Глава первая. Странная находка

Уже который день подряд на окраине Эндерглида, у самой стены, было неспокойно. Началось все с предательского бегства Сантерила ― весть о том, что страж Рассвета, сражавшийся в Дилане бок о бок с Розенгельдами, добровольно пропустил через Врата градеронца и ушел сам, мигом облетела весь город и не могла не всполошить людей, которые и без того еще не слишком отошли от трагической и странной гибели Эгрендерла. Но вот Врата Рассвета и Заката поменялись местами, и, казалось, следующие шесть месяцев можно жить более или менее спокойно, однако тут появилась еще одна будоражащая новость ― Розенгельды, вновь отправившиеся в Дилан, вернулись, и не одни, а с малолетней диланской принцессой (как Гволкхмэй и Тристан ни пытались выяснить, кто разнес этот справедливый слух, найти концы им не удалось). И, словно всего этого было недостаточно, в город пытались прорваться двое отступников. Стражи Рассвета дали им достойный отпор, но люди все равно изрядно занервничали: нападения в отсутствие Врат случались очень редко, и их бесцельность пугала.

Эта нервозная обстановка порядком напрягала Илдиона. В такой момент люди не могли не вспомнить о том, что он ― ребенок отступников и, чем черт не шутит, тоже может выкинуть какой-нибудь номер. Поэтому его неустанно награждали подозрительными взглядами, стражи, воины и преследователи Рассвета смотрели на него с подавляющей мрачностью, словно наверняка знали, что за всеми нападениями стоит именно он, а девушки, которые обычно скрашивали существование Илдиона и которых он менял по несколько раз на неделе, засыпали его такими вопросами, что впору было хвататься за голову.

– А как звали тех двоих, что напали недавно? ― словно подслушав мысли Илдиона, поинтересовалась его очередная подружка ― они как раз прогуливались у площади, на которой обычно высились Врата Рассвета. ― Ты их знаешь?

– Милая Эрилия, ― Илдиону оставалось только закатить глаза. ― Я их даже не видел. Битва-то была за стеной.

– Ну, может, ты взобрался на стену, потому что хотел помочь своим… ― предположила девушка с робкой надеждой.

К вящему неудовольствию своих родителей, подрастающая часть женского населения Эндерглида весьма благоволила Илдиону, несмотря на его мрачное прошлое и нынешнее положение почти у самых низов социальной лестницы. Причиной этому была его внешность ― высокий рост, длинные золотистые локоны и пронзительно-яркие синие глаза просто не могли не привлекать внимания. Благодаря им девушки не только не боялись предполагаемого отступничества Илдиона, но со временем и вовсе стали находить в нем особое очарование. Самого Илдиона это порядком забавляло, и он не торопился развенчивать их представления, хотя на самом деле его воспоминания о времени, проведенном в пустоши Этериола, были совсем невеселыми, и выражение «помочь своим» здесь было совсем неуместно. Те, кого Илдион некогда считал своими, были его сверстниками, которым доставалось так же, как и ему, а их почти всех убили в битве у Врат Рассвета. Его самого едва не постигла та же печальная участь. Один из отступников толкнул Илдиона вперед, защищаясь от стража Рассвета. Двенадцатилетний Илдион, хоть и не был к этому готов, все-таки сознательно пошел на битву и был вооружен. Ему даже удалось задеть этого стража кинжалом, но тот в ответ ударил его мечом с такой силой, что Илдион, обливаясь кровью, упал и так и пролежал на площади до конца боя, пока кто-то не заметил, что он еще жив, и не внес его в Эндерглид. Илдион не помнил, кто это был, как не помнил и того, кто нанес ему рану, да и не хотел вспоминать. Ненависти к эндерглидцам он не испытывал, но и благодарности ― тоже. С другой стороны, он же все-таки решился на сотрудничество с отступниками…

– Илдион?

– Ну нет, ― сказал Илдион, отвлекаясь от своих мыслей. ― Я был занят совсем другим.

– Чем?

Илдион хотел ответить что-нибудь вроде «планировал тайный заговор», просто чтобы посмеяться над испугом подруги, но тут он краем глаза заметил, как к ним целенаправленно приближаются уже знакомые ему малолетние стражи Рассвета, подозревающие его во всех смертных грехах. Илдион решил, что вогнать их в ступор будет куда веселее ― ведь они явно шли к нему с каким-то сообщением от вышестоящих, уж больно уверенно держались.

– Планировал нашу прогулку, ― сказал Илдион, обхватил Эрилию за талию, прижал ее к себе и, прежде чем Рилан и Демиан успели подойти вплотную к нему и начать разговор, наградил ее требовательным поцелуем. Как он и ожидал, оторопевшие мальчишки замерли в нескольких шагах от них, не зная, что делать. Краем глаза Илдион скользнул по покрасневшему лицу Рилана и едва сдержал смех. Вид Демиана доставил куда меньше положительных эмоций. Выглядел он так, словно увиденное не вогнало его в смущение, а всего лишь несколько удивило.

Так оно и было. Демиан, в отличие от Рилана, не особенно растерялся. Подобные вещи почему-то вообще никогда его не смущали. Поэтому он очень быстро решил, что нужно делать, и теперь мысленно отсчитывал десять секунд, положенных, по его мнению, по правилам вежливости. Когда они истекли, Демиан толкнул Рилана, который, побагровев, продолжал с открытым ртом наблюдать за Илдионом и Эрилией, и как ни в чем не бывало громко проговорил:

– Илдион, вас срочно хочет видеть господин Тристан.

Эрилия, услышав его голос, испуганно отпрянула от Илдиона ― она не обратила внимания на приближающихся ребят и не знала, что за ними наблюдают.

– Ну вот, ― Илдион поморщился с нарочитым недовольством. ― Получше момента не могли выбрать?

– Это вам следовало выбрать получше ― только не время, а место, ― сказал Демиан.

– Ага. А с твоим другом все в порядке? ― Илдион с иронией посмотрел на онемевшего Рилана.

– Рилан! ― Демиан сердито пихнул друга с такой силой, что тот чуть не упал, зато, наконец, отвел взгляд от парочки.

Эрилия довольно хихикнула.

– Ладно, увидимся позже, ― сказал ей Илдион. ― Тристану, видимо, тоже интересно, забирался ли я на стену, чтобы помочь своим.

Не забывая наблюдать за Риланом, Илдион запечатлел на губах счастливой подруги еще один поцелуй и лишь после этого с усмешкой заявил, что готов следовать за «почтенными проводниками». Всю дорогу до башен он издевался над Риланом, у которого лишь через пять минут после увиденного прорезался голос. Впрочем, ответить что-либо осмысленное на насмешки Илдиона он все равно не мог и только огрызался, порядком смущенный.

Демиан не обращал на них внимания и думал о том, правильно ли он поступил, рассказав все отцу по его возвращении. Но был ли у них с Риланом выбор? Сантерил обещал настоять на том, чтобы Тристан уделил внимание Темной башне, но он сбежал, не успев выполнить этого обещания. Оставалось только самим добиться внимания Тристана или использовать как поручителя в серьезности дела кого-нибудь еще. После долгих колебаний Демиан со всеми предосторожностями рассказал отцу обо всем, что знал, и у того не возникло сомнений в том, что необходимо выяснить, почему у Темной башни вьется столько народу.

– Даже если это все ― цепь случайностей, в чем я сомневаюсь, ― сказал он, ― вреда от лишнего осмотра не будет.

Больше Кристиан ничего не добавил, но на самом деле у него имелись опасения касательно естественности происходящих событий. Руэдейрхи осуждает своего брата, Рэвенлир доносит на собственного сына, Рагнар оказывается за пределами Градерона, откуда его забирают в Дилан отступники, а Архаил ― в Темной башне, вокруг нее как раз начинает появляться подозрительно много людей, среди которых ― ребенок отступников и предатель Ангелор. Подозрительно слаженные цепочки немыслимых событий, и Кристиан уже почти не сомневался, что здесь замешан золотой пергамент. Но с какой целью его использовали? Если с Рагнаром все более или менее ясно ― ведь, в конце концов, Реас и Астион могли пожелать иметь при себе целителя, ― то при чем тут Темная башня?

Кристиан сообщил обо всем Тристану, и тот немедленно устроил разбирательство, на котором сейчас и предстояло появиться Илдиону. Ведь он заходил в башню, хотя не имел на это ровно никаких прав ― как успели выяснить Демиан и Рилан, никто не поручал ему относить еду заключенному.

– Вы вроде говорили, что меня хочет видеть Тристан, ― сказал Илдион с беззаботным видом, когда они повернули, не дойдя Главной башни. ― Что, опять что-то задумали?

– Совсем нет, ― ответил Демиан после короткой паузы. ― Просто он ждет вас у Темной башни.

– Вот оно что! ― Илдион недобро усмехнулся. ― Донесли, значит?

– А ты думал! ― вскинулся Рилан. ― Нечего так… Тайком… Непонятно зачем!

Илдион ничего не ответил, но его лицо по-прежнему оставалось совершенно спокойным, хотя внутренне ему стало не по себе. С самого начала, когда их с Риланом едва не застали в башне, где они не должны были находиться, он мысленно готовился к тому, что мальчишка выдаст его, но все-таки моральная подготовка ― это одно, а реальные проблемы ― совсем другое.

Они приблизились к Темной башне, где уже собрались Тристан, Кристиан, Балиан, Юан, а также Нилендер и Ангелор.

– Здравствуй, Илдион, ― сухо проговорил Тристан, глядя мимо него.

Илдион вместо ответа отвесил советнику подчеркнуто почтительный поклон и при этом украдкой глянул на братьев-Розенгельдов. Их он видел впервые и созерцание достославных стражей Рассвета бодрости ему не прибавило ― те явно были настроены недружелюбно, что, учитывая их авторитет в правительстве, было достаточно плохо для него.

– Чего уставился? ― немедленно подтвердил его выводы Балиан.

– Прекрати, Балиан! ― вступился Юан. ― Смотри, симпатичный какой!

– Девчонка, ― буркнул Балиан, смерив обвиняющим взглядом его длинные локоны.

– Полагаю, меня пригласили на конкурс красоты? ― Илдион насмешливо сощурился.

– Помолчите, ― строго велел всем Тристан, оторвав взгляд от стен Темной башни ― Ангелор объяснял ему, что за работы он намеревается здесь проводить, чтобы укрепить строение. Это было и его обязанностью, и вынужденным оправданием, ведь он тоже должен был объяснить, что делал у Темной башни.

Илдион отвернулся и стал с независимым видом смотреть в другую сторону.

– Странно, ― прошептал Юан Кристиану. ― У него волосы, как у нас… Наверняка это он тогда был в библиотеке. Слушай, но как так может быть? Я ни разу не видел никого в Этериоле, у кого были бы золотистые волосы.

Кристиан качнул головой, показывая, что не знает, что ответить. Выглядел паренек действительно необычно.

– Итак, ― Тристан, удовлетворившись объяснениями Ангелора, наполненными терминами и названиями документов, с миром отпустил его и обратился к остальным. ― Здесь все ясно. Хотя никто не велел Ангелору делать копию ключа и заходить внутрь, не спорю, приказ, отданный ему, мог быть понять двояко. Нилендер?

– Э-э… ― Нилендер заметно смутился. ― Не хотелось бы вот так признаваться… Да еще публично…

– А ну сказал! ― рявкнул Балиан.

– Полегче, молодой человек! ― попенял ему Нилендер. ― Ладно, признаюсь: я не слишком доволен назначениями правительства в последнее время. Я заметил, что у Ангелора откуда-то взялся ключ от башни, а я точно знал, что он был у Элидона. Я, кстати, говорил об этом на собрании, но стоило мне произнести «Ангелор», как тему закрыли. Как же, попробуй выскажи при Альдеране! Вот я и решил проверить, что он там делает. Копию сделал с ключа Элидона. Сначала честно попросил у него оригинал ненадолго, но он не дал.

– А вот это хорошо, что проверял, ― немного оттаял Балиан, которого Ангелор, когда он увидел его, взбесил в десять раз больше, чем прежде, особенно в сочетании с тем фактом, что с ним приходится общаться Лейан.

– Предположим, ― кивнул Тристан. ― И как, нашел что-нибудь?

– Почти, ― туманно ответил Нилендер. ― Ты сказал, что проверишь башню. С твоего позволения, я тоже пойду. Укажу на кое-что.

– Хорошо. А теперь, Илдион, изволь ты объяснить, на каком основании и по каким причинам ты незаконно проник в башню, и, конечно, откуда у тебя взялся ключ.

Все взгляды тут же устремились на Илдиона. Только Тристан, хотя его взор заметно потяжелел, по-прежнему смотрел словно бы сквозь него.

Мозг Илдиона лихорадочно заработал, спешно подыскивая объяснение ― желательно как можно глупее, чтобы никто и не подумал заподозрить его в чем-нибудь серьезном. Хотя, судя по тому, как на него смотрели, он давно уже под подозрением ― наверняка из-за дурацкой библиотеки, откуда стащил карты. Вот бы во всеуслышание заявить, кто именно сообщил ему о том, где они находятся! Но, увы, пока нельзя открывать эту тайну ― себе дороже.

– Ключ стащил, ― отрапортовал Илдион неожиданно бойко.

Такое откровенное заявление немало всех поразило, и Илдион, довольный произведенным эффектом, спокойно продолжил:

– Это все из-за этих вот, ― кивнул он на Демиана и Рилана. ― Я случайно услышал, что его брата заперли в башне. Они тут целыми днями были на площади, якобы тренировались, а сами то и дело ка-ак пошлют страдальческий взгляд! ― Илдион закатил глаза. ― Ну, я взял на время ключ, притворился, что несу еду, и предложил им передать мальчишке все, что угодно. А он и рад, ― указал он на Рилана. ― Пытался свечи передать… А, вижу, об этом он умолчал!

– Это правда, Рилан? ― отрывистый тон Тристана не предвещал Рилану ничего хорошего.

Рилан сначала пробормотал что-то невразумительное. Когда Демиан рассказывал обо всем отцу, он ловко обошел этот момент, чтобы не выдавать друга.

Но Рилану удалось взять себя в руки.

– Ну да. И что? Хотел, но не передал. Потому что этот, ― он бросил на Илдиона яростный взгляд, ― вошел в башню и сразу в сторону… А как Элидон пришел, так и затаился!

– Помощь помощью, а самому подставляться не больно хотелось, ― усмехнулся Илдион.

Он гордился своей выдумкой. Присовокупив к своему маленькому преступлению Рилана, он обеспечил себе недурную защиту ― ведь если его накажут, то смело можно требовать такой же кары для сообщника, а то, что осудят еще одного сына Рэвенлира ― вероятность крайне низкая.

– Ты так дружен с Риланом, что решил провернуть все это? ― полюбопытствовал Юан.

– Да не особо, ― Илдион криво улыбнулся. ― Просто мне не нравится, когда с людьми обращаются, как с животными. Мне хватило впечатлений в пустоши Этериола. Ну, нервы не выдержали, когда кое-что подобное случилось и в Эндерглиде.

Еще один четко рассчитанный, удачный удар, ― самодовольно подумал Илдион. Он прекрасно понимал, что правительству Эндерглида хочется как можно скорее забыть об истории с Архаилом, и вот ― пожалуйста! Его преступление приплетено к проступку Илдиона, и обойти его стороной не удастся.

– Критиковать правительство ― не слишком удачная тактика, ― заметил Кристиан.

– Верно! ― подхватил Нилендер. ― Закон есть закон, и ты в первую очередь обязан ему подчиняться!

– Хорошо, понял, ― поднял руки Илдион. ― Можете меня осудить, мне все равно. Можете запереть в этой же башне или выгнать из города. Я уже привык, что детям отступников достается, а малолетним стражам ― нет.

– Что ж, ― Тристан, знаком велев братьям и Нилендеру молчать, нахмурился. ― В любом случае, ты не только осознанно проник в запретное для тебя здание, но и украл ключ. Не надейся, что тебе сойдет это с рук, какими бы ни были причины. Сегодня вечером тебе надлежит явиться в Главную башню вместе со своим опекуном.

Это решение Илдиону совсем не понравилось. С одной стороны, было понятно, что его обвинят лишь в глупой провинности, но никак не в предательстве, но, с другой, разбирательство Главной башне ― а значит, при непосредственном участии правителя, ― сулило многие неприятности.

– А мальчишку вы тоже накажете? ― попытал счастья он, в очередной раз обвинив Тристана в предвзятости. Илдион был уверен, что это больное место советника, и он скорее уж помилует их обоих, лишь бы не очернить себя и Гволкхмэя ― в городе и без того ходили пересуды о том, что Розенгельдам, например, благоволят чрезмерно.

Но, как потом весело говорил ему Юан, Илдион не на того напал. Очернить себя подобным упреком Тристан действительно позволить не мог, но закрыть из-за этого глаза на очевидное преступление?

– Да, ― сказал Тристан. ― Рилан тоже будет наказан. Хотя его проступок состоит только в том, что он пытался оказать помощь заключенному, к тому же, своему родному брату. А твой ― в том, что ты, помимо своих сомнительных целей, украл ключ.

– Не украл, а взял на время, ― возразил Илдион. ― Я потом сразу вернул его вот этому господину, ― указал он на Нилендера.

– Об этом поговорим вечером. Жду тебя в Главной башне со своим опекуном, ― повторил Тристан ледяным тоном. ― Пока можешь идти.

Но Илдион не спешил уходить. Он открыл рот, собираясь что-то сказать, затем осекся, немного помолчал, чувствуя на себе выжидательные взгляды, и, наконец, с трогательной неуверенностью обратился к Тристану:

– А без опекуна никак нельзя?

– Мне повторить еще раз? ― отрезал Тристан.

Илдион заметно приуныл, но быстро справился с собой, поклонился, повернулся и пошел прочь. Ситуация разрешилась более или менее благополучно ― во всяком случае, изгнание или заключение ему не грозили, ― но вот необходимость поставить в известность о своем проступке опекуна портила все дело. Старик, приютивший его четыре года назад (больше желающих взять двенадцатилетнего ребенка отступников не нашлось), отличался мрачным характером и достаточно склочным нравом и не забывал забрасывать своего подопечного работой по дому, но Илдион все равно его любил, хотя и не признался бы в этом даже самому себе, и не хотел расстраивать, тем более что в последнее время здоровье его опекуна оставляло желать лучшего. Еще одной немаловажной загвоздкой было то, что старик прекрасно знал: в ту ночь, когда некто украл из библиотеки карты, Илдиона дома не было, зато потом он появился на пороге в обнимку с ворохом бумаг. Только идиот бы не понял, что к чему. И хотя Тристан наверняка и без того подозревал его в той краже, подозрения подозрениями, но прямое свидетельство ― весомый повод устроить судебное разбирательство.

Однако старик это событие пока никак не прокомментировал. Равно как и вторую отлучку Илдиона, во время которой ― какое поразительное совпадение! ― в Эндерглид вторглись отступники, а воин Рассвета, стоящий на страже у Врат, был убит. Впрочем, что он мог поделать с этими сведениями, сидя один в своем старом доме на самой окраине города? Зато теперь, когда он предстанет перед Тристаном… Но об этом Илдион старался не думать. Ему на мгновение даже стало дурно от нахлынувших предчувствий. Хотя, подумал он, в самом крайнем случае можно нагородить еще несколько сказок о благих намерениях. Кто знает, быть может, ему и поверят. Особенно если он опять обвинит правительство в предвзятости.

Пока Илдион, погруженный в эти размышления, брел по улице, Юан, едва он отошел подальше, вцепился в Тристана:

– Тристан! Что это с ним? Волосы его видел? Розенгельдские!