Позади раздавался непонятный шум, и я в панике обернулась. Источник звуков находился за пару метров, так что я начала отползать спиной, неловко пробуксовывая каблуками по асфальту, вглядываясь в полумрак и пытаясь понять, что там происходит. Через несколько мгновений поняла: какой-то человек оседлал лежащую на земле фигуру и размеренно её бьёт, а непонятные звуки – это тяжёлое дыхание, какое-то сдавленное бульканье и влажное чавканье ударов. Конечно, я сказала себе, что нужно спасаться, пока есть возможность, однако в этот момент заметила металлический блеск на руке, которая поднималась и снова опускалась с хлюпающим звуком. Что-то знакомое. Цепь. Парень из магазина.

Я тут же передумала бежать. Не могла бросить его одного в подобной ситуации. Он же ещё подросток, как он может справиться с человеком, который спокойно тащил меня на весу?!

Впрочем, помощник из меня получился очень странный: когда я наконец-то смогла подняться на ноги, то кинулась к парню, чтобы оттащить его, – сейчас уже трудно сказать, зачем и почему, я просто не соображала, что делаю, хотя действовала с железной уверенностью в своей правоте. Решительно вцепилась в плечи парня, но только собралась дёрнуть – а он уже меня опередил: несмотря на щуплое с виду телосложение, этот мальчишка в два счёта оторвал меня от своей рубашки и отпихнул так, что я чуть снова не упала. Ещё и рявкнул что-то недовольное. Голос у него оказался вполне взрослый, хрипатый, будто насквозь прокуренный.

Я замерла, испугавшись, что ошиблась, что это кто-то другой. Однако слабого света хватало, чтобы убедиться, – это тот самый парень. Просто он, наверное, старше, чем выглядит. Но что он сказал?..

Тем временем парень вернулся к прерванному занятию. Я непроизвольно посмотрела на лежащее под ним тело, пригляделась внимательнее: оно не шевелилось, лицо было перемазано тёмным, из шеи под подбородком что-то торчало. Блестящее. Стеклянное. Горлышко бутылки. Рядом на земле валялись крупные осколки, запах спирта здесь был сильнее, резче. Перемазанная тёмным голова мужика податливо вздрагивала под методичными ударами, а на асфальте вокруг расползался ореол словно бы из нефти – густой, чёрный и поблёскивающий в свете дальнего фонаря.

Как только я осознала, что мужик на самом деле уже мёртв, горло сжало подступившей тошнотой, а черепную коробку заполнил этот размеренный чавкающий звук – тошнотворный, до того невыносимый, что я снова бросилась к парню, отчаянно вцепилась в его руку и повисла на ней, повторяя: «Хватит», до тех пор, пока он не остановился.

Я пожимаю плечами, по-прежнему не глядя на Сина.

– Меня тогда удивило, что рядом с этим парнем я почувствовала себя в большей безопасности, чем со многими другими – состоятельными и уважаемыми – людьми до этого. Казалось бы, «речная шваль», как говорили в Золотом районе… От таких следует бежать сломя голову, но я почему-то была уверена, что он не причинит мне вреда.

Не соображая от шока, я следила, как парень размотал с руки цепь, стянул перчатки и запихнул их в карман штанов мужика, вытер о ткань его одежды окровавленные руки и цепь, затем накрутил её обратно. Его действия были такие чёткие, уверенные, это успокаивало.

Заметила свою зажигалку, лежащую неподалёку, – видимо, до последнего не выпускала её из пальцев. Пошла к ней. Подняла и щёлкнула. Посмотрела на трясущийся в руках огонёк. Осознала, что сигареты во рту нет. Растерялась.

Подошедший сбоку парень протянул мне свою пачку. Его пальцы тоже дрожали, хотя и меньше. Папирос я раньше не видела, поэтому, кое-как вытащив одну, сразу потянула в рот. С возмущённым «хэй!» парень выхватил её, зачем-то подул в гильзу, смял и поднёс к моим губам. Зубы стучали так, что ухватить не получалось. Я принялась помогать себе руками, но они тоже тряслись. В конце концов парень буквально впихнул мне папиросу в зубы и чиркнул спичкой, прикуривая. От первой затяжки аж дыхание перехватило, я закашлялась от терпкой горечи, а он снисходительно усмехнулся и закурил сам – настолько привычно, будто у него стаж уже лет десять. Чёрт знает, может, так оно и было.

Дальше мы молча курили, уставившись на неподвижное тело на земле. Я всё надеялась, что мужик сейчас вздохнёт, пошевелится… Но ничего не происходило.

Я тушу окурок и сразу достаю следующую. Надеюсь, у меня ещё получается держать непринуждённый тон? Теоретически контроль эмоций может дать осечку в условиях чрезвычайного волнения.

– Своей интуиции я всегда доверяла, и в случае с Джанки она тоже меня не подвела. Даже удивительно: всего лишь случайная встреча, которая настолько меняет твою жизнь.

Мы докурили. Не отрывая взгляда от тёмной фигуры на земле, я спросила парня: «Что нам делать?». Не поняла ни слова из его ответа. Видя моё недоумение, он раздражённо фыркнул, пихнул меня в сторону улицы – не больно, но ощутимо – и повторил более разборчиво: «Вали, пока нет шавок». Я подвисла, пытаясь понять, кто такие эти «ша-авки» и что именно я должна «ва-алить», а парень тем временем направился к телу, взял его за руки и потянул вглубь закоулка – там виднелся силуэт промышленного утилизатора.

Пару минут я стояла, куталась в шаль, дрожала и одурело наблюдала, как парень подтащил тело к серому баку, взял под мышки и начал поднимать. Учитывая, что выглядел он меньше своей ноши, я не выдержала и бросилась помогать. Тело казалось многотонным, но вдвоём у нас получилось перевалить его через край. А после того, как крышка закрылась и утилизатор, почувствовав нужный вес, заурчал режимом переработки, я посмотрела парню в глаза и пробормотала: «Этого никогда не было». Он кивнул. И больше мы об этом не говорили. Никогда.

Всё-таки классный у меня контроль эмоций, хоть и старый. Работает! Я могу спокойно взглянуть в глаза Сину. Ведь я всего лишь рассказываю о рядовом вечере, случившемся четыре года назад. Ничего особенного.

– В знак благодарности я позвала его в гости.

Парень пошёл прочь от магазина, а я, растерянно потоптавшись на месте, рванула за ним. Просто не знала, что ещё делать, оставаться одной посреди холодной ночной улицы было слишком страшно. Через пару домов догнала его, хотела что-то сказать, но тут, в свете ближайшего фонаря, увидела его футболку. Она была не особо яркого цвета, но тёмные пятна были хорошо заметны – собственно, вся лицевая часть футболки была пропитана кровью.

Вцепившись в плечи парня, я испуганно зашипела: «Стой… Подожди…». Вдруг заметила, что и на лице у него заметные разводы, – мне очень хотелось верить, что это обычная грязь, но…

Я панически оглянулась. Людей вокруг не было. Улица на самом-то деле была небольшая и плохо освещённая, однако после того тёмного закоулка за магазином мне она показалась чуть ли не Центральным бульваром. Разгуливать тут в подобном виде было недопустимо.

Я потащила парня в боковой проулок, откуда мы выбрались на ещё более глухую улочку, там были лишь задние стены, без окон.

Остановив парня, вытерла его щёку, но это не помогло, грязь – я изо всех сил убеждала себя, что это просто грязь, – уже засохла. Тогда я, недолго думая, лизнула палец и хотела потереть, но на этот раз парень и вовсе недовольно отстранился. Возмущённая тем, что он столь неразумно пренебрегает моей помощью, я снова зашипела: «У тебя тут… Ты не можешь… И футболка вот…». Парень ответил, как мне показалось, что у него всё равно нет другой одежды. А может, на самом деле он сказал что-то совсем иное, потому что я вообще ни черта не понимала, шёпотом его речь звучала как неразборчивое шипение вперемешку с тягучим аканьем.

Тем не менее, я не отступила. Решилась: схватила его ладонь и потянула в сторону моего дома. Уже и не пыталась говорить – я-то его слова не понимала, – так что просто дёргала парня за руку, а он стоял и скептически смотрел на меня.

– Хотя, – я усмехаюсь, – «бахатой даамочке» типа меня уговорить Джанки, крутого портового парня, было нелегко.

Шум двигателя за спиной. Ночной патруль! Не успев даже подумать, я распахнула шаль, толкнула парня спиной на ближайшую стену и прошипела: «Обними меня!». Он послушно нырнул руками под шаль – вот только я совершенно забыла, что надела на спектакль шёлковую блузку с открытой спиной. Без лифчика, конечно. В следующую секунду мы оба перестали дышать: я – от ледяного прикосновения его пальцев и металла цепи к моим лопаткам, а он – наверное, от неожиданного ощущения голой кожи под руками. Так это мгновение и отпечаталось в моей памяти: дрожь чужого тела, его затхло-горький запах, обжигающее холодом прикосновение, щербатая стена перед глазами и яркий свет фар из-за спины.

Я прижалась к парню ближе – не разобрать, где чьё сердце колотится, – скользнула правой рукой в его волосы и дёрнула на себя, заставляя уткнуться лицом в моё плечо. Свет фар остановился.

Глубоко вдохнула, стараясь расслабиться и не дрожать. Нужен спокойный, уверенный голос.

Хлопнула дверца машины. Цокнули по асфальту когти ищейки.

Я приспустила шаль с левой руки, обнажая золотой браслет чипа, чуть повернула лицо в сторону машины и отчеканила со всем раздражённым высокомерием, на какое только была способна: «Господа, если вы испортите мне развлечение, я гарантирую, что вас уволят. Без выходного пособия». Контроль эмоций не подвёл: голос получился звучный, расслабленный, чёткий. Как и положено золотой девушке, знающей себе цену.

По-прежнему удерживая голову парня у моего плеча, я жадно лизнула его висок – на вкус кожа оказалась солёная с горчинкой. Парень резко выдохнул, будто от неожиданности, и сильнее вжался в меня холодным носом. Конечно, я чувствовала его возбуждение, но понимала, что это лишь физиология, он бы отреагировал так на любую тесно прижимающуюся и облизывающую его девицу. Конечно, я понимала. И тем не менее это весьма вдохновило меня на продолжение спектакля.

Показательно игнорируя полицейских за спиной, я провела кончиком языка по скуле парня, промурлыкала: «Мм, какой ты сладкий…» – и прихватила кожу зубами. Хотела сделать это слегка, игриво, но, не рассчитав, куснула со всей дури – из моего плеча раздалось шипение, и я запоздало вспомнила, что на этой скуле у парня синяк. Однако останавливаться было нельзя, свет софитов всё ещё сиял мне в спину, так что я рассмеялась звучным грудным голосом – сама не ожидала от себя такого смеха захмелевшей кабаре-дивы, очень удачно вышло – и развязно чмокнула парня в висок, чтобы хоть как-то извиниться за этот укус.

За спиной мужской голос произнёс: «Бо, место!». Когти тяжело царапнули по металлу, дверца машины хлопнула, свет фар дрогнул, скользнул по нам и исчез.

Я поднимаюсь с дивана и направляюсь к кофемашине. Нужно выпить, хоть что-нибудь. Или сбежать от взгляда Сина.

– Будешь? – дождавшись его кивка, нажимаю кнопки.

Я вроде бы смотрю, как дымящаяся жидкость наполняет чашку, но вижу совсем другое: ночную улицу, щербатую кирпичную стену и совсем рядом – настороженно распахнутые глаза, в которых свет дальних фонарей отражается жёлтыми искорками. Именно тогда я заметила это в первый раз. Мне кажется, у Джанки красивые глаза, но он сердится, если об этом сказать.

Убедившись, что патруль уехал, я отодвинулась от парня на пристойное расстояние – не хотелось терять тепло его тела, но деваться некуда, – вытерла его висок углом шали и прошептала: «Извини». Зубы у меня снова стучали, то ли от холода, то ли от страха. Ещё некоторое время мы постояли так, у стены, замерев и опасливо прислушиваясь. Затем я вновь потянула парня в сторону моего дома. Он поймал мою левую руку, сдвинул шаль и посмотрел на браслет чипа, в полутьме отливающий тусклым золотом. Провёл по нему пальцем. Хмыкнул и пошёл за мной.

Несмотря на поздний час, люди на улицах ещё встречались. При виде очередной тёмной фигуры или отблеска камеры я снова обнимала парня – закрывая от взглядов кровь на его одежде, – изображала, что мы всего лишь захмелевшая парочка, кружила, уткнувшись носом в его щёку, говорила всякую чушь заплетающимся языком, смеялась… В итоге у меня потекли слёзы, и было уже не разобрать – это я всё ещё смеюсь или уже плачу?

Однако мы всё-таки дошли. Каким-то чудом не заблудились. И под конец пути я даже привыкла к горькому запаху реки на его коже.