Все эти элементы в той или иной мере присутствовали в просвещенческом образе идеального государства. Как главный источник социального прогресса мыслилась сама просветительная философия. Именно в этом ракурсе ее рассматривал Вольтер в своем «Философском словаре»: «Люди немыслящие часто спрашивают людей мыслящих, какую пользу принесла философия. Люди мыслящие могут им ответить: она помогла искоренить в Англии религиозную ярость, погубившую на эшафоте короля Карла I… помогла потушить в Испании ужасные костры инквизиции. Невежды, несчастные невежды, она не допускает, чтобы бурные времена создали новую Фронду и нового Дамьена. Народы, она смягчает ваши нравы. Монархи, она вас наставляет»^[59]. Это и создавало мессианское мироощущение философов-просветителей, а затем и революционеров XVIII в. Они верили в то, что их реформаторские усилия действительно способны изменить весь мир.

При этом Просвещение механистично. «Программой Просвещения было расколдовывание мира. Оно стремилось разрушить мифы и свергнуть воображение посредством знания», – писали Т. Адорно и М. Хоркхаймер^[60]. Мир и человек понимались как сложные механизмы, действующие на основе механических импульсов. Соответственно, и управлять ими можно было так, как управляют машинами. Основой именно такого мироощущения стала ньютоновская картина мира. Об этом говорил Дидро: после открытий Ньютона «мир уже не Бог, а машина с колесами, веревками, шкивами, пружинами и гирями»^[61]. Как отмечал Т.И. Ойзерман, создатели механистического мировоззрения нового времени – энтузиасты «машиноведения»^[62]. Картина мира и концепция власти становилась секуляризованной.

Разумеется, неотъемлема от Просвещения установка на распространение знаний, ставшая «визитной карточкой» этого философского течения. «Всякий изучающий историю народных бедствий может убедиться, что большую часть несчастий на земле приносит невежество», – провозглашал К.А. Гельвеций^[63].

Сравнительно мало изученная сторона Просвещения – его легализм. Разумные законы считались необходимым условием для создания идеального государства. Правовым нормам приписывали прямо-таки чудодейственную силу.

Таковы были идеи и установки, которые американское Просвещение разделяло с европейским. Исследуя американское Просвещение, необходимо помнить о том, что США находились на периферии развития просвещенческой культуры. Идеи Просвещения генерировались в Великобритании и Франции, в то время как в США шла их активная рецепция. Соответственно, американские просветители не были особенно оригинальны в своих теоретических представлениях. Их историческая заслуга совершенно в другом. Есть зерно истины в известной антитезе Коммаджера: Европа «вообразила» себе Просвещение, а Америка его «реализовала». Для коммаджеровского пафоса оснований, конечно, нет; идеальным «Царством Разума» революционная Америка ни в коем случае не являлась. Тем не менее, здесь верно подмечена практическая направленность американской политической философии; американские виги не столько старались развивать теоретические наработки Просвещения, сколько искали способ их воплощения на практике. По справедливому замечанию В.В. Согрина, Американская революция была первой, взявшей принципы Просвещения на вооружение, и первым практическим испытанием просвещенческих идей^[64]. Именно с этим отчасти связана сбивающая с толку многих исследователей особенность американского Просвещения: его критическая направленность гораздо менее выражена, чем у французского. Американцы вооружились просвещенческой философией, чтобы создать то, что они видели как novus ordo saeculorum – новый ряд веков. Также, в отличие от французского, американское Просвещение не было антифеодальным^[65]. Американское Просвещение, как и английское, было тесно связано с идеологическим и политическим «наследством» двух английских революций XVII в. В Великобритании и ее колониях в XVIII в. феодализма как системы не было.

Итак, из просвещенческих политических текстов «отцы-основатели» США заимствовали базовые представления о свободе и равенстве, о правах человека и оптимальной организации государственной власти. Менее изученным представляется рецепция в США просвещенческих представлений об этничности, о моральной основе республики, о связи государственного устройства с размером и климатом страны.

При изучении влияния Просвещения на революционный процесс в Америке следует иметь в виду, что просвещенческие идеи отражались не только в дискурсе образованной вигской элиты. Поэтому необходимо исследование не только классических текстов Американской революции, созданных вигской интеллектуальной элитой, но и возможной рецепции просвещенческих идей в более широких кругах населения. Насколько были знакомы с основными просвещенческими концепциями рядовые участники антианглийского сопротивления? И насколько адекватно они эти идеи воспринимали? Одним из источников массового влияния на американское общественное мнение была пресса. Отражала ли она идеи Просвещения?

Существуют источники, позволяющие судить о распространении книг европейских просветителей в Америке. Это, например, реклама книжных лавок, каталоги библиотек, описи имущества колонистов. В XVIII в. круг чтения американцев расширился. Бенджамин Франклин писал о создании филадельфийской «Библиотечной компании» и библиотек в других колониальных городах: «Библиотеки пополнялись благодаря пожертвованиям, чтение вошло в моду, и наши люди, за неимением общественных увеселений, которые могли бы отвлечь их от чтения, все больше тянулись к книгам, так что через несколько лет чужеземцы уже отмечали, что люди у нас более образованные и знающие, чем лица того же звания в других странах»^[66]. В 1731 г. для «Библиотечной компании» удалось закупить 45 книг; большую часть из них составляли книги по истории и географии, а также путевые заметки. В числе авторов в каталоге значились Тацит и Плутарх, Пуффендорф и Алджернон Сидней. Из английской классики были выбраны сочинения Аддисона и подшивки знаменитых альманахов «Tatler» («Болтун») и «Spectator» («Зритель»). Зато религиозных сочинений поначалу вообще не было^[67]. Пользоваться библиотечным фондом можно было по подписке. С произведениями европейских просветителей американцы знакомились в основном по английским изданиям, но в 1760-х гг. появились и собственно американские издания. Свою роль в популяризации идей Просвещения сыграла и пресса. В колониальных газетах могли помещаться отрывки из «Общественного договора» Ж.Ж. Руссо, «Второго трактата о правлении» Дж. Локка или других знаковых произведений Просвещения.

Однако влияние европейских просветителей нельзя ограничить непосредственным чтением их произведений. В 1760-1780-х гг. их идеи ретранслировались и популяризировались через целый ряд информационных каналов, включая альманахи, памфлеты, периодическую печать и даже проповеди. Это создавало широчайшие возможности для распространения просвещенческих идей. Об их активном усвоении свидетельствуют источники личного происхождения: дневники, письма, мемуары. «Я не чужд доктрин г-на Локка и других лучших защитников прав человечества, касающихся договора, всегда подразумеваемого между правящим и управляемым, и права на сопротивление в последнем случае, когда договор будет нарушен настолько, что не останется никаких других средств для возмещения ущерба. Я смотрю с благоговением, почти равным идолопоклонству, на тех бессмертных людей, которые приняли и применили такое учение в течение части царствования Карла Первого и Якова Второго», – писал в своих мемуарах генерал Континентальной армии Чарльз Ли^[68]. О том же говорят резолюции многочисленных митингов, проводившихся по разным поводам, а также инструкции депутатам колониальных ассамблей (позже – депутатам легислатур штатов и ратификационных конвентов). Поэтому необходимо привлечение новых документальных материалов и на их основе пересмотр традиционных оценок революционного процесса в США. В монографии в научный оборот вводится значительное количество ранее недоступных материалов, прежде всего неопубликованных (архивных), а также, периодической печати, памфлетов, листовок и прокламаций, карикатур, редких изданий XVIII–XIX вв.

Но американцы революционной эпохи не просто могли при случае процитировать Локка или Юма. Они пытались воплотить в жизнь просвещенческие ценности и идеалы. Наиболее ярко такие попытки отразились в конституционных документах Американской революции: Декларации независимости, первых конституциях штатов, Конституции 1787 г., что также становится предметом отдельного рассмотрения.

Девятнадцатое столетие, казалось, означало разрыв с наследием просветителей, господствующей эпистемой стал романтизм. Казалось, что просвещенческая парадигма оказалась отброшенной. По нашему мнению, Просвещение завершило и придало стройную форму социокультурному универсуму либерализма.

В американской историографии по существу отсутствуют исследования, посвященные влиянию просветительских идей на революционный процесс в США в XIX столетии, за исключением, пожалуй, монографии Милана Зафировски, в которой была предпринята попытка рассмотреть в общих чертах влияние наследия Просвещения на процесс модернизации и интеграции экономических, политических и социокультурных сфер^[69]. Он полагает, что Просвещение способствовало политической модернизации западного общества с точки зрения сосредоточения внимания на демократических ценностях и институтах и создания современных либеральных демократий. Успехи научной революции дали людям уверенность в том, что человеческий разум способен решать социальные проблемы. Несмотря на свою приверженность классической традиции, Просвещение было модернизирующей силой, стремящейся переформатировать культуру и общество на новых началах. Согласно Джеймсу Макгрегору Бернсу, дух американского Просвещения состоял в том, чтобы придать идеалам просвещения практическую, полезную форму в жизни нации^[70].

Когда заканчивается собственно период американского Просвещения и приходится говорить не о нем самом, а о его наследии? Историки расходятся в хронологических векторах. Так, Г. Мэй и А. Кох считают его окончанием 1815 г.^[71], а Р. Фергюсон относится его окончание к 1820 г.^[72]

В XIX веке наиболее плодотворными для молодого американского государства остаются идеи английского Просвещения, в интерпретации американских просветителей Б. Франклина, Т. Джефферсона, Дж. Мэдисона, А. Гамильтона. Политические и общественные деятели продолжают апеллировать к локковской традиции, но не только. Преломление просветительских идей происходит в значительной степени через английскую литературу, весьма популярную в образованных кругах американского общества. В то же время в русле распространявшегося в Европе романтизма появляется самостоятельная американская литература в лице В. Ирвинга, Ф. Купера, Н. Готорна, Г. Мелвилла, Э. По, Г. Лонгфелло, У. Уитмена, Г.Д. Торо.

Революционный процесс, запущенный Войной за независимость, не мог остановиться с принятием основных конституционных документов. Американскому обществу предстояло испытать на практике их реальную ценность и жизнеспособность. Период между Первой и Второй американскими революциями был важнейшим этапом трансформации и модернизации американского государства и общества. Он отличался известной парадоксальностью, сложным переплетением решенных и нерешенных проблем. С одной стороны, в нем одновременно развивались как центростремительные, так и центробежные тенденции, происходила практическая проверка на прочность союза штатов, подтверждение на практике результатов Первой американской революции. С другой, шло вызревание предпосылок для нового революционного потрясения – Второй американской революции (Гражданской войны и Реконструкции).

Историческая специфика межреволюционного периода в США заключалась в том, что страна избежала торжества контрреволюции, реакционного поворота к прошлому, характерных для европейских революций. Период между Войной за независимость и Гражданской войной был наполнен сложными и противоречивыми модернизационными процессами, реформаторскими инновациями. Нет оснований идеализировать эти процессы трансформации индустриального общества, их негативные черты не подлежат замалчиванию. Однако, именно в этот период в практической плоскости реализовывались и верифицировались просветительские проекты как европейских мыслителей, так и американских «отцов-основателей», в рамках складывающейся эпистемы либерализма. Происходила неизбежная смена парадигм, отказ от устаревших и или не вписывающихся в новую эпистему ценностных установок. Республиканизм оставался скорее общепринятой риторикой, но в нем уже не было необходимости. Буржуазная цивилизация не нуждалась в «суровом счастье Спарты», ей больше подходили утилитаризм или прагматизм. Происходила именно трансформация просветительских ценностей в кредо либерализма. На первый план выдвигались идеи демократии, свободы и прав человека. И ключевым принципом оставалась локковская трактовка права собственности.

Вместе с тем продолжался вечный спор о сущности и функциях государства, общественном договоре, народном суверенитете, реальности механизма разделения властей, о необходимости централизации или децентрализации власти, федерализме и сепаратизме, свободе и правах человека, о возможности решения социальных и политических проблем путем реформ или через посредство революции. Американское общество волновал вопрос, при каких условиях происходит превращение исполнительной власти в тираническое правление и каким образом возможно избежать такой перспективы. Особенно жесткая полемика по этой проблеме ведется в период назревания нового революционного кризиса в связи с усилением влияния в политической сфере плантаторской олигархии.

Центральной линией, которая проходит через весь межреволюционный период, затрагивая Вторую американскую революцию, является идея свободы и демократии, политических и гражданских прав человека. Существующее в стране прямое рабство афроамериканцев несовместимо с идеалами свободы, с провозглашенным в Декларации независимости естественным равенством людей и их правом «на жизнь, свободу и стремление к счастью». Чтобы уничтожить рабовладение, Соединенным Штатам пришлось пройти тяжелые испытания Гражданской войны и Реконструкции. Но решить проблему равноправия белой и черной расы так и не удалось. Отголоски расового неравенства остаются достаточно сильными и в современной Америке.