Самолёт плавно наклоняется вниз, и я начинаю собирать всё по местам. Наушники, книга, которую я читал, когда мы были в зоне турбулентности. Я ужасно боюсь летать. И до последнего не верил, что перелёт пройдёт нормально. Вот бы отец обрадовался, если бы я погиб. Он бы сделал на этой трагедии большие деньги. Большинство инвесторов платят за смерти всегда больше положенных сумм.

У монеты две стороны. Вторая стороне во мне ликовала, что я освободился от него. Конечно, я понимал, что он откупился от меня. И сейчас, наверное, он открыл выдержанный шотландский виски, чтобы отпраздновать мой отъезд. Побег. Мой побег. Я улетал на другую сторону страны со своими детскими страхами. Я не собираюсь менять себя, только потому что мой собственный отец отказался от меня. Я предпочитаю оставаться верным себе.

Но всё же, что я буду делать в Эшвилле?

3. Пройдя все эти заморочки с проверкой документов и выдачи багажа, я выхожу через стеклянные двери аэропорта. Такси подъезжает мгновенно, я даже не успеваю подать знак.

– Тебе куда, парень?

Я называю адрес Дженнифер. Отец указал ее координаты перед вылетом. Это, кстати, были его последние слова на прощанье. Адрес моей тёти и моя придуманная легенда. Я, конечно, не верил, что он проявит каплю эмоций. Но, маленький ребенок, который помнил своего отца добрым в те редкие минуты, надеялся на это.

Я еду в такси с сумкой на коленях. Мне не хочется смотреть, что происходит за окном. Я не хотел сюда приезжать. Я был вынужден смириться. Меня напрягало, что сейчас предстоит встреча с Дженнифер. Она будет расспрашивать о маме, об отце. В моей сумке лежат фотографии. Я забрал все фотографии с дома отца. Я хочу, чтоб он забыл, что моя мама, это прекрасная женщина была в его жизни. Для Дженнифер – я парень, учащийся в девятом классе. Она не может точно знать, сколько мне лет. Они с матерью нечасто общались. До замужества моей мамы они были очень дружны. Но потом мой отец и сюда внёс лепту. Он запретил маме общаться с родственниками, аргументируя тем, что им будут нужны от неё только деньги. И сейчас я еду к женщине, которая любила мою мать, но вынуждена была прервать своё общение.

Такси подъезжает к её дому, и я выхожу из машины с сумкой наперевес. Это достаточно тихий район. У Дженнифер небольшой дом, но зато огорожен высоким забором. Я подхожу ближе, пытаясь заглянуть. Мои движения не остаются незамеченными. Из дома выходит красивая высокая женщина.

– Дилан!

Пока она идет ко мне, она расставляет руки для объятий. Я не привык к таким переменам в своей жизни. И чувствую себя немного стрёмно. Для меня она пока что чужая. Но я позволяю себя обнять.

– Заходи. Как только твой папа позвонил и всё объяснил, я сразу же начала приготавливать для тебя комнату, – она широко улыбается.

Мы заходим в дом и сразу же поднимаемся наверх. Она мне показывает, где я могу разложить вещи. Я замечаю, что у неё мамина улыбка.

– У тебя глаза матери, – она гладит меня по волосам, и я почти чувствую её прикосновение.

Я бормочу в ответ, что я устал и хочу отдохнуть. Она понимающе улыбается и выходит из комнаты. Я ложусь на кровать, не снимая ботинок. Я устал от долгого перелета. Я могу позволить себе немного отдохнуть. По идее, Дженнифер должна была подать документы в школу. У меня впереди целый свободный день, чтобы пошататься по округе. Но для начала я должен закрыть глаза и придумать план.

Новый город всегда идёт вкупе с новыми приятелями. Вряд ли здесь будут такие же отпетые придурки, как из частной школы. Но и в маленьких городках есть свои парни, которые мнят себя королями мира. Не удивлюсь, если кому-то я не смогу понравиться.

Проснувшись от громких голосов на улице, я с трудом понимаю, где я нахожусь кидаю взгляд на неразобранную сумку и тяжело вздыхаю. Я думал, что Эшвилл мне приснился.

Снимаю ботинки и аккуратно складываю обувь в шкаф. Стягиваю прилипшую к телу футболку и кидаю ее в корзину для белья. Туда же летят пыльные брюки и трусы. Оставшись полностью обнаженным, я иду в душ.

Холодная вода взбодрила моё тело, но в моей голове царит хаос. Прежде чем обговорить с Дженнифер все нюансы моего проживания здесь, я решаю прогуляться. Мне нужно понять, где я оказался. Конечно, я не собирался сравнивать огромный город с маленьким пригородом. Но я хотел дать шанс этому захолустью.

Дженнифер копалась в саду, когда я вышел из дома.

Тебе что-нибудь нужно? – вежливо спросила она.

– Мне нужно пройтись.

Я не стал дожидаться ее согласия. Я ещё не знал, смогу ли я с ней поладить. В Нью-Йорке я был предоставлен самому себе. Отцу было плевать на моё воспитание. У нас в доме никогда не было нянь. Даже когда умерла мама, я мог оставаться на много дней один дома. И я ни черта не могу понять, как мне вести себя с Дженнифер. Это я к ней приехал, а не наоборот. По сути я гость в ее доме. Но по состряпанной отцом легенде я несчастный парень, которого только тётя Джен сможет приютить на несколько лет. Якобы отец уезжает в длительную командировку, и вся лапша со шлейфом лести достаётся, отгадайте кому, Дженнифер. Помимо всего прочего, отец каждый месяц будет пересылать ей неплохое денежное пособие. Мне вообще-то без разницы, что он ей наплёл по телефону. И мне понятен ее порыв меня приютить. Те деньги, которые платит мой отец, это больше, чем родственные связи.

Я всё еще злюсь на него, когда иду по вечернему городу. Здесь так тихо и спокойно. Я просто не привык к такой смене звуковых диапазонов. Нью-Йорк всегда кричит о себе. Он заявляет: «Посмотрите, я самый лучший город в стране. В наших барах самые отвязные вечеринки». Я был королём Нью-Йорка. Я правил людьми, покупая секс, славу, и обожание. Мне всегда было мало. Город огней принадлежал мне полностью. И теперь я оказался под руинами своей собственной глупости, в забытом, похожем на все остальные, как под копирку, городе.

Я свернул на главную дорогу, ведущую к маленькому кафе. Оно напоминало мне кафе у дороги. Несколько тысяч таких кафе, разбросаны по всей стране. Они разрастаются, словно пауки, плетущую свою липкую паутину. Я думаю, что они скоро задушат нас холестериновым фастфудом и прогорклым кофе. Кофе! Отец всегда заказывал элитные сорта. И это одна из тех вещей, о которых я жалел, покидая Нью-Йорк.

Я вхожу и быстрым взглядом оцениваю обстановку. В помещении, несмотря на то, то за окном теплый ноябрьский вечер, никого нет. Потом я замечаю девушку, сидящую за дальним столиком. Она пристально смотрит на меня и отворачивается. Не в моём вкусе пташка! Худая, нескладная, большие печальные глаза. Я выбираю первый столик, находящийся ближе к выходу. Я снимаю черную кожаную куртку, и ловлю взгляд девчонки со столика, напротив. Она пожирает меня глазами. Я замечаю, что на ее руке татуировка в виде птицы. Видимо, она сделала ее недавно. Возможно, даже сегодня. Кожа вокруг рисунка отличается от тона ее кожи.

У меня тоже есть татуировки. Чёрная птица на моей спине. Символизирует свободу духа и полёт к высотам. На плечах два крыла. Крыло ангела с тьмой в душе. И крыло демона, несущего свет людям. На груди я набил индийский санскрит. Я долго искал в Нью-Йорке хорошего мастера, который смог бы передать мои эмоции с английского на язык божеств. Это была адская боль. Каждая закорючка, выведенная дрожащей иглой, напоминала мне пытку. Но я получил свой личный оберег, талисман, который всегда под сердцем.

Молодая девушка, официантка, увидев меня, пугается и не знает, как ко мне подойти. Я понимаю ее опасения. Я – парень из большого города. На мне модная одежда, и по её меркам, я выгляжу, как голливудский актёр. Но потом она берет в себя руки, вспоминая, в чем заключается ее работа. Я заказываю чашечку кофе. Я собирался искать плюсы этого города. И если кофе достаточно хорош, значит ещё не всё потеряно для «славного» города Эшвилл.

Приносят мой заказ, и я делаю первый глоток. Б*ять, я не могу поверить своим вкусовым рецепторам. Позовите срочно человека, который приготовил этот кофе. Конечно, здесь менее слабая обжарка зёрен. Но это не похоже на то пойло, которое я пил в самолете. Ты получил свой первый плюс, Эшвилл. Гордись!

Девчонка напротив продолжает разглядывать меня тайком. И я решаюсь на плюс номер два. Я смотрю в ее глаза, наслаждаясь ее маленьким страхом, затаившемся в ее глазах. Она думает, что она крутая. Девушка с татуировкой птицы. Для меня самого – она птенчик, еще разу не взлетавший ввысь.

Она поднимается из-за столика, давая понять, что это она уходит первой. Я принимаю ее условия игры. Встаю, и жду ее следующего шага. Когда она проходит мимо меня, демонстрируя всем своим видом безразличие, я вижу, что она в одной майке и джинсовых шортах. На улице достаточно прохладно, чтобы разгуливать полуодетой. Она выходит, я иду следом. Я вижу ее тоненькую фигурку, идущую быстрым шагом. Ее плечи напряжены, двумя руками она обнимает себя, защищая от ветра. Между нами небольшое расстояние, и я уверен, что она знает, что я следую позади. Она резко останавливается, и я делаю то же самое. Она рассержена, это видно по её лицу. Она казалась милой в кафе при свете ламп, но сейчас она обозлена. Она кричит и ругается матом, всё также притворяясь крутой девчонкой, которой всё ни почём. Ну я видел сотни, таких, как она. Они приходят в бар, заказывают дорогую выпивку и строят из себя первых леди. Но, когда дело доходит до траха, с них слетает сучеватая спесь, и они становятся обычными девчонками, которые всего-то хотели внимания. Таких всегда легче ломать.

Я ломал многих. И эта, тоже сломается. Просто ей нужно дать, то, что она хочет, а потом наблюдать, как рушится ее карточный домик, созданный у нее в голове. Я подхожу к ней достаточно близко, чтоб она почувствовала мой запах. Запах, который она смогла впитать, запах близости между нами. Я называю ей своё имя, чтобы по ночам она смогла звать меня во снах. Я вижу, что она смущена. Наверное, её воспитывали хорошей девочкой. Мама наверняка ее научила, что, когда человек представляется тебе, ты должна в ответ назвать своё имя.

Я снимаю с себя куртку и протягиваю ей. Удивленный тем, что она не бросается мне на шею от счастья, я продолжаю стоять с протянутой курткой. Я вижу, что она колеблется. Она хочет почувствовать тепло, но ей претит сама мысль, что она может принять помощь от незнакомца. И пока она взвешивает всю эту муру у себя в хорошенькой головке, я накидываю куртку на ее плечи, и растворяюсь в темноте.

4. Утром просыпаюсь от будильника, заранее мной постановленного, на телефоне. Меня кошмарит та мысль, что я буду учиться по второму кругу. Зато есть положительные моменты. Я буду стопроцентным отличником. На автомате умываюсь, чищу зубы, одеваюсь. Мне так скучно в этом долбаном городе. Дженнифер кричит что-то невнятно, снизу. Наверное, пора спускаться.

Когда я вчера вернулся домой, мы обменялись парой слов. Она сказала, что я могу ездить на школьном автобусе, который останавливается прямо напротив ее дома. Потом сказала, что вчера заходил ее сосед, парень по имени Том. И по ее словам, мы будем учиться в одном классе. Она так радостно щебетала, о том, что всё хорошо складывается, что я не выдержал, извинился, и свалил наверх. Дженнифер умеет забалтывать людей. Это один из тех типов женщин, которым не скучно наедине с собой. Они могут задавать вопросы, и сами на них отвечать.

Я вышел из дома, и увидел парня на другой конце улицы. На его лице блуждала легкая шизофреническая улыбка. Это главный минус маленьких городков. Они все улыбаются друг другу из вежливости. Но я не собирался рвать своё лицо в ответ. Просто кивнул головой и подошел к нему.

– Меня зовут Том! – он протянул руку. – Дженнифер сказала, что ты приехал из Нью-Йорка. У вас там другое питание или что-то с воздухом?

Я глянул на него, как на полоумного.

– Ты выглядишь старше, – пояснил он.

Этот парень не глупый. Чем я могу ему ответить? Сказать, что сижу четыре года на травке и благодаря ей кажусь ему глубоким стариком?

– Ладно, приятель, расслабься. Вон едет наша школьная тачка. Прокатимся с ветерком.

Прокатимся с ветерком? Он что, старый пердун, читающий газетку на террасе? Или в Эшвилле принято так общаться? Сегодня был однозначно день минусов.

Автобус был раскален до предела. Я ощущал себя сосиской на барбекю. Несмотря на то, что окна были открыты, изнуряющая жара била меня по голове. Том что-то рассказывал, но я его особо не слушал. Потом он достал свой телефон и начал показывать фотки.

– Смотри! Это Ройс, главный говнюк нашей компашки. Скользкий тип. Ройс – старшеклассник. Но с ним весело и он всегда готов на любую тусу, только свистни.

Слово «туса» не прошла мимо ушей. Значит, тут еще умеют развлекаться?

– Мэдисон.

Я глянул на фотку. Обычная фифа, наряженная в шмотки дизайнера по имени Я одеваю только шлюх. С ней всё понятно. Таких, как она, я встречал пачками. Тебе стоит только почесать ногу, а она уже стоит на коленях, расстёгивая ширинку.

– Это Тиа. Она классная. Немного отстраненная, но классная.

Я смотрю на экран телефона, и вижу девушку с татуировкой птицы. На фото она смеётся. Здесь она другая, не такая, как вчера.

– Тиа? – спрашиваю я небрежно. – Она учится с тобой в одном классе?

– Да, Мэдисон, тоже.

Мэдисон меня не интересует. Меня заботит девушка по имени Тиа.

– Что ты знаешь о ней? – я стараюсь задавать вопросы вяло, что бы он не подумал, что я всерьёз ею интересуюсь. – У неё есть парень?

– Конечно, нет, – бодро отвечает Том.

В каком это долбаном смысле «конечно, нет»? Она что ходит в секту милосердия, где ей разрешают набивать татуировки, но не разрешают встречаться с парнями? Б*ять, может она лесбиянка? В моей жизни уже были такие девушки, ярые феминистки, отстаивающие свои права. Они гордо кричали на каждом углу, что мужчины и женщины равны. Но лично по мне, я бы собрал их всех в одну связку и направил на необитаемый остров. После пару месяцев ни одна из них, не упоминала бы таких речей.

– У неё есть девушка?

Я не отстаю от Тома, хочу вытянуть больше информации о интересуемым мной объекте.

– Нет, чувак, ни то, ни другое. Она считает, что все парни – это отстой. Ее слова, – поспешно добавляет Том.

После этих слов у меня нет никаких сомнений в моих намерениях. Этой девчонке нужно преподать урок, поставить её на место. Разбудить в ней чувственную страсть, заставить испытывать ко мне эмоции. И когда это случится, я просто отойду в сторону.

5. Школа Эшвилл. Здесь когда-то училась Эми Мария Янг, девушка из глубинки, прославившаяся в Голливуде. Здание школы похоже на башню из сказок. Длинная лестница, ведущая ко входу.

Пока Том продолжает нести какой-то бред, краем глаза я замечаю спешащую Тиа. В своих руках она держит мою куртку. Я не тороплюсь подавать виду, что я заметил ее. Пусть она немножко повитает в своих грёзах, что я буду бесконечно благодарен, когда она вернет мою вещь. Потом мы познакомимся поближе, возьмёмся за руки и побежим навстречу серебряной радуге и летающих пони.

Я останавливаю Тома, чтобы поинтересоваться расписанием на сегодняшний день. Невзначай поворачиваю голову, и смотрю ей в глаза. Я видел, что она обрадовалась моему появлению здесь. Она делает шаг по направлению к нам, но пока Том роется в телефоне, пытаясь найти расписание, я разворачиваюсь и устремляюсь к главному входу. Мне очень хочется обернуться, чтобы посмотреть ее выражение лица. Я даже думаю, что она одна из тех, кто плачет в женском туалете в перерывах между уроками.

Мне нужно найти приёмную, чтобы получить распределение по факультетам. Я уже заранее узнал от Тома, на какие предметы ходит Тиа. Поэтому я стою у стойки, и диктую предметы, общие с этой девчонкой. Слышу, как звенит звонок. Я, несомненно, опаздываю. Но я новенький в этой школе, и мне простительно. Получаю расписание предметов на руки, и иду по коридорам, пытаясь отыскать нужный кабинет.

Я иду размеренным шагом. Мне некуда торопиться. Познавать те же самые предметы, которые я проходил два года назад, это нелепо. До сих пор не понимаю, зачем отец так поступил со мной? Он хотел, чтобы я научился чему-то большему? Но я – это я. Я не собирался менять себя по первой прихоти отца. На меня могла бы воздействовать только мама. Но её больше нет в моей жизни.

Каждый раз, когда я думаю о ней, я закрываю глаза, потому что та боль, которую я испытываю от потери, она сильнее меня. Я, словно, проваливаюсь в темноту. Я брёл в тёмных тоннелях, пытаясь отыскать свет. Но свет погас, также, как и улыбка мамы. Он довел её до такого состояния. Я был маленьким и многого не понимал. Но, когда темнота приходила, я видел их ссоры. Она плакала по ночам, когда думала, что я сплю. Я переживал, что они разведутся или он уйдёт от нас. Они перестанут быть моими родителями. Они будут делить меня, разрывая напополам. Тогда я стал учиться ещё усерднее, чтобы доказать им, что я хороший. Что им не нужно бросать меня, что я могу стать ещё лучше. Но мой отец не замечал нас. Он жил своей жизнью. Бизнес, сделки, вечер в обществе очередной любовницы. Я не знаю, зачем он постоянно возвращался домой. Когда мы, вечерами садились ужинать, он доставал меня нравоучениями. Но хуже всего было то, что он оскорблял маму самыми последними словами. Я не мог её защитить. Я хотел выскочить из-за стола, и попросить, чтобы он не говорил ей все эти ужасные вещи. Но я всегда сидел смирно, просто слушая их ругань. И она не выдержала. Моя мама покончила жизнь самоубийством.

После ее смерти, когда я стал постарше, я понял, что больше не хочу быть смирным мальчиком. Я пустился во все тяжкие. Отец приговаривал, что я стал монстром. Но я-то знал, что монстра из меня создал он, просто отец не хотел в этом себе признаваться. Я начал вести себя с девушками, также, как отец вел себя с мамой. Я не верю ни в чувства, ни в любовь, ни в отношения. У меня было пятьдесят тысяч историй, когда мои друзья встречались со своими девушками, и всё это заканчивалось чертовски плохо. Чтобы кого-то любить, нужно быть человеком с большим сердцем. А я слишком циничен.

Я повернул за угол, чтобы пройти к нужному кабинету и увидел её. Тиа! Со стороны выглядело так, что она дезориентирована. Она часто дышала и пыталась спрятать то, что она напугана. Но увидев меня, она подобралась и сделала вид, что она просто отдыхает на полу в то время, когда идут занятия. Я не совсем долбаный подонок, чтобы остаться и подшутить на ней. В жизни у каждого бывают моменты, когда он хочет остаться один. Ее видимо, этот момент настиг в школе.

Я зашел в кабинет, предварительно постучав пальцами по стеклянной двери. Заметил своего «приятеля» Тома. Разглядел среди этой серой массы Мэдисон. Хотя она уже была не блондой. Синие волосы с ее головы вопили «Помогите, мы скоро все умрём». Вообще-то мне пофиг, насколько часто девушка перекрашивает свои волосы. У девушки всего одна опция – трахаться со мной, притягательным Диланом Брайтоном. Брайтон! Моя настоящая фамилия.

Когда заканчиваются занятия, Том подходит с Мэдисон и знакомит меня. Я скучно киваю, потому что понимаю, кто стоит передо мной. Девушка, готовая на всё. Мы стоим в фойе, перебрасываемся словами, больше похожими на монолог Тома. Говорит только он, Мэдисон пытается со мной пофлиртовать, я лишь спрашиваю самого себя, куда подевалась Тиа. Через пару минут к нам подходит парень. Ага, я так понимаю тот самый знаменитый старшеклассник, чью фотку я видел в телефоне Тома.

– Хай, чувак! – он пытается показать мне своё превосходство.

Кучка жалких подростков! Мэдисон отходит от нас, видимо, в туалет, чтобы спросить у своего отражения в зеркале, почему я на нее не запал. Эти двое о чём-то болтают, я даже не вникаю в смысл их диалога. Но мозг фильтрует все слова, которые они произносят, и я слышу имя. Тиа! Ройс смеётся. А Том выглядит жалким.

– Что ты сейчас сказал?

– Ты меня вообще не слушаешь! Я говорил Тому, что Тие пора бы уже вставить, а то строит из себя крутую. Этой девчонке просто нужен хороший трах.