– Бесам работу задавать. – Отвечает. – А то, видишь, они на твою жену болезни напускали от безделья.

– Может, в психушку тебя?

Тут за окнами какой-то грохот раздался, смотрю, мой грузовик сам завёлся, изгородь повалил и прёт прямо на дом, хорошо медленно ехал, я выбежал, в кабину влез, остановил. Думаю: лучше Деда не трогать. Видно, «слово» знает. Через несколько лет сошёлся я с одной боевой бабой из санэпидстанции. Наташкой. Здоровенная, коня на скаку остановит. Дед всё возле своего песка сидел…

– А как зимой, не мёрзнет на скамейке? – Полюбопытствовал я.

– Зимой он у окна торчит, ему снега хватает.

Я ухмыльнулся, представив бесов, пытающихся остановить снегопад.

– Так вот, о моей гражданской супружнице… Я поехал от нашего завода в Москву – груз повёз. Ну и с ночёвкой. Вернулся. Наташка ни жива, не мертва. Оказывается, в полночь услышала голоса в комнате у деда, словно собралась шумная компания. Долго терпела. Сам понимаешь, человек она в доме моём новый. Думала, что Дед всегда гостей приглашал. Но голоса всё громче. Она к двери подошла, слушает.

– Давай сыграем на Наталью, – кто-то говорит. – Проиграешь, она наша.

– Если бы по крови была родной, мог бы проиграть. А так, власти над ней у вас не будет. Давайте играть на февральский снег.

Наташка дверь приоткрыла и видит: сидит Дед один за столом, перед ним карты. И карты эти время от времени в воздух поднимаются и об стол хлопаются. Режется Дед в дурака с пустотой. Наташка говорит, её аж прохватило, едва до туалета добежала. Вот и эта от меня ушла – к бывшему мужу. Дерётся с ним, но видно там спокойней. И я её не виню. – Твёрдо заключил Миха.

– Дед говорит, его Дижо зовут. С вашей фамилией сходство есть. Получается, ты потомок француза.

– Или не знаешь, что дежа – это кадка большая? Старое русское слово. – Недовольно сказал Миха. И я понял, что ему неприятна мысль о родстве со стариком. – По паспорту он Евгений Иванович Дижов.

* * *

Я поджидал Лену в фойе. Потому что знал, на улице её ждёт другой – тот самый мордастый парень. Она выпорхнула из зала вместе со своими ученицами, и, кивнув мне, направилась к выходу. Подавив самолюбие, я произнёс:

– Привет.

– Ах, это ты Игорь. Мне надо ноутбук отремонтировать. Столько материалов пропало, жалко. И фотографий.

– Сделаю, конечно. – Потерянно произнес я, думая совсем о другом. – Он у тебя с собой?

– Нет, дома. Привезу, жди. Ну, пока, пока…

Я видел в широкое окно, как Лена радостно бросилась к моему сопернику, чмокнула в щёку, взяла под руку и засеменила рядом на своих высоких каблуках. Я купил в ближайшем киоске пива и поплёлся домой. В сумерках заметил деда, как обычно сидящего на лавке. Поверх зелёной кофты накинута телогрейка:

– Не холодно, Евгений Иванович?

– Я Дижо. – Глухо ответил он. – Рядовой первого гренадёрского полка его величества Наполеона Боунопарта. А ты кто таков?

– Мы же знакомились, я Игорь, ваш сосед.

– Ах, да. – Он хлопнул ладонями о колени. – Забываться стал. Плохо. Нельзя без надзора Силу оставлять. За ними ведь глаз да глаз.

– Да, они у вас как в стройбате. – Усмехнулся я, вспомнив о выдуманных соседом чертях.

– Боюсь, рассудок помутится, тут они и разгуляются. – Продолжал Дед.

– А нельзя куда-то отослать их? Навсегда?

– Нет, говорю же, они к этому месту привязаны. Да и не знаю я колдовства-то. Бывает, люди учатся по тайным книгам, мастера им знания передают, а меня никто не учил. Я ведь и русской речью не владел. Потом уж освоил. Хорошо, они на всех языках разумели. Хорошая девица тут жила, Таня, советовала молиться. Да ведь не могу! Они разве позволят? То ли я им хозяин, то ли раб.

Мне стало не по себе, я уже начинал верить Деду.

Нужно было отвезти компьютер сестре в село. Ни у неё, ни у меня машины не было. Я пошёл к Михе, рассчитывая, что он за обещанный магарыч доставит меня на своей машине. Удивился, что старика на скамейке нет, песка возле дома – тоже. Я стукнул в дверь, услышал невнятный ответ, отворил. В прихожей было неожиданно многолюдно. За столом сидел Миха, а рядом крупная женщина с льняными волосами и малиновым ртом, медленно обернувшаяся и оглядевшая меня пытливым взглядом, я решил, что это Наталья – вторая жена хозяина. Напротив пары – две старухи в тёмных платьях. Одна – маленькая, с тёмным сморщенным лицом, утонувшим в накрученных на голову платках, и другая – осанистая, с цепким прищурым взглядом, державшая в руках толстую старинную книгу. Я поздоровался. Мне ответила только Наталья. Бабка с книгой басом завела молитву, видимо, продолжая действо. Маленькая стала часто креститься и иногда вторить напарнице дребезжащим голоском. Мне стало не по себе.

– А Евгений Иванович где? – Спросил я. О машине было неудобно заговаривать сразу.

– Отходит. – Буркнул Миха.

– Умирает?

– Как сказать. – Он пожал костлявыми плечами, обтянутыми синей водолазкой. – То ли так, то ли этак.

– А врача вызывали? – Я сочувствовал чудноватому старику.

– Толку-то. – Махнула полной рукой Наталья. – Да ведь и не в первый раз.

– Было с ним так уже. – Буркнул Миха. – А потом опять вставал…

Я подумал, что Михе хочется избавиться от Деда, который распугал всех его баб и заставляет возить песок своим выдуманным чертям.

– Я бабкам заплатил, чтобы помолились, может, отмучается. – Продолжал сосед.

Странное любопытство толкнуло меня произнести:

– Я зайду к нему.

Бабки разом замолчали и уставились на меня. А потом, как по команде снова забубнили. Миха безучастно обронил:

– Ага.

Я открыл дверь. На широкой кровати пластом лежал Дед. Лицо казалось безжизненным. Внезапно он широко открыл блеклые глаза, я даже вздрогнул. Дед попытался приподняться, потянулся ко мне исхудавшей рукой и прохрипел:

– Возьми, возьми…

Я решил, что он хочет сесть, шагнул к постели и подал руку. Неожиданно сильные пальцы вцепились в неё, ладонь обожгло, я инстинктивно отдёрнул руку. Старик упал на подушку, ещё раз схватил воздух ртом и замер, уставившись в потолок.

– Чего это он? – Пробормотал я.

– Зря ты ему руку подал. – Михин голос звучал глухо. Обернувшись, я увидел, что у отворённой двери столпились все: прислонился к косяку бледный сосед, рядом, приоткрыв малиновый рот, замерла Наталья, из-за покатых её плеч выглядывали испуганные бабки.

– А что?

– Он почему помереть не мог? Колдун должен свою силу кому-то передать. – Надрывно вздохнув, пояснил сосед.

– Думаешь, мне всучил? – Со злой насмешкой спросил я, скрывая испуг.

Бабки попятились. Наталья отвела взгляд.

– Я предупредить хотел, но не успел. – Виновато пояснил Миха. – Ты только зла на нас не держи.

– Ладно, забудь. – Махнул я рукой, – это всё фантазии ваши, обычный был пенсионер.

– У него сундучок хранился, – заметил Миха. – Дед никогда не показывал, что внутри.

– Может, деньги? – Оживилась Наталья. Она сразу осмелела, по-хозяйски двинулась в комнату, извлекла из-под стола сундучок, обитый ржавым железом. Миха принёс из сеней топор и сбил замок. Наталья откинула крышку, схватила лежавшее сверху тряпьё, отбросила, снова запустила руки в сундучок, извлекла свёрнутый ремень с пряжкой, потом фляжку и коробочку, которую поспешно открыла, обламывая маникюр:

– Фу, табак.

– И это всё? – Изумлённо спросил Миха. Я поднял отброшенную Натальей тряпку, развернул – оказалось, старинный мундир. Материя кое-где на сгибах истлела, но шитьё сохранилось. Даже не заглядывая в интернет, я понял, что такую форму носили наполеоновские солдаты. Стало не по себе.

– Отдай ему. – Сказала Наталья мужу, указав на меня. Я послушно взял сундучок и вышел на улицу.

Бред всё это, не может быть. Ну, сохранился у деда старинный мундир, конечно, чужой, а Евгений Иванович и сочинил себе легенду от тоски, от одиночества. Но тогда куда исчезал песок? Каждый день по ветру развеивались несколько тонн. Значит, была какая-то неведомая сила… Вопрос: действительно ли она досталась мне? Если да, то глупо такую энергию тратить на песок или снег, как делал Дижо. Нужно приказать чертям сотворить что-то необычное.

Поставив сундучок в коридоре, я вернулся на улицу, закурил, попытался собраться с мыслями. Тревожно пылал закат, и мокрое шоссе отсвечивало алым. Слева, видимо направляясь за посёлок, в поля, вылетела серебристая иномарка. Точно такая была у парня, которого предпочла Лена. Твари! Мои кулаки сжались, я впился ненавидящим взглядом в машину. Покататься решили. Да чтоб вас в лепешку размазало! Машину вдруг занесло, она скользнула с крутой обочины, дважды перевернулась, ткнулась в брошенный на лугу старый комбайн Михи и застыла. Улица оставалась такой же пустынной. Я приблизился к машине. Парня узнал сразу, тот сидел, откинувшись навзничь, с окровавленным лицом. Девушка рядом опустила неестественно вывернутую голову на руль, безвольно свесила руки. Неужели Лена? Знакомый плащ, короткое серое платье, открывающее смуглые колени.

– Это из-за меня? – Спросил я холодную пустоту осеннего мира. Из дома напротив выбежал пожилой мужик и хрипло крикнул:

– Живы?

Бросился через асфальт на лужайку, к машине, попытался открыть заклинившую дверцу.

– Нет, пусть уж полиция.

– Это ведь Осинины.

Я кивнул.

– И брат погиб, и сестра. Для родителей великое горе. – Он перекрестился.

– Какой брат?

– Парень рядом с ней. Наверное, сестру учил машину водить. Он сам где-то за границей живёт… жил. – Поправился мужик. – Дома два года не был, и вот навестил… Хватит лясы точить. Давай-ка в полицию звони. Или я позвоню из дома. – Мужик деловито направился обратно через дорогу.

Я смотрел на ноутбук, завалившийся между сиденьями, и поднял его. Маленький, с зигзагообразной царапиной на крышке. Мне вдруг захотелось узнать, что хранила там Лена, я сунул ноутбук под куртку. Вряд ли кто-то вспомнит об этой вещице.

С запада надвигалась широкая серая туча. Вдруг зажглись фонари и стали мигать, словно ёлочная гирлянда. Они вспыхивали и гасли. Туча казалась комом темных лиц с закрытыми глазами и провалами ртов, открытых в беззвучном крике. Я встряхнул головой.

– Яиналеж ястюянлопси. – Радостно произнесли слева. Я обернулся, но улица оставалась пустынной.

– Ястюавыбс ытчем. – Иронически сообщили справа. Я глупо вертел головой. Только фонари мигали повсюду.

Дома сел за стол и открыл ноутбук. Экран оказался разбит, в трещинах, по нему словно разлилось чернильное облако. Ноутбук тоже был мёртв, как Леночка. Я достал набор инструментов и замер – в соседней комнате кто-то ходил. Раздался шум, словно передвинули стол и принялись переставлять стулья. Что ещё за новосёлы?

– Эй!

Звуки стихли. Я схватил отвертку, ворвался в соседнюю комнату и щёлкнул выключателем. Там было пусто. Включив повсюду электричество, я лёг на диван, прикрыл глаза шарфом и постарался уснуть. Как ни странно, мне это удалось. Утром проснулся от грохота. Вскочил, не понимая, что происходит. Огляделся. Яркий свет из окна и от люстры заливает комнату, а в правом углу, который называют красным, и где висела оставшаяся ещё от прежних хозяев икона – пусто, упала. Я встал, поднял её и положил на стол. Вдруг заметил, что красный угол заполняет тьма. Словно капля чернил, не растворившаяся в воде, дымно-волокнистый ком перетёк по потолку и замер. А потом я услышал голос у себя в голове – неведомую речь, смысл которой я, тем не менее, ощутил – от меня требовали задания. Я хотел выругаться, но испугался, что буду неправильно понят. Попятился к двери, толкнул её – дверь не открывалась. Шагнул к окну, раздраженно дернул шпингалет, он словно влип в паз. В ужасе и ярости я схватил стул и с маху ударил в стекло, выходящее во двор. Оно выдержало удар. Это подкосило меня, я обернулся – тьма в углу была плотной и вздрагивала в такт ударам моего сердца. Если я ничего не придумаю, они начнут меня мучить? Как это происходит? Нет! Разве у меня не хватит фантазии, чтобы озадачить банду чертей?

– Блин, ну переставьте водонапорную башню. На пару шагов. – Сказал я, чувствуя себя идиотом. Подошел к окну. Башня, стоявшая возле дороги, как будто немного сдвинулась. Я запоздало сообразил, что даже это наверняка нарушит водоснабжение на нашей улице. Бросился на кухню и повернул кран – так и есть, воды не было. И что дальше? Да я же тут сдохну от жажды. Э, нет, я могу приказать принести попить. Обернулся на тихий стук. Посреди стола оказался неизвестно откуда взявшийся стакан, нечистый, в жирных разводах. Стало мерзко. Я вдруг вспомнил, откуда он. Много лет назад я, маленький, стою и смотрю на отца. Кажется, его сейчас вырвет. Вчера глава семейства напился и выгонял меня с мамой из дома.

– Принеси воды, щенок. Чего глазеешь? – Хрипит отец. Я наливаю воду и несу ему. Отхлебнув, отец полощет рот и, выплюнув мутную жижу в стакан, возвращает его мне. На гранёном стекле – отпечатки грязных пальцев.

– Вот значит как. У вас просить – себе дороже. – Я за злобой уставился на тьму в углу.

Что бы это ни была за сила, я её не контролирую. Может быть, со временем научусь? Но на это уйдут годы, и каждый день я буду рисковать одним взглядом или случайно вырвавшимся словом убить человека, разрушить, взорвать, сломать. Вот почему некоторые маги бежали в глухие леса, закрывались в высоких башнях. Но если вокруг не будет людей, то у неведомой Силы останется одна жертва – я сам.

– Вы достали, – прошипел я. И вдруг вспомнил про ноутбук Леночки.

– Почините мне эту штуку, чтобы работала, – ткнул пальцем в разбитый монитор. – Все туда и чинить. Сгусток тьмы приблизился, теперь он висел передо мной в нескольких сантиметрах от пола.

Я встряхнул ноутбук:

– Добро пожаловать, черти!

Ноутбук вдруг стал невероятно тяжёлым, вырвался из рук и рухнул на стол с тяжестью могильной плиты. Тот покачнулся, но выдержал. Тьма исчезла с глаз долой. Я подошел к двери и толкнул, она легко открылась. Я вышел и без сил опустился на холодный порог. Потом вернулся в дом, с отвращением взял двумя пальцами стакан и отнес его в мусорное ведро. С опаской покосился на ноутбук. Видимо, норма на сегодня была выполнена, но завтра придётся придумывать что-то ещё. Однако на следующее утро чёрный легион, как называл его покойный сосед, меня не побеспокоил. Сколько я ни всматривался в углы, ожидая увидеть знакомый сгусток тьмы, в квартире царил покой. На следующий тоже. Я опасливо приподнял ноутбук. Он был всё также тяжел. Бесы внутри заморской техники трудились, но, наверное, знаний им не хватало. Мне вспомнились сказки, где от нечисти избавлялись, заключив в какую-нибудь штуковину и выкинув подальше, а ещё лучше – поглубже.

– Ну да, все эти джинны в кувшинах, ящик Пандоры, горе горькое в солдатском ранце…

Я осторожно положил ноутбук в пустую спортивную сумку, поднял, и у неё тут же оторвалась ручка, не выдержав веса.

– Врете сволочи, всё равно донесу. – Я достал из-за кухонного шкафа мешок и кинул в него ноут. Завязал подвернувшимся обрывком веревки. Вышел на порог.

– Кто это у тебя там? – Спросил Миха. Он курил в своем палисаднике.

– Где? – Удивился я. Сосед указал на ношу в моей руке, я глянул и опешил – мешок подергивался, словно там яростно билось живое существо.

– Кот! – Выпалил я, сам обмирая от ужаса. – Завёл кота, а этот гад утром курицу задушенную принёс.

– Убить подлеца. – Обыденно предложил сосед. – Я своего вилами запорол.

– Пусть живёт. Отнесу в лес.

– Ну, неси. – Миха далеко кинул окурок, блеснувший искрой. – Он всё равно домой вернётся.

Я зашагал по улице, стиснув в кулаке горловину мешка. Свернул на тропу, ведущую через перепаханные огороды и широкий луг к лесу. В мешке что-то ворочалось, и мне хотелось от души пнуть его, но я боялся, что черти не снесут обиды, вырвутся все разом и устроят мне ад на земле. Но ведь если я просто оставлю ноут в лесу, его рано или поздно найдут. А лопату, чтобы зарыть дьявольский груз, не взял. Я топал по траве к стене молодых дубков, кроссовки промокли. Подумал, что скоро стемнеет, а в нашем лесу водятся кабаны. В прошлом году одному парню пришлось на дерево залезть от них – запросто сожрут.

Вдруг налетел ветер, пронизывающе ледяной, резкий. Лес затрещал, полетели сухие листья, щепки, клочья коры. Деревья не просто раскачивались, они корчились, переплетая ветви, заслоняя мне путь, словно мёртвые многорукие плясуньи.

– Циклон. – Отчеканил я. – Природное явление. Так бывает.

Но захотелось кинуть мешок и броситься обратно. Если кто-то найдёт его, пусть делает что хочет с жутким даром. Я и сделал так, опустил ношу в траву и повернулся к поселку. Но и там кое-что стало иным – дома все были перевёрнуты вверх фундаментами, они ровно стояли на коньках крыш. Остальные постройки и заборы сохраняли прежний вид.

– Мираж. – Я встряхнул головой.

– А ты точно не хочешь посмотреть мои фотки? – Вдруг прозвучал звонкий девичий голос.

Я огляделся, никого вокруг не было, только на одном стогу сидела маленькая сова и вертела головой. Я вспомнил Леночкину вывернутую после аварии шею. На миг показалось, что у совы глазастое девичье личико.

– Галлюцинация. – Я решительно направился в лес, с досадой обламывая цепляющиеся за одежду ветви, пиная корни, торчащие из земли, как кости неведомых зверей. Перед моим лицом металась листва, шумно рушились трухлявые сучья, раздавались взвизги, скрип, стенания, я убеждал себя, что звуки издают качающиеся стволы деревьев.

По этой тропинке в июне я ходил за липовым цветом с Леной и её подругами. Местные жители всегда собирали в лесу лекарственные травы, землянику, тёрн. Липовый цвет здесь добавляют в чай, для аромата. Стоял солнечный день, мы оказались на поляне, окруженной золотистыми цветущими деревьями, над которыми жужжал пчелиный хор. А в тени искрился окруженный осокой родник, вокруг которого на влажной глине отпечатались следы зверей и птиц. Сказочный уголок.

Теперь всё казалось иным – жутким. Сумрак, частокол бурелома вокруг поляны с вылинявшей травой. Когда я ступил на открытое пространство, ветер стал ещё сильней, а мешок таким тяжелым, что я опустил его на землю и поволок за собой из последних сил. Возле родника остановился. Напротив меня, за чёрным зеркальцем воды торчала замшелая коряга, на ней замерла маленькая сова. У неё точно оказалось лицо Леночка. Белое, с круглыми сияющими глазами. Она показала острый красный язычок, явно издеваясь над моим испуганным видом.

– Прекрати. Это не ты. – Произнёс я неуверенно.

Существо звонко захохотало и бросилось мне в лицо, я закрылся рукой, ожидая, что по ней царапнет когтями, но ощутил только скользящее прикосновение крыла.

В следующую минуту столкнул ноутбук в родник. Вода ударила вверх, на миг застыла хрустальной колонной и обрушилась вниз, осыпав меня и деревья брызгами. В глубине забурлило, словно огненная смола боролась с водой, схлестнулись две стихии.

Я повернулся и побежал обратно. С опушки заметил, что дома приняли обычный вид, замедлил шаг. На том же стогу сидела маленькая сова, мельком глянувшая на меня равнодушными птичьими глазами. Слева поднималась большая красноватая луна, сулившая ветреную погоду. И я знал, что именно там, восточней посёлка, кладбище за синей оградой, где аккуратную насыпь над Леночкиной могилой венчает деревянный крест. Ведь памятника не ставят, пока не осядет грунт.

…Прошло три года. Но я так и не могу уехать из Узварово. Иногда глухой осенней ночью просыпаюсь и думаю о том, как подчинить себе неведомую могучую силу. Хочется одеться и бежать в ночной лес, запустить руки в ледяную бурлящую воду, выхватить ноутбук, который окажется легче пушинки, отремонтировать его, включить. Я знаю, что у меня получится, знаю, что все фотографии Леночки сохранились. Приказать оживить её – почему я не сделал этого сразу, когда стоял возле изуродованной машины? С трудом останавливаю себя, надеваю мундир Дижо, беру его старинную табакерку, набиваю глиняную трубку и курю. Закончится табак, и я пойду к роднику. Но табак не кончается.

2014 год.