Проклятье, почему тогда мы с Сином не обсудили разные варианты? Я выбрала самый простой, на том и успокоилась. А теперь, когда времени мало, нужно лихорадочно думать. Вариант с армией отметаю сразу, у них есть власть и ресурсы сделать это официально. Значит, всё же кто-то из «Психушки»? Полагаю, шантаж им привычен. Но почему Син? Попал под руку? Однако захватить его непросто, вряд ли можно сделать это случайно. Они должны были знать, кто он такой… От неожиданной мысли я давлюсь вдохом, и отец сразу поднимает взгляд.

– Я знаю одного человека. Он… может быть в курсе. Живёт на Биржевом. Марк Силан.

Отец набирает имя, несколько мгновений – и на его лице появляется выражение «вы, должно быть, шутите». Поворачивает ко мне экран с фотографией Силана в военном мундире на фоне флага.

– Может, пора и меня ввести в курс дела? Что это за робот, от кого конкретно ты его получила?

Сжимаю губы. Рассказывать правду отцу всегда было опасно, при случае он непременно использует её против меня. Но сейчас мы вроде как заодно.

– Его не украли, он сам сбежал. И я его нашла. Экспериментальная модель, может действовать по собственной инициативе.

Отца не так-то легко удивить, но тут его лицо вытягивается.

– То есть, – он тянет шокировано, – это не просто украденное армейское имущество. Секретная программа, так? Алетейя, это же госизмена.

Я вскидываю подбородок, легкомысленно пожимаю плечами.

– Тем больше стимул вернуть его.

Он переводит дыхание.

– Теперь понятно, почему сумма такова. И ты… осознавая всё это, требуешь вернуть тебе этого робота как ни в чём не бывало?

Боги, в таком контексте я реально выгляжу неадекватной и тупой до предела. Изначально вся эта затея с роботом – инфантильная глупость наивной девчонки. Но сейчас кто поможет Сину, если не дурная на всю голову я? Так что я смотрю в глаза отцу, притворяясь, что считаю себя правой.

– Именно.

Смотрим друг на друга.

Смотрим.

– Когда эта история закончится, мы прекратим всякое общение. Если что-то всплывёт, я скажу, что ты меня обманула, ввела в заблуждение и я не имел ни малейшего понятия о реальной ситуации. Я не буду помогать тебе никоим образом. Ни оплачивать адвоката, ничего.

Не то чтобы я рассчитывала на его помощь, но всегда в глубине теплится надежда – что близкие поймут тебя и твои чувства, хоть как-то поддержат, хотя бы не будут осуждать… Даже если знаешь, что этого не будет, всё равно надеешься, и слышать очередной отказ тяжело.

– Я согласна.

Отец разглядывает меня, словно не веря, что я действительно осознаю ситуацию, затем кивает.

– Подожди за дверью.

Коридор – тридцать шесть шагов. Подошвы утопают в мягком вишнёвом ковре, это приятное ощущение расслабляет.

Из кабинета доносится приглушённый голос отца. Хорошо, когда в случае проблем можно кому-то позвонить. У меня вот никого нет.

Надеюсь, это действительно Силан. Но почему я? Что его так зацепило? Оскорбился, что я проигнорировала его чары и сбежала? Решил всё же дожать меня, чтобы соблазнить и выйти на судью в комплекте с партией демократов? Зачем только я болтала про всё это, будто и правда имею вес! А там выяснилось, что я зарегистрирована в Городе, в подозрительно дешёвой квартире, наверняка проворачиваю там сомнительные дела… Силан послал человека проследить, того кто-то «уронил» с пожарной лестницы, это обратило их внимание на таинственного охранника… Боги милостивые, насколько нужно быть невезучей, чтобы за мной начали следить именно Силан и его люди – те, кто могли узнать внешность Сина!

Интересно, сколько этих людей? Марк – бывший военный, насколько он хорош? Мог устроить похищение в одиночку? Эдакий коммандо с кучей крутых модификаций? Да нет, вряд ли, на том вечере он выглядел как изнеженный красавчик, предпочитающий женские постели окопам. С другой стороны, если зарабатываешь шантажом – чем меньше людей в курсе, тем надёжнее.

Рядом с дверью кабинета загорается жёлтый фонарь. Приглашение зайти.

Я возвращаюсь в то же, ближайшее к двери, кресло.

Отец выглядит расслабленным, даже довольным.

– Многообещающий след. Родители господина Силана – серебряные, живут весьма скромно. Сам он официальной работы не имеет, при этом не ограничивает себя в тратах. Квартира на Биржевом проспекте – не единственная его недвижимость, есть ещё загородный дом, подарок одной дамы. Конечно, она может себе это позволить, но даже за очень, кхм, качественные услуги дома не дарят. Три дорогих автомобиля за последние пять лет – тоже подарки. Один от жены банкира, два от жён чиновников мэра.

– Думаешь, он их всех шантажировал? Это… экстравагантно.

– Однако не удивительно. Этот человек, – отец бросает взгляд на часы, – скоро позвонит. Есть ли у тебя ещё варианты, кроме Марка Силана? Пожалуйста, сосредоточься.

Несмотря на последние слова, мои мысли скачут во все стороны, в итоге качаю головой. Торопливо добавляю:

– Спроси, что конкретно он сделал с роботом. В каком он состоянии.

Отец рассеянно кивает.

– Во время звонка ты должна молчать. Надеюсь, это понятно. А пока можешь помолиться о том, чтобы это действительно оказался Силан, – и он углубляется в чтение.

А я от беспокойства вскакиваю, сбегаю в конец комнаты, топчусь туда-сюда, время от времени останавливаюсь перед фотографиями, хотя на самом деле едва замечаю их.

Звонок!

Замираю, неловко растопырив пальцы, почти не дышу. Отец включает громкую связь.

– Господин судья, полагаю, вы убедились в моих словах.

Мужской голос звучит знакомо – преобразован популярной программой для синтеза речи, используемой в кафе и магазинах.

Отец отвечает уверенно, даже легкомысленно:

– Я убедился лишь в том, что у моей дочери есть некоторое имущество, подходящее под ваше описание.

– Этот робот указан в официальных документах государственной армии как объявленный в розыск.

Не могу отделаться от ощущения абсурда. Из-за этой программы голос шантажиста звучит как виртуальный продавец. Словно мы с отцом решили купить по чашке кофе, а кофейный аппарат вдруг начал нас шантажировать.

– И как именно вы подтвердите, что это тот самый? Они же все одинаковые.

– Но не этот. Он в единственном экземпляре.

Отец добродушно улыбается. Так странно, когда эта его акулья улыбочка обращена не на меня. Как если бы на Одде одна из турелей вдруг решила меня помиловать и отвернулась к кому-то другому.

– Посудите сами, как вещь может быть в единственном экземпляре? Возможно, вы просто не знаете о существовании копии? Или сами создали её – на такой вот случай?

– В его системе указан идентификационный номер. Ваша дочь даже не озаботилась тем, чтобы скрыть следы своего преступления.

От взгляда отца в мою сторону хочется провалиться сквозь пол.

– Думаю, при должном уровне мотивации подделать можно любой номер. А пока я сомневаюсь, стоит ли вообще покупать этот предмет, расскажите, в каком он состоянии.

Пауза – короткая, но всё же. Отец тут же давит:

– Даже не думайте мне врать! – и мгновенно переходит на мягкий любезный тон: – Залог успешного сотрудничества – честность и добрая воля сторон. Вы назвали немалую цену, и я считаю, что за такую сумму имею право получить достоверную информацию. Так что?

– Для дезактивации пришлось приложить некоторые усилия, которые… – голос запинается, – могли повредить робота.

У меня в груди словно что-то рвётся. Пульс поверхностный и частит так, что трудно дышать. Голова кружится. На автомате поднимаю руку и опираюсь о стену, рядом с фотографией отца и мэра.

– Насколько?

– Господин Александэр, – голос из телефона агрессивно напирает, – вы должны понимать, что это боевой андроид, он крайне опасен. И моя – как мне кажется, здравая – идея состоит в том вы в первую очередь должны быть заинтересованы в его уничтожении, а не хранении. Следовательно, он не нужен вам целым.

Так, мне нужно сесть. Оторвавшись от стены, я шагаю на ватных ногах в сторону стола и кресел. Добравшись до бордовой спинки, цепко хватаюсь за неё и стараюсь упасть на кресло, а не мимо.

Тем временем отец возмущённо повышает голос:

– Послушайте, любезный, что значит «не нужен целым»?! За такую сумму я требую, чтобы он был не только целым, но полностью в рабочем состоянии!

Однако голос не поддаётся:

– Это невозможно.

– Тогда можете оставить эти запчасти на той свалке, где вы их нашли. Всего доброго!

И отец прерывает звонок.

Что он творит?! Растёкшись в кресле, я одурело хлопаю глазами, пока отец неторопливо ставит локти на стол и переплетает пальцы. Конечно, он спокоен, даже доволен, наверное. Для него уничтожение – хороший вариант, если нет объекта шантажа, то и платить не нужно. Или Син всё-таки ещё не уничтожен? Насколько он повреждён? Можно ли восстановить хоть что-то? И кто мне поможет, если Дэна больше нет?

Звонок.

Судья растягивает губы в хищной улыбке. И ничего не делает. Лишь смотрит на экран.

Три секунды. Он не будет отвечать?! От страха хочется умереть прямо в этом кресле.

Десять секунд.

Быстрое движение, щелчок телефона – и голос шантажиста вступает на повышенных тонах:

– Он официально записан на вашу дочь. Это легко проверить.

Отец мурлычет:

– Допустим. Однако если робот будет кардинально сломан, невозможно зайти в систему и подтвердить его происхождение. Это же очевидно.

– Нет… Я имел в виду, что с внешней стороной точно всё в порядке…

Отец резко подбирается и переходит к угрожающему тону, который обычно использует против адвокатов, затягивающих процесс:

– Уважаемый, я теряю терпение. За свои деньги я хочу получить предмет целиком и полностью, а затем лично убедиться, что это именно тот предмет, а не какой-то муляж. А теперь ответьте мне – в его систему ещё возможно зайти? Потому что если нет, лучше вам забыть о сделке прямо сейчас. И даже не думайте меня обмануть.

Голос отвечает торопливо – успокаивающе и немного заискивающе.

– Да, да, войти в систему возможно. Конечно. Я всего лишь говорил о том, что во время сделки не стоит держать боевого андроида в полностью рабочем состоянии, придётся деактивировать – для безопасности, вы же понимаете. Но он, естественно, функционирует.

– Вы сказали, что он не целый, – тон холодный.

– Нет! Я имел в виду… Что лучше его разделить к моменту сделки, но пока он целый, всё… Нет, это просто недопонимание.

Отец благосклонно кивает. Продолжает спокойно, даже мягко:

– Хорошо. Какие конкретно условия мне нужно обеспечить для транспортировки и хранения?

Заминка.

– Этот робот довольно устойчив к воздействию…

Отец резко бросает:

– Я уже понял, что вы не в курсе теоретических характеристик предмета, которым так смело распоряжаетесь. В каких условиях вы храните его сейчас?

– Я говорю о балансе! – шантажист тоже добавляет в тон недовольства. – Вы ведь хотите получить робота в адекватном состоянии – значит, воздействие не должно быть слишком сильным. Однако слишком слабое опасно, он уже убил моего человека. Так что на вашем месте я бы внимательнее отнёсся к моим словам.

– На моём месте вы никогда не окажетесь, не льстите себе. Как и я на вашем. Но пока мы имеем что имеем, так что я жду конкретных данных.

Молчание. Надеюсь, шантажист не взбесится настолько, чтобы назло всем сдать Сина военным?!

Но нет, продолжает – словно бы сдерживая раздражение:

– Его можно выключить с помощью разряда тока высокого напряжения – такого уровня, который используется для умерщвления крупных животных. Соответственно, крепкая преграда под напряжением способна ограничить его передвижение. Главное – запасите партию транквилизаторов, запишите артикул… Пишете?

– Да.

– «Абрео-43» для бесперебойной подачи. Не меньше сотни.

Отец быстро и беззвучно набирает на клавиатуре компьютера, смотрит на экран – и на его лице мелькает довольная усмешка. Бросает на меня предупреждающий взгляд. Как это понимать? Хочет, чтобы я молчала? Но я и так молчу и не шевелюсь в кресле. Или точно убедился, что шантажист – Марк Силан? Отследил местоположение и отдал приказ схватить его? Или всего лишь нашёл в магазине эти транквилизаторы с хорошей скидкой? Я без понятия. Вообще без понятия, что происходит.

– Мне необходимо время, чтобы обеспечить подобные условия. Как вы понимаете, у меня на лужайке нет колючей проволоки под напряжением. Таким образом, предлагаю провести сделку завтра в полдень. Подходит?

В этот момент на заднем плане разговора раздаётся приглушённая трель звонка – и отец улыбается с таким снисходительным разочарованием, словно рассчитывал схлестнуться с достойным противником, а попал на ребёнка. Это же так, да? Его выражение значит, что всё под контролем?

Шантажист рассеянно говорит:

– Конечно. Я позвоню завтра в десять утра, – и отключается.