– Здравствуйте, – услышала она детский голос. Повернула голову: Валя, засунув босые ноги в промежутки между кольями забора, примостила их на горизонтальной доске, а руками держалась за верх. Сегодня она была расчёсанной. И улыбалась.

– Здравствуй, Валечка, – в ответ улыбнулась Виктория, подняла на лоб тёмные очки.

– А где ваша дочка? – спросила девочка.

– Поскольку она ещё маленькая, то после обеда спит, – пояснила Вика.

– А вы гуляете?

– Я иду за мороженым, – сообщила Вика. – Ты какое любишь?

– Я всякое люблю, – Валя спрыгнула с забора, вышла на улицу, с трудом открыв старую ржавую калитку. – Только мне редко его покупают. Но это ничего, ведь, правда? Зато у меня не будет болеть горло.

– Подожди меня, пожалуйста, я скоро вернусь, – вмиг приняла решение Вика, – только не уходи, Валечка, да? – она почти бегом направилась в магазинчик. Как назло там была очередь, а продавщица из-за жары еле шевелилась. Самодельный вентилятор на подоконнике не справлялся с застоявшейся духотой, а просто гонял туда-сюда тёплый воздух.

Когда Виктория с мороженым подошла к забору, где ещё недавно разговаривала с девочкой Валей, той уже и след простыл. Она лишь заметила, что когда закрывали старую калитку, прихватили пучок давно некошеной травы, которая теперь торчала во все стороны.

Глава 15

– Я так понимаю, вы интересуетесь исключительно девятнадцатым веком? – Надя подняла голову. Перед ней стоял всё тот же молодой человек в роговых очках, да, тот самый, который показал ей расположение залов.

– Почему вы так решили? – Надежда слегка покраснела. Ей не очень-то хотелось выдавать свой интерес к изделиям именно этой эпохи.

– Потому что вы почти бегом прошли остальные залы, а в этом очень внимательно и довольно долго рассматриваете представленные выставкой экспонаты, – он поправил очки на длинном тонком носу. – А хотите, я угадаю для чего вам это надо? – тут же спросил он.

– Попробуйте, – Надя внимательно смотрела на него, пытаясь определить – почему он подошёл именно к ней. У неё вдруг возникло ощущение, что она – шпион, который на грани провала. Она даже головой мотнула: ну что за дурацкие мысли? Воображение не на шутку разыгралось.

– Вы, скорей всего, пишете какую-то работу, связанную с темой украшений и мужской моды именно XIX века. Может быть, работа даже научная, – выдал он, довольный своим предположением.

– А почему не просто статью для журнала? – Надя невольно улыбнулась. Оказывается, быть шпионом нервно и забавно одновременно.

– Не-е-т, – молодой человек сразу отмёл эту мысль, – исключено.

– Почему же? – Надежду стал забавлять разговор.

– Вы не делаете фотографий. И вы не похожи на журналистку. У вас лицо человека интеллектуального, начитанного, – он опять поправил, то и дело съезжающие на кончик носа, очки. Они скользили по нему будто по трамплину.

– А у журналисток, значит, лица иные? – она усмехнулась.

– Да, в основной своей массе иные. Так я угадал?

– Угадали, да, я не журналистка и мне, действительно, нужны сведения об украшениях этой эпохи, причём, определённой тематики, – она скосила глаза. – Именно этот стенд больше всего привлёк моё внимание.

– Извольте, могу рассказать всё, что знаю, – охотно предложил свою помощь молодой человек, – тем более что тема мне близка, антиквариат прекрасен в любом исполнении, – он откашлялся, опять поправил очки. Даже приосанился.

– … Итак, с левой стороны стенда на ткани жемчужного цвета нашему взору предстает несколько видов шатленов, – начал свой рассказ молодой человек.

– Шатленов? – переспросила Надежда. – Насколько мне известно, шатленом во Франции именовался владелец феодального замка, а в Англии всего лишь кастелян, управляющий и главный ключник, так ведь?

– Всё верно, именно так, – подхватил молодой человек. – Отсюда и появилось название цепочки с зажимом, к которой крепились различные функциональные предметы: ключи, ножницы, блокноты, часы, флакон с духами, табаком, очки, медальоны, печатки и много других мелочей.

Первые шатлены отличались простотой и практичностью, это был обычный цепной пояс, обхватывающий талию человека, к которому крепилось несколько более мелких цепочек. Постепенно внешний вид шатленов стал изменяться. К началу XVIII века это был уже самостоятельный аксессуар, цепляемый к одежде при помощи специальной клипсы. Он стал более массивным и оброс декором. Знатные особы предпочитали шатлены из золота и серебра, покрытые эмалью и гравировкой. Ювелиры старались перещеголять друг друга, к примеру, табакерки для шатленов делали из рога, перламутра, черепахи, дерева с инкрустациями из агата, цитрина, гелиотропа, оправляли в золото и серебро, украшали драгоценными камнями. А записные книжки делали пяти-шести страничными из слоновой кости. Обратите внимание как раз на такой шатлен, – рассказчик указал на витрину, – небольшого формата записная книжка из слоновой кости, на ней рисунок витиеватого растения и свернутый рулоном лист бумаги, к клипсе прикреплена серебряная ручка.

– Да, вижу, – Надя наклонилась над витриной стенда, чтобы рассмотреть поближе. В принципе, она уже увидела то, зачем пришла. Но решила не перебивать своего случайного собеседника, а плавно подвести его к тому, что её интересовало на самом деле. Тем более что он рассказывал интересно.

– Вот ещё серебряный шатлен, – он показал чуть правее, – любопытно, что его клипса изготовлена в виде осьминога, к щупальцам которого крепятся цепочки с курительными принадлежностями – трубка, флакон с табаком, шомпол для чистки трубки, а также часы и медальон, которого с изображёнием рака на крышке.

– Да, прелестная вещь, – заметила Надежда. – А что это? – она показала на довольно скромное, но необычное украшение в виде широкой и плотной цепи, по центру которой был расположен двуглавый орёл. Такой же орёл, но меньшего размера, был прикреплен к шатлену с помощью кованого кольца.

– Шатлен изготовлен во Франции, серебро 800-ой пробы, позолота. Конец XIX века.

– Вижу здесь и шатлен из золота, верно? – показала Надя на украшение по центру витрины.

– Верно, – кивнул молодой человек. – Прекрасная вещь из золота, инкрустированная жемчугом и турмалином. Стекло часов обрамлено бриллиантовой крошкой. Автор этой работы французский художник-ювелир Алексис Фализ. С 1835-1848 и с 1864г. возглавлял собственное ателье в Париже. В 1868 году вместе с Фонтенэ организовал профессиональную школу рисунка для ювелиров. В 1876 году ювелирной мастерской руководил его сын Люсьен Фализ. Для изделий отца и сына характерны японизмы: использование эмали клуазонне в подражание изделиям Китая и Японии.

– Клуазонне? – переспросила Надя. – Кажется, в Англии одно время пользовались огромной популярностью украшения из перегородчатой эмали, выполненные в технике клуазонне? – она вдруг вспомнила рассказы свёкра о коллекции зажигалок, он увлечённо говорил о разных видах техники, в том числе упомянул перегородчатую эмаль, клуазонне тоже звучал.

– Да-да, – тут же согласился молодой человек. – Я вижу, что не ошибся в своих предположениях, вы, действительно, имеете представление о том, что я рассказываю.

– Ну, моих знаний куда меньше, чем вы думаете, – искренне призналась Надя, – но, благодаря вам, я их быстро и качественно пополняю. Продолжим? Больше всего меня заинтересовала вот эта вещь. Расскажите мне, пожалуйста, о ней, – попросила она и указала на аграф. – Это брошь?

– Да, точнее, аграф, – молодой человек наклонился над стендом. – Он из частной коллекции, вот здесь есть фамилия владельца – Арлаускас. Вещь прекрасна, но, опасаюсь, что не смогу рассказать вам никаких подробностей.

– Почему? – удивилась Надежда. Она постаралась скрыть волнение, которое её охватило уже во второй раз. В первый, когда она заметила на витрине аграф, ещё во время рассказов молодого человека, но сделала вид, что пока не обращает на брошь никакого внимания. А теперь сама попросила рассказать и заволновалась. У неё почти не осталось сомнений в том, что аграф – часть коллекции её свёкра. Супруг был прав.

– Дело в том, что именно этим аграфом занимался Глеб – мой коллега. Все переговоры с владельцем и доставку организовывал он. Хотя за Глебом закреплёна часть зала современной мужской моды, но идея поместить сюда аграф принадлежала исключительно ему. Наша куратор пошла навстречу, хотя в изначальном варианте на выставке аграф не предусматривался, – покачал головой молодой человек.

– Даже так, – протянула Надя. – А что же нам делать? Можно мне как-то с этим Глебом поговорить? Мне, ну просто необходима информация об аграфе. Именно эта вещь произвела на меня наибольшее впечатление. Летящая комета с двумя хвостами, необычное сочетание камней.

– Я разделяю ваше восхищение, правда, – закивал молодой человек. – Давайте сделаем так: я поищу Глеба, возможно, он ещё не ушёл, и попрошу его подойти к вам?

Глава 17

Надя проснулась среди ночи, словно её кто-то толкнул. Она резко села в кровати. Мужа рядом не оказалось. Надежда прислушалась – похоже, он был в гостиной.

– Что случилось, Николенька? Не спится? – она увидела, муж что-то искал.

– Проснулся от боли в спине, Надюш, наверное, действие обезболивающего уже кончилось. Терпел-терпел, да стало невмоготу. Прости, что невольно тебя разбудил.

– Я сама проснулась, – она принесла ему стакан с водой. – Выпей лекарство, а я ещё намажу тебе спину.

Надя долго не могла уснуть, она несколько раз заглядывала в спальню, чтобы убедиться – муж спит. Значит, боль ушла. Надежда вышла на балкон, стала смотреть на спящие дома большого города. Лишь в паре окон горел свет. Там тоже, наверное, не спали. Зато двор был хорошо освещён.

Вдруг хлопнула дверь и из соседнего дома вышла женщина с собачкой. Надя раньше никогда их не видела. Обе были весьма забавного вида: женщина одета во что-то немыслимо мешковатое, перетянутое в нескольких местах яркими поясами, на голове тюрбан, на ногах туфли с вытянутыми почти по-клоунски носами. Породу собачки было определить трудно: клочковатая шерсть цвета сухого песка, короткие лапы и стоячие уголками уши. Женщина хотела закурить, но собака её так потянула вперёд, что та уронила пачку сигарет, так и не открыв её. Хозяйка собаки возмущаться не стала, а послушно почти побежала за нахальной клочковатой псиной. Наблюдая за всем этим, Надя подумала, что это собака вывела хозяйку гулять, а не наоборот. Скоро рассвет, всё-таки надо хоть немного поспать, она обещала подъехать к открытию выставки.

Как только Надя легла, сразу же провалилась в сон – глубокий и без сновидений. Она едва не проспала, хотя ей показалось, что легла буквально несколько минут назад. Будильник был выключен ею ещё ночью, чтобы не мешать сну супруга. Надя тихонько поднялась с кровати, накинула на плечи халат. Николай спал, даже не пошевельнулся.

Она быстро сварила себе кофе – есть особо не хотелось, приняла душ, подкрасила глаза, распустила волосы, оделась в шёлковое платье, выскочила на улицу. Подняла голову, посмотрела на окна своей квартиры – супруг так и не проснулся. И это хорошо, потому что она хотела съездить одна, интуитивно чувствуя, что присутствие мужа помешает ей узнать больше. Она как женщина, не могла вчера не заметить, что произвела впечатление на Константина – забавного мальчика в очках с роговой оправой. А значит, он ей не откажет в любой просьбе.

Сегодня пришлось оставить автомобиль куда дальше от выставки, чем вчера, парковки улиц и проспектов были переполнены. Надежда посмотрела на себя в зеркальце, поправила волосы, обновила помаду на губах, в целом осталась довольна своим видом. Потуже застегнула ремешки на обеих босоножках и решительно направилась к павильону.

– Так, давайте по порядку, – сказал следователь Турчанинов, он только что вошёл в помещение выставки, где уже вовсю работали оперативники, они наперебой стали докладывать ему о случившемся. Тут же была куратор выставки – нервная средних лет женщина с фигурой подростка и чрезмерно короткой стрижкой, зато в ушах золотые серьги с большими зелёными камнями. Пока она говорила, серьги безостановочно колыхались, как маятники. Немудрено, в самой мочке уха было что-то в виде подковы, за которое крепилось витиеватое кольцо. К нему ещё одно кольцо, в которое-то и был вставлен камень. Турчанинов почесал в затылке, зачем женщины носят такое? Странное понятие красоты, однако. Лучше бы волосы отрастила. Он ещё раз посмотрел на куратора выставки, надо остановить бесполезный поток её речи и самому задавать вопросы, иначе эта дама его окончательно запутает, достаточно её маятников в ушах.

– Милена… – он попытался вспомнить отчество куратора.

– Милена Давыдовна, – тут же подсказала она, почему-то щёлкнула пальцами. Турчанинов несколько удивлённо посмотрел на этот жест, но комментировать не стал.

– Итак, Милена Давыдовна, я задаю вопросы, вы отвечаете. По возможности, лаконично и по делу, хорошо? – сказал следователь.

– Да, вот я и говорю.

– Говорю здесь я, вы отвечаете, – бесцеремонно перебил Турчанинов. – Кто последним ушёл вчерашним вечером из павильона?

– Я последней ушла из павильона, – ответила куратор, – точнее, мы ушли последними.

– Мы – это кто? Вы и? – стал уточнять следователь.

– Я и Марк Чередеев – один из моих помощников, – ответила куратор.

– Так, Марк Чередеев, – записал Турчанинов, – Паша, мне нужен этот самый Марк, возьми список всех сотрудников выставки и, прежде всего, найди телефон Чередеева, – обратился он к одному из оперов. Тот кивнул. – Кто из вас включил общую сигнализацию? – он опять повернулся к куратору.

– Марк, – быстро ответила она. – Обычно её включает один из наших сотрудников. Тот, кто уходит последним.

– Понятно, значит, каждый из ваших сотрудников знает, как включить или выключить сигнализацию всего павильона, – сделал вывод Турчанинов.

– Это же очевидно, – куратор тряхнула головой, и серьги опять заколыхались.

– Ну да, – задумчиво согласился следователь. – Что у нас там с Марком?

– Евгений Борисович, он не отвечает на телефонный звонок, – ответил оперативник.

– Подождём, может быть, он в пути на работу, хотя, – посмотрел на часы, – должен быть уже здесь. Чередеев всегда опаздывает? – повернулся к Елене Давыдовне.

– Нет, вообще-то он пунктуален. По крайней мере, за всё время выставки ни разу не опаздывал, – сказала она.

– А раньше?

– И раньше никогда не опаздывал, – не скрывая раздражения, ответила куратор.

– Мне надо будет поговорить с каждым из ваших сотрудников, – не обращая внимания на её тон, сказал Турчанинов. – Да, хочу уточнить вот ещё что: пострадал лишь один зал? Правильно я понимаю?

– Правильно, мужская мода и украшения XIX века. Разгромлены три стенда, из них украдены почти все экспонаты, – ответила куратор.

– Почти? – переспросил Турчанинов.

– Те, которые представляют и историческую, и материальную ценность, – она поджала губы, накрашенные тёмной помадой.

– Составьте мне список украденного и соответственно укажите в нём ценность каждой вещи. – Турчанинов достал из кармана платок и вытер им лоб. В залах не включили кондиционеры, и становилось душно. Июль в этом году вообще решил добраться до отметки +35. В такое время лучше всего у моря, а тут приходится ловить преступников.

– Евгений Борисович, – появился оперативник, – прибыл Марк Чередеев.

– Давай его сюда, Паша, – Турчанинов перевернул листок блокнота.

– Здравствуйте, – в зал вошёл молодой человек – высокий, статный. Одет, как с иголочки, эдакий красавчик – любимец женского пола. И такой занимается искусством? Турчанинов ухмыльнулся.

Глава 18

С самого утра погода испортилась, хотя обычно так думают те, кто живёт в городе, а вот сельскому или деревенскому жителю дождь в радость, особенно в летнюю пору. Сначала небо недовольно хмурилось, потому что ветер всё пригонял и пригонял мешковатые серые тучи, которые, наконец, собравшись вместе, обрушили на землю шумный проливной дождь. Он забарабанил по скатам крыш домов и сараев, звонко и ритмично застучал по пустым вёдрам, мискам и бидонам, оставленным во дворе или на грядках, скатывался с листьев деревьев и омывал на них уже успевшие разрумяниться плоды. Земля в удовлетворении разбухала, разопревала, впитывая в себя живительную влагу, подаренную небом.

– Доброе утро, – Виктория стояла на крыльце в одной рубашке и слушала дождь. Потянулась, зевнула, взъерошила волосы, обернулась на голос супруга.

– Доброе утро, Вадик, – отозвалась она. – Ты давно проснулся? – спросила, заметив, что он уже одет в комбинезон, в котором обычно копался либо в гараже, либо в кладовой.

– Давно, ещё до дождя, – Вадим чмокнул её в щёку. – Смотри, какое небо вдали, – показал рукой. – Видишь, просвет? Какая чистая лазурь, неземная.

– Правда, восхитительно, – закивала Вика.

– А слышишь такой звук, будто тоненько играет флейта? – спросил он, – прислушайся, такое фю-ю-ю.

– Кажется, слышу, – Вика застыла, – да, слышу. А что это за птица?

– Это иволга, она ещё поёт в начале июля, одна из немногих. Кстати, очень красивая птица с лимонно-чёрным окрасом, – стал пояснять Зорин. – Иволги прилетают позже остальных птиц – в конце мая. А знаешь, почему?

– Почему же? – Вика прищурилась, пытаясь обнаружить эту чудесную певунью на близлежащих деревьях. Но без очков это было невозможно, да и с хорошим зрением не всегда удаётся найти птицу среди густой кроны.

– Из-за слишком яркого окраса, иволге важно, чтобы деревья полностью распустили свои листочки.

– Как просто и как мудро, – восхитилась Виктория, – Вадик, ты просто кладезь знаний.

– Есть немного, – улыбнулся он, – а теперь ещё прислушайся. Звук стал похожим на кошачий крик, верно?

– Верно, – Вика удивлённо приподняла брови. – А это что за птица?

– Всё та же иволга, – развёл руками Вадим. – Она способна издавать весьма непохожие друг на друга звуки, от пения флейты, кошачьего визга и до стрекота. Поэтому её иногда и называют лесной флейтой и лесной кошкой.

– Вадюша, а ещё какие птицы поют в июле? – Вика прижалась к мужу. – Ты сказал, что их немного.

– Ещё летом может петь чечевица, тоже красивая птица с красной головкой и розовой грудкой. Если услышу её пение, сразу обращу твоё внимание. Когда чечевица поёт, то слышится очень смешная фраза «Витю видел?», – рассказал Вадим. Виктория засмеялась. – Ещё в июле поют славки и камышовки. Но их здесь не слышно.

Дождь кончился, лазурь разлилась по всему небесному куполу, на котором стала видна радуга. Один её конец уходил за последний дом деревни, словно прятался в его крышу, верхняя часть дуги зависла над пролеском, а другой конец семицветки упирался в берег реки.

– Василиса, – смотри, как красиво, – Вика взяла дочь на руки и показала ей радугу.

– И-и-и! – выдала звук восхищения девочка. Такую огромную радугу она видела впервые.

– Мы с тобой позавтракаем, за это время подсохнет дорога, и мы пойдём гулять к лесу, хорошо? – сказала Виктория, спуская девочку на пол.

– Гуять! – одобрила Василиса и побежала в дом.

Вадим в задумчивости стоял на пороге чердака – с чего бы начать? Оттащить и выбросить вон те обрезки досок, но куда? Они вроде вполне пригодные, мало ли, для чего понадобятся. А банки с краской? Две из них даже не открыты, в одной краски на дне. Он почесал в затылке, пожалуй, надо начать с того, что настежь открыть окно – слишком душно, да ещё дождь прошёл. Зорин распахнул окно, выглянул наружу – свежий ветерок буквально ворвался в помещение, пролетел по нему, стукнулся в косяк, затем в открытую дверь и создал лёгкий сквозняк.