храмерийцы подходили очень тихо, подобно хищникам. Единственное, что ардийка чётко слышала, так это лихорадочный стук своего сердца.

– Я вернулась на свой пост! Ладия восстановила мне полномочия Торай! – как можно громче сказала Лавна. Эхо разнесло её голос по всему молитвенному залу. Она вскинула раскрытую ладонь, на ней заплясали искры и заблестели руны первородной магии. – Мне нужно пройти к Провидцу!

Но доказательств оказалось недостаточно. Слишком недоверчивы храмерийцы, чтобы пускать каждого в цитадель. Один из воинов сделал несколько шагов и остановился, медленно направив острие копья на Лавну.

Внезапно взгляд из угрожающего превратился в безжизненный. Все стражники замерли, ожидая приказа. Напряжение нарастало, а догадки у Лавны появлялись и отметались одна за другой. Что если Ладия задумала очередную жестокую хитрость и специально позволила пленнице прибыть в обитель? Это святотатство. Но в древности, как написано в манускриптах, арди часто казнили в храмах виновных, проливая кровь под ноги статуям Вахди.

Воин вернул копьё в прежнее положение и стукнул древком о мраморный пол, отчего под потолком загудело эхо. Остальные храмерийцы отступили. Они развернулись и отправились в тени колонн, где за ними выровнялась искажённая реальность, перестав плясать разводами в воздухе. Командующий указал кивком на статую Ладии, позволяя пройти, и попятился за свою колонну, медленно утопая в пространственном кармане.

Лавна выдохнула. За двенадцать циклов она сроднилась со страхом и уже без него не могла. Сколько бы времени ни прошло, всегда будет рано избавляться от этого чувства – теперь нужно держать ухо востро, ведь удар в спину может быть внезапным и смертельным.

В храме было пусто. Снаружи доносилось завывание безумного ветра, словно животное в бешенстве крушило всё, что попадалось на пути; треск могучих стволов деревьев, стук камней о стены обители, яростный плеск воды. Вот и первый раскат грома громыхнул над ухом, словно небесный глас Создателя. В последних открытых ставнях, которые автоматически начали смыкаться, мелькнула яркая вспышка. И снова оглушительный грохот. Это только начало, Буря-Мать сделала лишь первый шаг по этой земле.

Торай Воды вытянула руки и раскрыла ладони, выпустив на волю свою магию. Тут же свет залил зал со статуями. Рядом с колоннами зачернели продолговатые тени. Переходы между реальностями впитывали свет, не позволяя ему проникнуть сквозь маскирующую завесу. А кристаллы напитывались энергией и начинали сиять с большей силой.

Ладони начали гореть. Казалось, их коснулись языки пламени – так тяжело и непривычно вновь ощущать прилив сил от Вахди. Столько времени прошло! Лавна до сих пор не верила в то, что свободна от тяжёлых оков, истирающих кожу в кровь, от касаний истязателя, от боли.

Лавна медленно ходила по залу, касаясь пальцами колонн и стен, исписанных иероглифами древнего языка. Они рассказывали историю сотворения мира, пришествия Вахди, описывали в красках войны и распри, мир и благодать. Лавна проходила мимо каждой статуи, разглядывая их, и вспоминая тот лик, когда решалась её судьба во дворце Вахтирай…

Саимы распахнули массивные ворота, когда Лавну ещё только подвели к многочисленным ступеням. Она с трудом смогла поднять взгляд и прищуриться. Рыжие круги плясали перед глазами и было очень больно. На магическое зрение нельзя перейти – рискованно -, всё и так в красках, таких ярких и пугающих. Пленница с трудом вспомнила, каким радужным всегда представал купол. Почувствовала небольшую тошноту, когда её протащили через границу силового поля. Лавна едва могла передвигать ногами. Боль сковывала тело, а сильные руки саимов волокли её, словно тряпку. Она не могла отделаться от воспоминаний о стенах сырого подвала, виде собственной крови и продолжительных пытках. Роняла жгучие слёзы на ступени, пальцы ног бились о каждую из них, а когда она пыталась сделать шаг, изорванный в клочья балахон запутывал и окручивал голени змеями-лохмотьями.

Крылатые отродья проволокли Лавну через весь зал, а она так и не подняла взгляда, лишь всхлипывала от тягучей боли в бедре и животе. Она рвала тело на части, словно опять настал тот момент, когда продолжились пытки в подземелье. Саимы швырнули её к пьедесталу с высокими тронами. Лавна больно ударилась лицом и коленями о мраморный пол. Сразу открыла глаза и увидела всю глубину плит, переливавшихся золотом и серебром, со сменявшимися рисунками.

Подняться сил не было. С огромным трудом, скрепя зубы, Лавна встала на колени и попыталась выпрямиться, однако голова предательски закружилась, и она так и осталась стоять на четвереньках, просто подняв голову и устремив взгляд вперёд.

Все Вахди собрались во дворце. Аарис, Д`хар Ардоса, гордо восседал на троне со спинкой в виде перепончатого крыла. Из груди его вырвался утробный рык, а глаза угрожающе блеснули. Он подался вперёд, порываясь встать, но его Торай, высокий среброкожий арди, наклонился и что-то шепнул ему. Тот немного успокоился и даже улыбнулся уголком губ, хотя Лавна расценила его ухмылку как недобрый знак.

Ладия откинулась на спинку в виде морской волны и накручивала чёрный локон на длинный палец. Она не прекращала сверлить взглядом Лавну. Та вздрогнула и отшатнулась, будто от пощёчины. Сейчас Вахди представала перед ней намного добрее, чем тогда, в камере. Но не стоило обольщаться. Для Лавны покровительница так и осталась мучителем, который требовал одного – раскаяния. Но пленница не сдавалась. Она понимала, что если признается в совершённых ею деяниях, то непременно её голова падёт с плеч. Но когда уже не было сил терпеть, Лавна возжелала скорейшей смерти и раскаялась… И пытки прекратились. Теперь она, лишённая магии, находилась здесь. И Вахди смотрела на неё так же, сурово и ненавистно.

Керем жаждала расправы. Казалось, она была уверена в исходе и нетерпеливо ёрзала на троне со спинкой в виде языков пламени и потирала уже порядком обмякшие подлокотники. В глазах плясали огоньки, по волосам и платью прошлись волны магии, а подол на миг вспыхнул так ярко, будто его подожгли. И потух.

Кирот и Кироса не обращали никакого внимания на Лавну. Предводитель фриворов и ненавистная до нытья в костях хозяйка земель Туарима о чём-то увлечённо разговаривали… или даже спорили. Как только их голоса становились громче, они оглядывались на своих осаи и затихали, вновь продолжая шептаться. Единые во всём, камень и земля… Да уж, действительно единые. Они даже лицами похожи. Разница состояла лишь в том, что у Кирота была густая недлинная борода, короткие пыльные волосы, гора мышц под распахнутой курткой. Кироса же более женственна, однако сильные открытые руки с браслетами на запястьях, ширь в плечах и внешняя суровость выдавали в ней недюжинную силу. Их Торай тоже спорили, однако если маг Кирота стоял прямо под столбом света, положив ладонь на спинку в виде нагромождённых камней, то его собеседник находился в тени колонны.

Иес, положив ногу на ногу, сидел, выпрямившись, будто струна крумба. Свой колчан он повесил на угол спинки в виде древа, овитого лианами радозира, а лук держал при себе, подёргивая пальцем тетиву. Он всегда был таким, сколько Лавна себя помнила. А это очень долгий срок. Неожиданно в её памяти всплыли образы бескрайних лесов Триатрона, непролазной чащи, по которой ардийка любила бродить ребёнком. В один момент ей захотелось вернуться туда и больше никогда, ни на единый илар не предаваться воспоминаниям об ужасных пытках. Но, словно прочитав мысли, Иес посуровел и отрицательно покачал головой. В прошлое вернуться нельзя, и будущее тоже не изменить. Лавна слишком давно принадлежит к Ларииму и никогда не вернётся домой.

Ильна, как обычно, скучала. Постоянно вздыхала, беседуя со своим Торай. Разговор с приближённым магом ей нравился куда больше, чем происходящее в зале дворца. Вахди никогда не изменяла себе: всегда носила одежду своего края, из кармана торчали пальцы прорезиненных перчаток, а с шеи свисала повязка с респиратором. Она была готова хоть сейчас окунуться в науку.

И вот, наконец, Аарис хлопнул в ладоши и эхо заплясало под потолком. Торай Ильны что-то ещё сказал своей покровительнице, а потом выпрямился и зашёл за трон, взявшись крепко обеими руками за две крайние остроконечные пики спинки.

– Свидетельствуя по чести и совести, как велит обычай, пусть выйдет на свет тот, в чьём доме свершилось злодеяние! – начал поднявшийся с трона Аарис, одёрнув рукава чешуйчатого плаща.

Из тени колонны появился Турн. Его лицо было спокойным, а в глазах читалась грусть. Он подошёл к спинке трона в виде растрескавшейся земли и остановился. Глубоко вдохнул… Кироса подняла на него взгляд и кивнула на Лавну, понимающе улыбнувшись. И Турн шагнул вперёд. Он всё ещё Торай. Как такое возможно? Татуировка на щеке по-прежнему мерцала. Ветвистые рога атэрры переливались яркой рыжиной… Нет, этого не может быть, он не маг Киросы… Лавна посмотрела на Вахди. Та победно улыбнулась и гордо выпрямилась, смерив пленницу взглядом.

Симеоково отродье! Как он мог остаться Торай, когда сам отказался от своих полномочий в пользу рождения помеска от руатской рыжей падали? Зачем вообще эти хлипкие и слабые духом ничтожные люди прутся сюда, да ещё и заводят семьи? Так недолго и до вырождения всей ардийской природы. Почему Вахди позволяют им сюда приходить?

И этот Турн… Один его голос заставлял ярость вскипать сильнее. Ненависть возрождалась из пепла, будто феникс, горящий праведным огнём. Он так долго говорил, что у Лавны свело челюсти и заложило уши. А потом он сказал, что прощает её. Гнилое семя… И Вахди его послушали. Они долго совещались, спорили, однако сошлись на том, что стоит освободить Лавну и вернуть ей магию и полномочия Торай! Вот же драный алака! Поиздевался чужими руками, а потом простил. Уж лучше бы убил. Так было бы намного легче.

Плюнув под ноги статуе Киросы, ардийка с удовлетворением отправилась к потайной двери и сдвинула несколько кирпичей глубокого синего цвета. Она с трудом вспомнила порядок нажатий, несколько раз останавливалась, пытаясь воскресить в памяти правильную последовательность. Слишком было больно, за двенадцать циклов слишком многие воспоминания размылись.

Как только потайная массивная дверь распахнулась, Торай проскочила в катакомбы. Факелы на стенах вспыхнули, словно по команде. Как давно Лавна не была в этом месте… Она провела пальцами по необработанной стене, каждый мелкий выступ возвращал в прошлое, такое приятное и родное. Сделав вдох, Лавна ощутила сырость вперемешку с гарью от тряпья на древках, вставленных в углубления.

Медленно, ступенька за ступенькой, Торай двигалась вниз. Длинная лестница без перил уходила в бездну темноты, виляя поворотами. Ступать приходилось осторожно, иначе можно свалиться в пропасть, уходившую в земную твердь широкой трубой в массивной оправе долгого спуска.

Дойдя до самого низа, минуя ответвления, сквозняком зовущие в таинственные коридоры, Лавна замерла. До грота осталось всего ничего, однако страх в душе полыхнул подобно последнему факелу, вспыхнувшему и осветившему одного из стражей. Предстоит заново пройти посвящение, а это не так-то просто – не всех Провидец принимает в себя и не каждого выпускает из чрева, заполненного водой. Уши мгновенно заложило. Лавна хватала ртом воздух и пыталась сосредоточиться. Она стояла, сжав кулаки, и не могла заставить себя спуститься по оставшимся семи ступеням.

И она начала считать каждый свой шаг.

Нэи… Лавна собрала в кулак всю свою волю. Израненную, запытанную и порванную в клочья душу предстояло восстанавливать по осколкам, не забыв ни одного. Все сомнения отринула подальше – они не помогут преодолеть тяжёлый путь.

Каэ… Торай убеждала себя в том, что всё можно исправить, но сомнение точило её мысли, будто вода камень. Страх нарастал, справляться с ним не так-то легко, оттого что слишком много противоречий и злобы внутри.

Ээн… Храмерийцы одновременно поворачивали головы в шлемах, приподнимали зеркальные щиты и крепче сжимали древки коротких копий. Лавна замерла на фозу, пытаясь успокоить метавшуюся душу. Взгляды стражников полны недоверия и беспокойства.

Зору… Новая ступень, и новый страх. Лавна вытерла со лба тягучие серебристые капли пота и стряхнула их с ладони, но влага вновь выступала на всём лице, подобно новым всходам. Ноги Лавны дрожали, а боль с новой силой кусала бедро.

Хэмэ… Стража заранее расступилась, а время замерло. Воздух густел, становилось тяжело дышать. Торай слышала стук собственного сердца, и ей казалось, что стены начали кружиться. Она снова остановилась, чтобы унять страх. Он голоден и требует новой порции опасных мыслей и действий.

Марэ… Лавна оставила там, позади, всю себя. Со всеми проблемами, помыслами и решениями – сейчас они не нужны. До́лжно войти в грот чистой от всяческих образов, воспоминаний, неудач и побед. Нет больше той Лавны, которая была надменной и жестокой, грозной и непримиримой. В этот миг она лишь дитя, которому нужно пройти инициацию и встать на жизненный путь. И не важно, что за плечами отлики, даже больше двух рарон. Именно в эту альрону она никто и ничто. У неё нет имени, нет рода, принадлежности к краю, магии, мыслей, внешности, дыхания и души.

Бэрру…

По потолку естественного грота плясали отблески от воды. Полнейшая тишина оглушала, ни единой мысли не возникало в очищенном сознании. Лавна смотрела в одну точку и медленно отстёгивала лямки полупрозрачной туники. Плащ и платье она уже скинула на тёплый каменный пол. Последняя одежда скользнула по телу и осталась лежать в ногах. Торай шагнула из неё и отправилась вниз по ступеням к горячему источнику знаний. Ни шагу назад. Без сомнений. Без страха. Без оглядки. Провидец либо примет её в себя, либо уничтожит, не оставив ни капли крови.

Стопы обожгло, как только Лавна ступила в воду. Она поморщилась, но продолжила идти. Погружалась всё глубже, боль становилась сильнее, всаживая огненные иглы в её тело. Лавна легла спиной на воду, позволив поглотить её. Источник засветился пульсирующим сиянием, Торай кожей чувствовала, как заново вырисовывается каждый узор и руна на древнем языке. Израненная, покрытая шрамами плоть восстанавливалась и обретала прежний цвет.

Лавна терпела. Закрыла глаза и лежала в воде, отдавшись воле Провидца. Будущее осталось закрыто, но главное она получила – прошла посвящение. Боль исчезла. Наступила приятная истома от расслабленности и тепла, исходившего со дна горячего источника.

Колыбель Провидца перестала светиться. Лавна нырнула и поплыла к каменному берегу. Вышла по ступеням, улыбнулась, почувствовав себя намного лучше, и принялась одеваться. Сначала надела исподнюю тунику, потом платье с поясом, а на плечи, закрепив цепочкой, забросила яркий синий плащ. Всё готово – она полностью восстановила свои полномочия Торай.

Пришло время браться за дело – нужно очистить храм, подготовить пьедесталы для подношений, вынести свитки и манускрипты, записать послания и разнести вести по краю. Буря-Мать ещё свирепствовала, но так даже лучше: ничто не будет отвлекать от продолжительной работы. Пора наверстать упущенное.

Но Турну она всё же отомстит…