Выхватив из кобуры револьвер, я, не задумываясь, бросилась на зов, полагая, что вот-вот случится беда. Дмитрий Иванович вместе с Валерией Евгеньевной стояли у небольшого экрана на стене у двери, подключенного к камере наружного наблюдения. Я заметила, что на моем подопечном лица нет. Взглянув на экран, увидела вполне безобидного парня, топтавшегося на лестничной площадке. На вид ему было лет двадцать. Круглое лицо, короткие светлые волосы, широкоплечий, одет в черную майку и синие джинсы. Правда, вид у парня был какой-то болезненный, лихорадочный румянец на щеках, темные круги под глазами.

– Вы его не знаете? – спросила я у Дмитрия Ивановича.

– Как же не знаю. Этой мой придурочный внучок Васька, – с отвращением сказал Дмитрий Иванович. Я убрала пистолет, не понимая, почему визит внука вызвал у старика столь бурную реакцию. – Я открою дверь, а вы смотрите в оба, – приказал с серьезным видом Дмитрий Иванович.

Внучок вылупился на наши напряженные лица, словно узрел второе пришествие Спасителя.

– Вы зачем это у двери собрались? – спросил парень.

– Васька, подонок, как ты смеешь показывать здесь свою наглую харю? – взревел Дмитрий Иванович, угрожающе надвигаясь на внука.

Васька сжался, сделал жалобное лицо и со слезами в голосе попросил:

– Дед, можно мне войти поговорить с тобой. Если ты не поможешь, мне хана.

– Заходи, – неожиданно смилостивился Дмитрий Иванович, пропуская внука в квартиру. Поглядев на меня, старик немного подумал и сказал: – Евгения Максимовна, вы, это, пока можете идти в свою комнату. Мне тут с внучком нужно пошептаться в интимной обстановке.

Я удалилась в выделенный мне угол и включила приемник, транслирующий звук из подслушивающего устройства, установленного мною минуту назад в коридоре.

– Дед, к тому, что произошло, я не имею никакого отношения. Сергей попросил связаться с тобой, будто бы он хотел предложить тебе… – начал Василий, но дед его прервал:

– Подожди-ка. – Затем мой передатчик испустил предсмертный скрежет и, пораженная, я вырвала наушники. Как Дмитрий Иванович ухитрился заметить «жучок», ведь все отвернулись, когда я его оставила. Хитрая бестия.

В голову мне пришла одна неприятная мысль. Я достала детектор жучков из сумки. Показания прибора красноречиво свидетельствовали, что комната прослушивается. В люстре, как мне показалось, стояла микрокамера.

«Что же, сделаем вид, что я ничего не заметила», – сказала я себе мысленно, убирая детектор.

Я прокралась к двери и чуть приоткрыла ее. «Пусть смотрит, на здоровье. Это укрепит в нем мнение, что я не просекла его аппаратуры», – думала я, прислушиваясь к тихому разговору.

– Дед, у меня серьезные проблемы, – в отчаянии шептал Василий.

– Когда у тебя не было проблем? – с иронией спросил Дмитрий Иванович. – Деньги нужны?

– Да, – обрадовался проницательности деда Василий. – Дашь десять штук?

– Щас прям, – хохотнул Дмитрий Иванович. – Что, у современной молодежи нет такого понятия, как заработать самому? Слышишь только: «Дед, дай!», «Дед, дай!»

– Дед, не грузи меня. Мне и так паршиво, – прохныкал Василий. – Ну хочешь, я перед тобой на колени встану?

– Да по мне хоть в грязи изваляйся, все равно денег не дам, – спокойно, с оттенком злорадства, проговорил Дмитрий Иванович.

– Тогда я пойду прямо сейчас и повешусь, – пригрозил Василий.

– Да мне плевать, – признался Дмитрий Иванович и, внезапно подобрев, добавил: – А все-таки ты какая-никакая моя кровь. Ладно, есть у меня кое-что. – Послышался шелест полиэтиленового пакета, потом недовольный голос Василия.

– А что я с этим буду делать?

– Не идиотничай мне тут. Отдай своему Сергею, скажи, что у меня спер, – пояснил со злостью Дмитрий Иванович. – Хорошо поторгуешься – можешь и двадцатку срубить.

– У, круто! – обрадовался Василий. – Ты такой добрый, что у меня почему-то мороз по коже.

– Давай, проваливай, – проворчал Дмитрий Иванович. Звякнули засовы, хлопнула входная дверь, и опять звякнули засовы.

Проводив внука, Дмитрий Иванович минут пять похихикивал, повторяя:

– Чертов засранец! Хе-хе-хе… Чертов засранец! Вот получишь у меня!

Слушая хихиканье старика, я мучилась мыслью: что же все-таки Дмитрий Иванович дал внуку вместо денег? В том, что он его «кинул», я не сомневалась.

Зазвонивший внезапно мобильник заставил меня вздрогнуть. На дисплее высветился номер Авдеева.

– Как дела? – поинтерисовался директор турагенства. Я пожаловалась, что клиент сводит меня с ума и что я в двух шагах от того, чтобы проверить, крепка ли его шея.

– Как все серьезно, – засмеялся в трубку Авдеев. – Я скоро буду в Тарасове? – продолжил он после некоторого молчания. – Может, сходим куда-нибудь?

– По-моему, мы до конца выяснили этот вопрос в прошлую нашу встречу, – напомнила я холодно.

Авдеев попрощался мо мной. Его голос был потерянным и печальным. Переживет.

Разыскав Дмитрия Ивановича в его кабинете, я в лоб спросилаЯ:

– Ваш внук ввязался в какую-то историю, задолжал денег, поэтому вы боялись, что он придет не один?

К моему удивлению, старик не стал юлить.

– Да, этот засранец постоянно в долгах. Пьет, играет. И после смерти Толика мне действительно страшно открывать дверь даже внуку, – ответил Дмитрий Иванович. – Недавно, представляете, его приятиль хотел меня кинуть, да не на того напал.

«Похоже на правду», – подумала я и спросила:

– А вы думаете, что Васька может причинить вам зло?

– Нет, – скривился Дмитрий Иванович, – он постоянно пасется у меня. К тому же по натуре Васька слизняк и не способен на решительный поступок.

– Хорошо. Если вы так уверены… – покачала я головой, доставая из кармана пачку сигарет.

Дмитрий Иванович быстро открыл выдвижной ящик стола и, выбрав из кучи всякой всячины позолоченную зажигалку, подал мне. Когда я захотела ее вернуть, сказал:

– Оставьте. Это вам компенсирует издержки проживания со мной в одной квартире. Знаю, ведь старики для молодых – что кость в горле.

Надо ли говорить, что позже я обнаружила в зажигалке подслушивающее устройство. Старый параноик!

На кухне Валерия Евгеньевна мыла и сортировала по полиэтиленовым пакетам принесенные с базара мослы. Несколько крупных костей варились в кастрюле, отчего в помещении стоял неприятный запах. Домработница обернулась и вскрикнула, увидев меня в дверях кухни.

– Уф, зачем вы так подкрадываетесь? – выдохнула Валерия Евгеньевна, осев на табурет и хватаясь за сердце.

– У вас тут везде ковры, поэтому громко топать не получается, – резонно заметила я, – но завтра, так и быть, куплю колокольчик и повешу себе на шею, чтобы вы знали о моем приближении.

Домработница словно и не слышала моих слов, зачарованно созерцая кипящий в кастрюле бульон.

– Я положила соль или нет? – пробормотала она, обращая вопрос скорее к себе, чем ко мне.

– Валерия Евгеньевна, мне бы немного кипятка, – попросила я у нее.

– Да, пожалуйста, чайник только вскипел, – очнулась она. – У нас сегодня на ужин будут щи с говядиной, – обрадовала меня домработница.

– Нет, спасибо. От щей воздержусь, – сказала я и, разорвав пакетик кофе экспрессо, высыпала содержимое в бокал с кипятком.

– И что же вы будете есть? – удивленно спросила Валерия Евгеньевна.

– Да ничего не буду. Не беспокойтесь, у меня кофейная диета – по бокалу три раза в день, – успокоила я домработницу.

Окинув меня критичным взглядом, Валерия Евгеньевна полюбопытствовала, зачем мне, и так склонной к дистрофии, диета?

– Щи-то постные, без жира, – убеждала меня домработница.

Что они без жира и без мяса, я и сама видела. Но не говорить же ей, что мне не хочется есть помои. Схватив свой кофе, я ретировалась с кухни.

Позже, подперев дверь своей комнаты стулом, я достала из сумки приготовленную тетей Милой провизию. Ужинать за одним столом с моим подопечным и его домработницей я не собиралась по двум причинам: во-первых, то, что они едят, начисто отшибает всякий аппетит, а во-вторых, мне, мягко говоря, была не очень приятна их компания.

Уплетая за обе щеки холодные голубцы, я размышляла над тем, как решить вопрос моего питания в этой квартире. На ум приходило несколько вариантов. Покупать продукты самой, и пусть Валерия Евгеньевна готовит для меня отдельно, или питаться в ближайшем кафе. Также можно ездить к тете Миле. Каждый путь нес в себе те или иные недостатки. Например, ездить каждый день к тете Миле далековато. Еда же из кафе любого доведет до язвы желудка. Я даже начала подумывать, а не начать ли самой готовить, но затем отвергла эту идею. Ведь из-за готовки у меня не останется времени выполнять свои обязанности.

Собрав остатки трапезы в пакет, я пошла на кухню предложить Валерии Евгеньевне стать моим личным поваром, однако предложение застряло у меня в горле.

Валерия Евгеньевна к моему приходу выложила сваренные кости из кастрюли на тарелку, перелила готовый бульон в кастрюлю побольше и теперь кипятила в нем четыре прямоугольных оструганных обрезка обычной сосновой доски. Двумя половниками она удерживала доски в бульоне, чтобы они не всплывали. Более дикого и непонятного зрелища я не видела и в самом страшном сне. У плиты на моих глазах орудовала буйнопомешанная. По коже побежали мурашки – куда я попала?

Я незаметно проскользнула к мусорному ведру, чтобы потихоньку избавиться от пакета с отходами, но в последний момент была замечена, и звук падающих на пол половников заставил меня вздрогнуть и резко обернуться.

– Да что же вы так подкрадываетесь? – воскликнула домработница, держась за сердце.

Мой взгляд невольно устремился к всплывшим в кастрюле доскам. Валерия Евгеньевна это заметила и сказала будничным тоном:

– Я доски хорошо помыла. Покипят еще минут пятнадцать, потом выну и запущу картошку.

– Да, да, конечно, – торопливо закивала я, соглашаясь, – сосновые чурбаки самые наваристые. Я и сама так делаю. – Говоря, я медленно пятилась к двери.

– В каком смысле чурбаки наваристые? – нахмурилась домработница. Рядом с ней на столе лежал огромный тесак, что наводило меня на тревожные мысли о возможной внезапной вспышке ярости, которую может вызвать мой неправильный ответ. Нужно было замять опасную тему.

– Ой, спать что-то хочется, – зевнула я, прикрывая рот ладошкой, – пойду в свою комнату посплю. Первый день на работе всегда самый тяжелый.

– Это от недоедания, – покачала головой домработница. – До чего же сейчас девушки себя доводят.

– Да, да, вы правы, – пробормотала я, пятясь в коридор. Спиной я наткнулась на бесшумно подошедшего сзади Дмитрия Ивановича. Я едва не зарядила ему под дых от неожиданности.

– Смотрите себе под ноги, – ворчливо прокаркал старик, отодвигая меня в сторону.

«Интересно, что он сейчас скажет, заметив в щах пиломатериалы? – подумала я, бормоча извинения.

Дмитрий Иванович прошел на кухню, заглянул в кастрюлю и, как не в чем ни бывало, велел Валерии Евгеньевне выложить доски на тарелку, остудить и принести ему в кабинет, добавив еще к блюду три сырых яйца.

Я бросилась в свою комнату, схватила сотовый и стала звонить Антону.

– Что-то случилось? – испугался тот, поняв, кто ему звонит.

– Нет, все в порядке, если можно так сказать, – заверила я его и, озираясь на «жучки», спрятанные в комнате, шепотом спросила: – Я не хочу вас оскорбить, но не замечали ли вы в поведении вашего отца или его домработницы странностей, чего-нибудь, что наводило бы на мысль об их невменяемости?

– Вы говорите прямо как мой брат, – ответил Антон, ничуть не смутившись. – Мой брат постоянно твердит, что у бати съехала крыша и он может натворить что угодно. Но я вот что вам скажу: он просто старик, а у стариков до черта всяких причуд. Просто не парьтесь этим.

– А представьте ситуацию, что ваш отец стал подозревать меня в сговоре с людьми, покушавшимися на его жизнь, и решает меня устранить, нападает на меня. Что мне делать в этом случае? – спросила я с нажимом.

– Мой отец не маньяк и не буйнопомешанный, – обиделся Антон. – Такого, как вы говорите, не может быть никогда!

– Хорошо, хорошо. Вы его знаете лучше, чем я, вам виднее, – пошла я на попятную.

– Естественно, – буркнул Антон.

– А не знаете, у вашего отца в квартире есть какое-нибудь оружие? – спросила я.

– Да. У отца наградной пистолет, – обрадовал меня Антон.

В дверь осторожно постучались.

– До свидания, – бросила я Антону и выключила телефон. В комнату осторожно заглянула Валерия Евгеньевна.

– Дмитрий Иванович просит передать, чтобы вы пришли на кухню. Мы будем пить чай, – сказала она, напряженно улыбаясь.

– Я не хочу, спасибо, – ответила я.

– Но Дмитрий Иванович хотел с вами о чем-то важном поговорить, – не унималась домработница.

– Вот черт. – Я вздохнула и поплелась на кухню, прихватив с собой на всякий случай револьвер. Оставлять его в комнате без сейфа в квартире с двумя психами не хотелось.

Дмитрий Иванович сидел за столом лицом к окну. В одной руке у него был стакан с чаем, а в другой кусок пасхального кулича.

– Почему вы нас игнорируете, Евгения Максимовна? – спросил старик, глядя на меня поверх очков.

– Мне просто не хочется чаю, – сказала я, опускаясь на стул.

– Чай всего лишь предлог, дело в общении, – просветил меня Дмитрий Иванович, вгрызаясь зубами в окаменевший кулич.

– Не боитесь за свои зубы? – спросила я.

Антиквар захихикал, а Валерия Евгеньевна, готовившая мне чай из одноразового пакетика, с гордостью сказала:

– Между прочим, у Дмитрия Ивановича все зубы свои, и он ни разу в жизни не ходил к стоматологу.

– Надо же, – с недоверием пробормотала я, на что Дмитрий Иванович продемонстрировал окулий оскал ровных белых зубов и с вызовом сказал:

– А вы, барышня, можете таким похвастаться?

Я ответила ему таким же оскалом, думая, что везет же некоторым. Мне самой уже вырвали один зуб мудрости, а два других лечили, и я даже не мечтала дожить до семидесяти, сохранив все зубы в идеальном состоянии. До сегодняшнего дня я считала, что это невозможно. Дмитрий Иванович же продолжал глумиться надо мной.

– Современное поколение привыкло легко жить. Питаются всякими кашками, йогуртами, вот зубы-то и выпадают. Вы-то пока можете хвастаться своими зубками. Вам ведь, Евгения Максимовна, сейчас двадцать семь. А что будет, скажем, в шестьдесят? После йогуртов и сладких творожков?