– Давай поговорим после. Я ужасно хочу есть.

Тесс как будто слышит мои слова и спешит ко мне с неизменным атрибутом каждого официанта. Блокнот и ручка.

– Привет, Тиа! Что-нибудь хочешь заказать?

– Умираю с голоду. Жареную картошку и большой биг-мак. А еще кофе. Как обычно, – я выпаливаю все на одном дыхании и мой желудок бурчит от предвкушения.

Дилан продолжает смотреть на меня. Но теперь его взгляд более тёплый и расслабленный.

– Тебя не кормят дома?

– Следующий вопрос.

Я даю ему понять, что не желаю говорить о себе. Он кладет куртку на стол возле вазочки с приправами.

– Это, по-моему, твоё?

– Ты и сам это прекрасно знаешь, – я ёрзаю на диване, потому что не хочу разговаривать с ним. Я хочу наброситься на еду и запивать горячим кофе.

Он слышит мои мысли и умолкает. Сегодня он выглядит по-другому. На нем черная футболка, сливающаяся с его татуировками. Волосы зализаны назад. Ему очень идёт, но я не собираюсь признаваться ему в этом.

Тесс приносит мой заказ, и я начинаю жадно есть, забыв о правилах приличия. Дилан смеётся надо мной, но мне нисколечко не стыдно. Утолив свой голод, я демонстративно срыгиваю. Дилан совершенно этим не смущён. Кажется, что он долбаная кирпичная стена, в которую я кидаю камни, а они летят назад.

– Ну?

– Тебе идёт жёлтый цвет.

Он что, только что сделал мне комплимент?

– Признавайся, где ты закопал Тома?

Дилан сменяет позу, и теперь его рука лежит на столе, а вторая тянется за телефоном.

– Я взломал его андроид. Теперь его номер временно является моим.

– Нафига тебе это было нужно? Ты, типа, долбаный хакер?

– Нет. Завтра я куплю себе новый номер. Мне просто нужно было узнать твои цифры.

– Эй! Я тоже могу себе купить новый номер. И никому его не скажу. Что тогда будешь делать?

– Сделаю всё, что мне вздумается.

– Фу, почему ты такой мерзкий? С тобой нельзя нормально разговаривать.

– А ты хотела со мной разговаривать? – Дилан наклоняется и спрашивает шепотом. – Разве ты не пришла сюда сегодня за вчерашним маленьким приключением?

На что он намекает, грязный извращенец?

– Честно сказать, хреновый из тебя обольститель.

Я наблюдаю за ним, желая, чтоб он сдох от своей профнепригодности. Хотя знаю, что это неправда.

– Мы учимся в одном классе. И в нашей школе достаточно кабинетов, чтобы я показал тебе, в чём я ещё хорош.

Мои щёки краснеют от мысли, что я могу оказаться с ним наедине в пустом кабинете.

– Ты слишком большого мнения о себе. Я знаю пару девчонок, которые бы клюнули на твои предложения. Например, Мэдисон. Наверняка ты уже познакомился с ней в свой первый учебный день. Я даже уверена, что она уже отсосала у тебя.

– Мне плевать на Мэдисон. Меня интересуешь ты.

Я больше не могу слышать его речи, поэтому оставляю Тесс деньги за ужин и чаевые и выхожу из-за стола. Он не пытается меня остановить, и на этом ему огромное спасибо.

Я прихожу домой и ложусь спать прямо в одежде. Прокручиваю вновь и вновь его слова в голове, и вспоминаю, что вечер прошел, не так, как я планировала.

7. Понедельник – день тяжелый. Я встаю, быстро одеваюсь и выбегаю из дома. Кошмары вновь приходили вперемешку с лицом Дилана. Сегодня я проспала, поэтому мне нужно ускорить свой шаг, чтоб не опоздать. Знаю, что меня ждёт выговор за то, что я ушла с пар самовольно, без всякой причины. Пока бегу в школу, начинаю придумывать подходящие отговорки. В голову ничего не приходит стоящего. Я не раз через это проходила. Терпеть не могу оправдываться.

Добегаю до здания школы и облегчённо вздыхаю. До начала занятий еще десять минут. В фойе замечаю Тома и Мэдисон. Они оживленно что-то обсуждают, и он гладит ей спину. Прям пара года! В толпе мелькающих одноклассников вижу Ройса. Не хочу встречаться с ним с утра пораньше, поэтому разворачиваюсь и иду в туалет.

Сказав себе пару утешающих слов и приводя себя в порядок, снова вливаюсь в оживленный коридор и подхожу к кабинету. Все уже на месте сидят, разложив учебники. Обычно я сажусь на дальнюю парту. Но сегодня все парты заняты, кроме одной. Там сидит Дилан. У меня нет выхода. Швыряю сумку на пол и усаживаюсь рядом с ним.

– Плохо спала?

Его сарказм прям лучшее начало дня. Я ничего не отвечаю. Просто достаю учебники и открываю нужную страницу. Учитель приветствует нас, заходя в кабинет. Пока он выводит тему на доске, я оборачиваюсь и шепчу Тому:

– Сегодня пойдём на старое место?

Том одобрительно кивает. Моё настроение поднимается до отметки одиннадцать из десяти. Мне хочется расслабиться после напряженного выходного.

– Старое место? – переспрашивает Дилан.

– Да, но тебя туда никто не приглашал, – огрызаюсь я.

– Меня пригласил с утра Том.

Том – засранец! Какого хера ты творишь за моей спиной?

– Пофиг! – я презрительно фыркаю и приготавливаюсь слушать тему.

Когда заканчиваются занятия, я подзываю Тома.

– Эй! Как прошел выходной?

– Ты пригласил Дилана в наше место?

– Да, ты же знаешь, мы соседи.

– Только потому что он твой сосед, мы теперь должны тусоваться вместе?

Я вижу, что ему не нравится такая постановка вопроса. Он обиженно сопит.

– Послушай, Тиа, он классный парень! С придурью, такой же, как и мы. Мы все отлично поладим.

– Ладно, – соглашаюсь я. – Но только не зови Ройса.

– Я и не собирался. Я в курсе, что вы немножко повздорили. В общем, мы с ним теперь тоже не общаемся.

Вот это новость! Я обвиняла Тома в том, что он трус. Но, как оказалось, это не так.

– Дилан сломал ему нос.

Дилан? При чём здесь Дилан?

– Ройс трепался о тебе, когда к нам подошел Дилан. Я ещё ничего не успел ему сказать, как Дилан вырубил его одним ударом.

Ага! Том, ты долбаный, обоссавшийся от страха трус!

– Забей! Встретимся в старом месте. Мне нужно заскочить к директору.

Том кивает и выходит из школы. Я прохожу мимо учительской и ныряю в приёмную директора. Вежливо стучусь и вхожу в кабинет. Директор сидит со строгим видом, перебирая документы.

– А, Майклсон! Давно тебя не видел!

Когда это все вокруг стали такие язвительные? Я усаживаюсь на стул и начинаю крутиться вокруг себя.

– Тиа, ты можешь относиться к этому намного серьезнее?

– Да, – я ставлю ногу на пол, останавливая стул. – Давайте побыстрее покончим с этим, мне нужно домой, – вру я.

Директор смотрит на меня пристально, мы оба знаем, что это ложь. Дом – это последнее место, куда я спешу после школы.

– Как у тебя с мамой?

Мне хочется вскочить, наорать на него, чтобы он не смел спрашивать меня о матери. Но я сдерживаюсь. Если я скажу то, что он хочет услышать, значит, быстрее уйду отсюда.

– Она в порядке.

– А ты? Я вижу, ты сделала себе татуировку. Мне нельзя это говорить, но ты выглядишь круто.

Директор улыбается, и я понимаю, что он всегда на моей стороне.

– Можно мне уйти?

–Да, конечно.

Окрыленная, что всё прошло без нудных вопросов и допросов, я бегу в забегаловку. Залетаю в бар, и мигаю глазами. После солнечного цвета, приглушенный мрак кажется почти ночью.

– Тиа! Мы здесь!

За столиком сидят Том, Дилан и Мэдисон. Подхожу к ним, стараясь не смотреть на Дилана. Наверное, он ждёт слова благодарности, но я не просила избивать Ройса.

– Как всё прошло? – спрашивает Том.

– Норм. Я в порядке. Закажешь мне пива?

У меня есть деньги, чтобы расплатиться. Но я хочу показать Дилану, что Том тоже готов ради меня на многое. Он конечно не сможет врезать моим обидчикам, но зато у него всегда есть деньги.

– Да. Мэдисон, тебе тоже?

Том удаляется, чтобы принести пива, а я рассматриваю волосы Мэдисон. Она снова их перекрасила, но в этот раз, это синий цвет. На прошлой неделе у нее были ярко-желтые волосы. Мне интересно знать, что с ней будет к тридцати годам. Она облысеет от постоянных покрасок или догадается купить себе парик?

Том возвращается с четырьмя кружками пива и шумно ставит их на стол. Дилан ведёт себя скромно. Он не поддерживает наше общение. Спокойно пьет пиво, копаясь в своём телефоне. У него новенькая модель, и я немного завидую ему. Наверняка, там куча социалок и игр. Мне на такой никогда не скопить. И мать тоже не даст, учитывая, что я сделала татуировку. А если бы и дала, я бы снова пошла в тот салон. Моей красивой птице явно не хватало компании. Я могла бы добавить больше листочков и деревьев, чтобы она ощущала себя свободной.

– Тиа! О чём задумалась? – голос Том вырвал меня из моего личного сюрреализма.

– Да, размышляю о Дилане.

После моих произнесённых слов, Мэдисон давится пивом. Том вскакивает и мечется возле нее. За ними забавно наблюдать. Я знала, что Том нравится Мэдисон. Но, теперь, когда у нас есть обжигающий взглядом Дилан, шансы Тома значительно падают.

Дилан стопудово слышал мои слова. Но он не подаёт виду, и продолжает смотреть в телефон. Том и Мэдисон выходят на улицу, чтобы покурить. Даже в таком злачном месте, где продают подросткам пиво, в помещении нельзя курить. Когда мы остаемся одни, Дилан поднимает голову и смотрит мне в глаза.

– Не ври себе самой, – произносит он.

– Я не понимаю тебя, – я качаю головой. Алкоголь разливается во мне теплом, и я чувствую себя храброй.

– Ты ломаешь себе жизнь. Ты не знаешь, сколько тебе отпущено. Но даже и эти драгоценные минуты ты тратишь впустую.

– Это что ты в телефоне только что прочитал? – разозлилась я. Я тяну руку к сотке, и задеваю бокал пива. Его телефон обдает пенной жидкостью, и он отключается.

– Я не буду покупать тебе новый телефон, – заявляю я.

Том и Мэдисон уже подходят к нам, и я, пользуясь тем, что Дилан обращает на них внимание, пулей вылетаю из забегаловки. Немного пробежав дальше, начинаю идти размеренным шагом. Черт! Этот Дилан сам создаёт себе проблемы. Сначала куртка, которую я выбросила. Теперь еще и телефон, который я нечаянно залила. Меня, как будто магнитом тянет, создавать ему неприятности.

Захожу домой, и слышу, что в гостиной болтают два голоса. Прислушиваюсь, и с ужасом понимаю, что приехал Джет. Джет – это мой дядя. Он старше меня на семь лет. Ну да, моя бабушка, горячая штучка. Родить детей с разницей в одиннадцать лет, только она так могла.

Джет выходит из гостиной и сразу же лезет обниматься. Я позволяю заграбастать себя в объятья. А потом приходит понимание, что Джет не в курсе нашей семейной драмы. И мне стоит проявить какие-нибудь эмоции в сторону матери.

– Мам!

Я – долбаная фальшивка! Я не называла ее так, уже очень давно. У матушки лезут глаза на лоб, но она быстро понимает, почему я себя так веду. Я отвожу ее в сторонку и тихонько спрашиваю:

– Надолго он здесь? Я не смогу так долго притворяться.

– Тиа! Он хочет остаться.

До меня не сразу доходит смысл сказанного. А когда доходит, я понимаю, что я не в восторге.

Он

1.За высоким окном сверкает город разноцветными огнями, обещая, что ночью будет всё по-другому. Ночь – это грёбанная шлюшка. Она флиртует с тобой и наливает виски стакан за стаканом. Она будет выманивать всё, что у тебя есть, до последнего цента. И когда ночь насытится тобой, выпьет тебя до дна, ты ей больше не нужен.

Я сидел в кожаном кресле, и смотрел на своего отца. Делец, в черном костюме за три тысячи долларов. Во рту кубинская сигара, а на руке ролекс. Мне всегда было интересно, отец уже родился таким козлом? Я представил его маленького, бегающего по дому козлёнка. Любила ли его моя бабушка? Или она тоже думала в душе, что воспитала циничного и жестокого ублюдка. Бегающий козлёнок снова пробегает в мыслях, и я лыблюсь до ушей.

– Что смешного, Дилан? Сейчас сюда придёт прокурор, чтобы отмазать тебя от очередного срока. На те деньги, который я плачу каждый раз, когда ты косячишь, я мог бы купить этот город с потрохами.

Да, я знаю, что он может! В этот раз я действительно облажался. Но я знаю, что он делает это не для меня. Для своей репутации. Отец занимает видное место в должности крупной компании, раскиданной по всему миру. И если бы он дал ход моим маленьким преступлениям, его честь была бы запятнана. А это то, что он любит больше всего на свете. Чувство собственного достоинства. Вот его гордость и его слабость.

В дверь раздаётся стук. Отец подходит и широко открывает, впуская импозантного мужчину с проседью в волосах. Он кивает мне так резко, что на мгновенье я подумал, что его голова сейчас оторвётся и упадёт на наш дорогой персидский ковёр.

– Заходи, Джек, налить тебе виски?

Они проходят в гостиную, болтая о всякой ерунде. Но это всегда прелюдия. В том возрасте, в котором они оба пребывают, сначала нужно обговорить погоду, гольф, ставки на нефть, рост доллара и очередную ерунду, оставляя главное на десерт.

Я не прислушиваюсь к их словам, я уже наизусть заучил все речи отца. Сейчас он будет предлагать ему крупную сумму денег, тот будет ломаться. Обычная игра взрослых дядек. Надоело! Я устал от этого дешёвого снобизма и богатых закидонов своих сверстников. Частная школа напоминает мне элитный бордель. Каждый хочет поднять себя на пьедестал, и кто больше заплатит, тот и заказывает музыку. Девушки, если их так можно назвать, настоящие акулы. Они отгрызут тебе руку, если ты не согласен с их статусом. Мир богатых жесток. Здесь каждому нужно доказывать, что ты такой же, как и они. Что в тебе есть стержень, хватка, и ты пойдешь по всем трупам, даже если Нью-Йорк будет полностью мертв.

Они слишком долго продолжают свой обмен любезностями, на отца это не похоже. Наконец, седовласый мужчина выходит из гостиной и кидает на меня свой цепкий взгляд. Я смотрю ему в глаза, давая понять, что мне насрать на то, что он думает обо мне. За ним идёт отец. Я не могу прочитать на его лице никаких эмоции, потому что этот говнюк всегда сдержан. Дверь закрывается за частым гостем в нашем доме, и я жду упрёков в свой адрес.

Но, к моему удивлению, смешанным с разочарованием, мой отец хранит молчание.

– Прокурор вытянул твои последние сбережения, которые ты откладывал на старость, папа?

Отец морщится, словно проглотил горькие таблетки. Я в курсе, что он ненавидит, когда я его так называю.

– Ты уезжаешь, Дилан!

И как это понимать? Типа, он выгоняет меня из дома? Отлично, поживу у приятелей в городе.

– Собери немного вещей, и нам нужно еще сделать фотографии на твои новые документы.

– Новые документы?

Мой сарказм улетучивается, как сигаретный дым. Я в растерянности, потому что обычно отец отчитывает меня в том, что я бездельник и обалдуй. Живу за его счёт и остальные бла-бла, которые я чаще всего пропускаю мимо ушей. Но сейчас отец по-настоящему серьёзен. И меня начинает бить тихая дрожь.

– Что сказал прокурор?

– Он не может замять твоё дело. Парень, которого ты чуть не убил, приходится племянником судьи.

– Что? И что это значит?

– Мы сделаем тебе новые документы. И у тебя есть двенадцать часов, чтобы покинуть этот город.

Я ошарашенно смотрю на него. Кулаки сжаты, потому что во мне вновь вскипает неконтролируемая ярость.

– Нафига мне новые документы? Я могу просто на время уехать, и вернуться, когда всё устаканится.

– В этом всё и дело, Дилан! Ты больше не сможешь вернуться!

Это мой предел. Я подлетаю к отцу, беру его за плечи и трясу, как тряпичную куклу. Затем толкаю, и он падает на стол. Бумаги, лежавшие на столе, кружат и разлетаются в воздухе, аккуратно приземляясь на пол.

– Ты совсем свихнулся? – орёт он на меня, вставая. – Такой же, как твоя сумасшедшая мать.

Ему не стоило это произносить. Он поздно понимает, что он только что сказал, и мой кулак с молниеносной быстротой врезается ему в челюсть.

– Не смей плохо говорить о маме. Если бы она видела, кем ты стал, она бы ещё раз умерла. Только в этот раз от стыда.

Ярость бушует во мне, как цунами. Мне хочется забить его до смерти. Я вытаскиваю платок из кармана своих брюк и кидаю ему.

– Ты уже придумал, в каком городе я буду жить?

Отец, надо отдать ему должное, резко поднимается снова и достает из внутреннего кармана золотую карту.

– Здесь около десяти тысяч долларов. Можешь ни в чём себе не отказывать. Ты поедешь в Эшвилл. Там живет дальняя родственница твоей матери. Пока ты будешь в пути, я позвоню ей с приготовленной легендой. Она хорошая женщина, Дилан, не обижай ее.

–Эшвилл? Это же другой штат. Почти как другая страна. Что я буду делать в этой дыре?

Отец смотрит пристально мне в глаза, вытирая кровь.

– Не нарываться на неприятности.

2.

Девятьсот пятьдесят километров до моего тюремного мира под названием Эшвилл. Я уже загуглил в инете инфу об этом городке. Мои ожидания были не оправданы. Я летел ночью на самолёте, пересекая океан, в эту глухомань. Я нисколько не жалел, что избил Джона. Этот подонок получил по заслугам. Он давно нарывался на мой кулак. И я заранее его предупреждал о последствиях. В моём кармане лежала золотая карта и новые документы. Мне изменили возраст. Теперь я числился пятнадцатилетним юнцом. Хотя на самом деле в декабре мне исполнится семнадцать. Отец подправил мне фамилию. Он хотел изменить и имя, ради своей безопасности. Но я психанул и начал блефовать, что я пойду в прессу и расскажу о всех делишках папаши и его дружка-прокурора. Отец не хотел рисковать. Он мечтал быстрее от меня избавиться.

Никсон. Я проговаривал свою новую фамилию вслух, еле слышно. Никсон. Взять фамилию тридцать седьмого президента, мне показалось забавным. Несмотря на то, что за мной водились большие и маленькие неприятности, а также курение травки в школьном туалете, драки со старшеклассниками, я учился отлично. Учёба открывала мне путь в миры, наполненный чем-то живым, более настоящим. Такой была моя мама. Она радовалась каждому дню. Мечтала объехать всю страну на своём стареньком бьюике. Отец всегда был козлом. Я вообще не понимал в детстве, как они смогли найти друг друга. Как она могла влюбиться в него? Они были такие разные. Он настаивал, чтоб мама посещала все мероприятия, связанные с его работой. Ей претило появляться на публике. Она считала, что женщины ходят туда, чтоб показать свои новые платья, а мужчины, чтобы поговорить о женщинах. Ей было противно ходить рядом с отцом под ручку и фальшиво раздавать улыбки. Отец заранее ей писал на листочке, кому она должна была улыбаться шире. Так было хорошо для его бизнеса. Но она страдала от этого. Позже, отец, откинув все приличия начал появляться в обществе своей секретарши. Теперь она улыбалась и крутила своей толстой задницей перед каждым, кто был выгоден моему отцу. Для моей матери это был удар. И в одиннадцать лет я остался наедине с отцом.

Наверное, я всегда ненавидел его. Он редко присутствовал в моей жизни. Секретарша, с которой он закрутил роман, была не единственной. После неё приходили другие. Сара, Молли, Джессика… Они все были одного типа. Толстые накачанные задницы, вываливающаяся грудь и минимум мозгов. Отец не стеснялся своих женщин. Он хлопал меня по плечу, двенадцатилетнего мальчишку и знакомил с новой пассией. Может он думал, что открывает мне дорогу в мир больших денег и красивых женщин?

Моя ненависть росла, как снежный ком. Я искал в нём хорошее на протяжении нескольких лет. Если моя мама в нём что-то разглядела, значит в нём это было? Но она могла и ошибиться. Все совершают ошибки, но не все их признают. Когда я решил, что с меня хватит, отец впервые обратил на меня внимание. Я ввязывался в драки, борясь за воздух. Мне нужно было вытащить из себя это чувство, чувство беспомощности. Я всё делал ему назло. Разрушал его многолетнюю репутацию, также, как и он разрушил жизнь матери. Я доказывал ему каждый раз, что я здесь и он нужен мне. Но он меня не слышал, даже не смотрел в мою сторону. Просто платил в очередной раз залог и сетовал, что у такого умного человека, как он, мог родиться шалопай. Он не понимал, что я не был шалопаем. Я был всего лишь ребенком, который потерял свою мать и не хотел потерять отца.