Приехав, я оглядела дом. Это был действительно шикарный дом в два этажа. Вокруг него была железная ограда, которую охраняли четыре ротвейлера. Жорик, увидев их, по-отечески погладил каждую по голове и, насвистывая незатейливую мелодию, отправился загонять их в вольер.
На улице уже начинало темнеть. Небо покрывалось мраком, а из могучего, недалеко расположившегося леса, начинали душераздирающе выть волки. У меня по коже поползли мурашки. Вся эта обстановка начала нагонять на меня страхи и сомнения. Надо с этим бороться. Набрав в грудь побольше воздуха, я зашла в дом. За мной зашла Мила, а потом подключился и Жорик:
– Я загнал своих малышек в клетки, так что можете их не бояться.
– Скажи на милость, зачем нам их бояться, если они на улице, а мы дома? – скривилась в гримасе Мила.
– Теперь, получается, дом никто не охраняет, и в любой момент здесь может кто-нибудь объявиться? Я боюсь… – Театрально сделав испуганное лицо, я посмотрела на Жорика. Жорик немного нахмурился и, пробурчав себе под нос: «Не думал, что ты такая пугливая», – пошел выгонять собак обратно.
Я хохотнула и посмотрела на Милку, а она в свою очередь мне подмигнула и, оглянувшись на дверь, быстро достала из сумки пробирку с белым порошком.
– На, возьми, – прошептала она.
– Зачем? – удивилась я. – Мы же договаривались, что это сделаешь ты.
– Возьми на всякий случай! Вдруг у меня ничего не получится…
– Хорошо, – согласилась я, взяв из рук своей подруги пробирку.
– Ты, главное, не бойся, я же буду рядом.
– А если он ко мне приставать начнет, что делать? – задала я волнующий меня вопрос.
– Отошьешь его, – спокойно произнесла подруга. – Только лучше сделать это как можно мягче.
– А если он будет слишком настойчив? – не могла успокоиться я.
– Лана, угомонись, если даже этот олух по-настоящему захочет тебя изнасиловать, поверь мне, ему это вряд ли удастся, потому что я буду почти всегда с тобой.
– Ладно, я тебе верю, – задумчиво сказала я. – Мил, а ты ножик не забыла?
– Нет, он у меня в сумке, – ответила Мила, и в комнату зашел Жорик.
– Ну что, девочки, хотите выпить? – весело предложил он, улыбаясь своей противной улыбкой.
– Да, но для начала я хотела бы посмотреть твою комнату. Я умираю от любопытства! – сделала заинтригованное лицо я.
Жорик ухмыльнулся. Этот вечер для него был очень необычным и таил в себе много сюрпризов. С подозрением посматривая на меня, он спросил:
– Неужели тебе так интересно, какая у меня комната?
– Очень, – солгала я.
– Хорошо, пошли, – произнес он в недоумении, почесывая себе затылок. – Правда, там небольшой беспорядок, – смущенно добавил он.
– Ничего страшного, мне все равно, – безразлично произнесла я.
Комната Жорика находилась на втором этаже, она оказалась вполне просторной. Обклеенная темными обоями, на которых весели плакаты обнаженных женщин, она показалась мне достаточно мрачной и неприятной. Меблировка спальни состояла из широкой двуспальной кровати, темного стеклянного стола с черными кожаными креслами по бокам и двух огромных темно-синих шкафов, стоявших в разных углах спальни. Окна были завешаны темно–синими шторами, отлично гармонировавшими с таким угрюмым интерьером. Придя в комнату Жорика, мы разлили вино по бокалам.
– За мир во всем мире, – произнесла Милка, и мы чокнулись фужерами, выпив все до дна.
Потом, недолго думая, Мила снова заполнила фужеры. Но второй тост произнесла я:
– А давайте выпьем за риск!
– Что? Странный какой-то у тебя тост – за риск, – удивился Жорик.
– Почему?
– Ну, не знаю…
– А мне кажется, что это хороший тост! – поддержала меня Мила.
– Я лично стараюсь никогда не рисковать, – признался Жорик.
– Больше всех рискует тот, кто не рискует, – промолвила я и осушила свой бокал. За мной последовали и остальные. Только мне и Милке был понятен этот тост.
Допив первую бутылку, мы открыли вторую, и Мила, разлив вино по бокалам, дала мне знак, что пора.
– Жорик, покажи мне, пожалуйста, где у тебя уборная, – немного пьяным голосом попросила я.
– Там, по коридору направо, потом увидишь, – пробормотал Жорик.
Я с отчаяньем посмотрела на Милу, она прикусила губу и опустила глаза. Я сделала еще одну попытку вывести его из комнаты:
– Жорик, у тебя такой большой дом, – улыбнулась я, – боюсь, что в таком состоянии мне здесь трудно будет что-либо найти.
Жорик посмотрел на меня пьянящим взглядом и сказал, как-то ехидно улыбаясь:
– Пошли.
Наверно, мою улыбку он воспринял как намек. Но зато Мила облегченно вздохнула и потянулась к сумке.
Выйдя из комнаты, Жорик схватил меня за талию, припер к стене и начал целовать мою шею.
– Что ты делаешь? – возмущалась я, пытаясь оттолкнуть его.
– А разве ты не этого хочешь? – возбужденно шептал он.
– С чего ты взял, что я этого хочу?! – прокричала я, отпихнув его от себя.
– Не строй из себя дурочку! До туалета, видите ли, она не может дойти! Ты просто хотела побыть со мной наедине, чтобы я тебя приласкал. Видимо, ты все же опомнилась и решила принять мое предложение. Я вообще не понимаю, к чему весь этот маскарад?
– Ты просто пьян! – выкрикнула я и ушла обратно в комнату.
– А как же туалет?! – смеясь, прокричал он мне вслед и, пошатываясь, зашел за мной обратно в спальню.
– Да что вы, ребята, ссоритесь? У нас тут вино стоит, стынет. Давайте лучше выпьем, – радостно улыбнулась Милка и кивнула мне головой. Я поняла, что снотворное уже в фужере, а значит все идет по плану, значит, не зря я все это терплю.
– Жорик, я, наверно, пойду спать. Можно я устроюсь в гостиной? – спросила Мила и встала с кресла.
– Где хочешь, там и спи, мне по фигу, – безразлично брякнул он.
– Тогда спокойной ночи, – пробормотала Мила и, откровенно зевнув, вышла из комнаты.
Я разлила еще по бокалу и, сказав «За тебя!», осушила свой бокал до дна. Через минут десять Жорик уснул мертвецким сном прямо за столом. Я побежала за Милкой. Когда мы пришли в комнату, первым делом перенесли эту тушу на кровать. Это сделать было трудно: Жорик оказался на редкость тяжелым. Затем мы приспустили на нем штаны вместе с трусами.
– Как же все это противно… – простонала я.
– Ой, и не говори, – сказала Мила, а потом, хихикнув, добавила, – Глянь, какой у него маленький!
– Дура, молчи, а то меня сейчас стошнит! – отвернулась в сторону я.
– Так, а теперь самое важное, – серьезным тоном произнесла подруга, – нужно оставить кровь на простыне – это будет самое неопровержимое доказательство, что у вас с ним была интимная связь. – Милка достала из сумки нож. Хладнокровно порезав себе ногу, она обтерла ее об простыню. Я отвернулась в сторону, такое зрелище было явно не для моих уже и без того расшатанных нервов. Конечно, я восхищалась безграничным мужеством моей лучшей подруги.
– А теперь, – продолжала Мила, – надо тебя привести в убожественный вид. – Растерзав на мне одежду, Мила отошла в сторону и посмотрела на меня недовольным и одновременно разочарованным взглядом:
– Нет, не выглядишь ты как изнасилованная.
– Я думаю, надо, чтобы у меня были синяки и ужасно зареванные глаза. Для глаз я специально дома натерла лук и взяла с собой.
– Ладно, а что делать с синяками, подрисовать?
– Ударь меня, – убрав челку с глаз и глубоко набрав в себя воздух, сказала я.
– Что?!
– Что, что! – передразнила я Милу. – Что слышала! Ударь меня!
– Может, лучше нарисуем? – не унималась подруга.
– Нет, будет неправдоподобно.
– Хорошо, – наконец согласилась Мила.
– Только бей сильно, чтобы что-нибудь осталось.
Милка ударила меня несколько раз по лицу.
– Больно? – с трепетом спросила она.
– А ты как думаешь? Тебе ведь тоже больно было, когда ты себе ногу резала.
– Что верно, то верно.
Потерев глаза луком, я разревелась! Ужасно щипало глаза! Теперь Милка отошла в сторону и удовлетворенно кивнула головой, сказав:
– Супер. – Мила немного помолчала. – Знаешь, Лана, будить его пока еще рано, да и бесполезно, так что у меня есть к тебе предложение.
– Какое?
– Пойдем, посмотрим его дом. Я хоть увижу, как новые русские живут!
Да, дом был действительно красивый: большие колонны, множество окон, широкие залы.
– Гляди, Ланка, это же бар! – воскликнула обрадовавшаяся Милка. – Давай хоть попробуем что-нибудь из дорогих напитков!
– Давай! – радостно согласилась я.
Мы налили себе по ирландскому ликеру.
– Ну что, Ланка, – начала произносить тост Мила, – давай, наверное, выпьем за наше счастливое будущее в Санкт-Петербурге!
– Да, за наше будущее в Петербурге и, конечно же, за те немалые деньги, которые придется Жорику дать нам…
– И которые обеспечат нам это самое будущее! – закончила мою фразу Мила. – Ты знаешь, Лана, как же все-таки я люблю деньги!
– Как можно любить деньги? Ведь это всего лишь бумажки! – смеялась я.
– Нет, Ланка, – закуривая сигарету, говорила Мила, – деньги – это не просто бумажки, деньги – это преимущество качественной жизни. Деньги могут дать возможность открыть свой бизнес, заняться любимым делом, приобрести достойное положение в обществе, на них можно комфортно отдохнуть, купить необходимые или просто понравившиеся вещи. А главное, – Мила закрыла глаза, – деньги способны дать ощущение внутренней свободы, уверенности, покоя…
– Конечно, в этом ты права, подруга, но я считаю, что все-таки любить можно только живое существо. Без денег мне, конечно, не обойтись, и я, конечно же, хочу денег, но я скорее их ненавижу, чем люблю. Ведь в нашем мире все решают именно они. Тех, у кого они есть, ценят, уважают, а тех, у кого их нет, ни во что не ставят. Куда не оглянись, везде нужны деньги, деньги. По мне, так лучше бы их вообще бы не было. И жить стало бы намного легче.
– Скажешь тоже, – ухмыльнулась Милка, допивая остатки своего ликера.
Проболтав до рассвета, мы решили «Пора!» и вернулись в комнату Жорика. Он мирно посапывал и сладко улыбался во сне, как младенец.
– Давай, ложись на пол, как будто ты без сознания.
– А почему на пол? – удивилась я. – Почему не на постель? Ведь он «насиловал» меня на кровати, а не на полу, кровь ведь на простыне.
– Да, он «насиловал» тебя на кровати, а потом ты встала и потеряла сознание. Так будет лучше, поверь мне.
– Ну, хорошо, – кивнула я.
– Постой, – Милка достала мой тертый лук, – на, потри еще немного глаза. И кстати, лучше строй из себя гордую и справедливую девушку, на деньги соглашайся не сразу.
– Да, я не такая тупая, как ты думаешь. Я все понимаю.
Когда мы уже были готовы и собрались с духом, я легла на пол и краем глаза начала наблюдать за дальнейшей картиной.
* * *
– Жорик! Жорик!!! Что же ты наделал, гад! Вставай сейчас же!!! – пыталась растолкать Жорика Милка.
– Че?.. – начал подавать хоть какие-то признаки жизни Жорик. – Отвали, я сплю…
– Слышь ты, алкоголик хренов, если ты сейчас же не встанешь, я вызову милицию!!! – надрывала свой голос Мила.
Эти слова подействовали на Жорика должным образом. Он немного приподнялся с кровати и посмотрел на Милку сонными хмурыми, ничего не понимающими глазами.
– Ты че? Совсем, что ли, с дуба рухнула? Какая милиция?
– Простая наша милиция, которая накажет тебя по заслугам! Будешь задавать такие вопросы в обезьяннике!
Жорик еще больше нахмурил свои брови так, что они слились в одну линию на его лбу.
– Ты че несешь?
– Че, че, – передразнила его Мила, – ниче! Ты что с моей подругой сделал?!
– Ниче я с ней не делал.
– Ты ее изнасиловал!!!
– Ты что, совсем, что ли, того? Тебе в дурку надо!
– Это тебе в дурку надо, гад ползучий!!! Что, баб мало, что ли?
– Ну ты дождалась, – раздул ноздри Жорик, – я сейчас встану и тебе мало не покажется, стерва!
– Ну-ну, давай, вставай! Только штаны свои хотя бы застегни, смотреть тошно!
Жорик посмотрел на свои штаны, на его лице появилось большое смущение. Быстрыми движениями рук он привел себя в порядок. Встав, он посмотрел на Милу ничего не понимающими глазами и как-то по-детски стесняясь, стал оправдываться:
– Я, это… наверно, вчера перебрал… мне стало жарко и …
– Заткнись, – резко перебила его Мила, – мне не нужны твои глупые объяснения.
– Ладно, черт с тобой, – зло буркнул Жорик, – Где твоя подруга?
Мила молча показала на меня головой. Жорик немного вздрогнул, увидев меня. Он явно был в оцепенении и, наверно, чтобы не упасть, сел обратно на кровать.
– Я… я… – заикался он, – я ничего не делал… я…
– Я, я, – опять передразнила его Мила, – У тебя нашатырный спирт есть?
– Н-нет… А зачем тебе? У меня в баре есть хорошая водка.
– Вот идиот! Я нашатырный спирт не пить собралась, а Лане к носу поднести, – объяснила Мила, – ты что, не видишь, что она без сознания?
– Без сознания? – словно в бреду повторил Жорик.
– Да, без сознания. Или ты думаешь, что она лежит на полу просто так, типа спит? Конечно, она без сознания!
– Почему?
– Я тебе не врач, чтобы точно сказать почему, но думаю, что это от сильного перенесенного ею стрессового состояния. Хотя есть и другой вариант!
– Какой?
– Такой, что ты ее трахал по полной программе! У нее, наверно, сил совершенно не осталось, вот она и грохнулась в обморок!
– Я к ней и пальцем не притронулся!
– Да? И кровь на простыне тоже не твоих рук дело?
– Кровь? Где?
– Да вот, – показала Мила на кровать.
– Действительно, кровь… Мила, поверь, я ничего не делал… Я помню, мы выпили по бокалу, а дальше…
– Ну, что дальше?
– Не помню…
– Ладно, хватит рассуждать. Надо привести ее в чувство.
Мила подошла ко мне и слегка побила меня по щекам. Я приоткрыла свои красные, опухшие от слез глаза и пробормотала:
– Воды…
Жорик тут же вскочил и со словами: «Я сейчас», – выбежал из комнаты.
Когда он вернулся, держа в руках стакан с водой, я уже сидела на кровати, обхватив руками голову, и бормотала, словно в бреду:
– Господи, за что?
Мила тем временем меня успокаивала и, выхватив у Жорика стакан с водой, дала мне попить. Я отхлебнула несколько глотков и посмотрела на Жорика обезумевшим взглядом.
– За что?! Я же кричала тебе «Нет»! Но ты меня не слышал! Как ты мог… Боже, как ты мог?! Я ненавижу тебя!!!
Жорик виновато опустил глаза. Он был похож на пацанёнка, который провинился перед родителями. Где-то минут пять царило молчание. Потом Жорик с задумчивым взглядом посмотрел на часы. Переведя взор на Милу, он спросил:
– Сейчас раннее утро, зачем ты сюда пришла?
– Какая уже теперь разница, зачем я сюда пришла?! Это уже неважно, главное пришла и все.
– Нет, ты все же скажи, – явно начал что-то подозревать Жорик. Скорее всего, сердце подсказывало ему, что между нами ничего не было, и он искал любую зацепку, чтобы это доказать.
– Да все очень просто, – Мила пустилась в лживые объяснения, – Ночью, когда я ушла из твоей комнаты, мне показалось, что оттуда доносятся какие-то крики. И всю ночь я убеждала себя в том, что мне это показалась. Лана, извини меня, – уже обращаясь ко мне, говорила Мила, – у меня не хватило смелости проверить свои сомнения. Всю ночь я не могла уснуть. Но потом я все-таки встала и решила проверить где ты легла спать. Обойдя все комнаты, я тебя не нашла. Я решила зайти сюда и обнаружила всю эту картину, – выкрутилась Мила.
– Ясно, – задумчиво произнес Жорик, – А почему ты одета так, как будто ты и не ложилась?
– Извини меня, я что, должна в чужом доме ходить в нижнем белье?! – начала возмущаться Мила. – И вообще, какого хрена ты задаешь мне подобные вопросы?! Ты изнасиловал мою подругу!!!
– Я звоню в милицию… – безжизненным голосом перебила я Милу.
– Нет… нет, только не это… – прикусил нижнюю губу Жорик.
– А что же ты предлагаешь делать?! – все восклицала Мила.
– Я предлагаю решить все мирным путем.
– И как же это ты предлагаешь решить все мирным путем? – захлебываясь слезами, говорила я.
– Просто разойдемся с миром. Ты меня не знаешь, и я тебя не знаю.
– Что???!
– Лана, сама посуди, ну зачем тебе все эти проблемы? Поселок маленький, все узнают в один миг. Начнутся сплетни, на тебя будут показывать пальцем… Ну зачем тебе все это надо? Я тебе советую: просто забудь все как страшный сон. Я больше не буду смотреть в твою сторону, а ты в мою.
– Ты хоть понимаешь, о чем ты говоришь?! Такое невозможно забыть! То, что ты со мной сделал, невозможно просто вычеркнуть из памяти! Невозможно!!!
– Ишь чего захотел! – поддержала меня Мила. – Таких подонков, как ты, надо душить в зародыше! Думаешь, тебе это все сойдет с рук? Черта с два! Ты сядешь за решетку и будешь там гнить столько, сколько тебе скажут. А знаешь в какую камеру тебя посадят? Тебя посадят в камеру для извращенцев! Потому что насильников сажают именно туда, чтобы они испытали все то, что испытали их жертвы. Твои соседи будут иметь тебя целыми сутками! Слышишь? Сутками! – Как можно устрашающе кричала Милка.
– Заткнись, дура! Я не намерен выслушивать ту чушь, которую ты несешь. Против меня у вас нет никаких доказательств. Ну проведете вы медэкспертизу, и что? Лана сама приехала ко мне домой, а значит, и все остальное было тоже по обоюдному согласию.
– Да как ты смеешь! – начала возмущаться я, в моем голосе появилась нотка отчаянья.
– А синяки на ее лице? Это тоже было по обоюдному согласию? И вообще, если даже вдруг мы не докажем, что ты ее изнасиловал, то ты влетишь по другой статье!
– Какой?
– Совращение несовершеннолетних!
– Что???
– Да, мне еще нет восемнадцати, – тихо сказала я.
– А сколько тебе?
– Семнадцать.
– Сколько??
– Ты что, глухой, что ли? Мне семнадцать!
– Но ты выглядишь не младше восемнадцати лет!
– Какая разница насколько я выгляжу! Главное, что по паспорту мне семнадцать.
– Да что мы с ним тут дискуссии разводим! – вмешалась в разговор Мила. – Ланка, пошли в милицию.
– Ты права. Я и минуты не останусь в этом проклятом доме! Напишу заявление в милицию, а там и разберутся кто из нас прав, а кто виноват. – Я встала и направилась к двери. За мной последовала и Милка.
– Стойте! – крикнул нам вслед Жорик. – Стойте! Давайте как-нибудь договоримся.
– Да, конечно, – с сарказмом сказала я, – все забыть и разойтись. Не дождешься! – Я чувствовала, что Жорик хочет предложить что-то другое, и все равно продолжала, – Ты даже не представляешь, какую душевную рану ты мне оставил… Она никогда не заживет!
– Лана, у меня есть другое предложение. Оно явно тебя заинтересует.
– Какое еще предложение?
– Я могу дать тебе денег за моральный ущерб, – как-то мрачно пробормотал Жорик. – Не ходи в милицию…
Внутри меня все ликовало! Молодец, Жорик! Ты на правильном пути! Именно это я и хотела от тебя услышать. И заметь, ты предложил это сам. Теперь главное не просчитайся суммой!
Состроив обиженное лицо, я посмотрела ему в глаза:
– Д-деньги?
– Да, деньги. Я знаю, что у тебя с ними проблема. Ну подумай, Лана, какой толк будет, если меня посадят? С этого твоя жизнь не улучшится, а наоборот ухудшится. Я же тебе говорил, поселок у вас маленький…
– Какая к черту разница, маленький у нас поселок или нет?! – перебила его Милка.
– Я имею в виду, что лучше будет для тебя и для меня, чтобы ты взяла деньги. Я предлагаю тебе пятьдесят тысяч.
– В пятьдесят тысяч ты расцениваешь мою честь и гордость? – тихо сказала я и выдавила из себя пару слезинок.
– Ну хорошо, сколько? Шестьдесят?
– Да пошел ты! – выпалила я и направилась к двери. Я была уверенна, что он меня остановит. Так и вышло: он перегородил мне дорогу.
– Лана, стой! Назови мне свою сумму! Я заплачу.
– Я… я не знаю, моя оставшаяся гордость не позволит мне взять денег.
Милка, почувствовав, что я уже перегибаю палку, взяла ситуацию в свои руки:
– Лана, у тебя сейчас просто стрессовое состояние, и ты не можешь расценивать ситуацию трезво. Время лечит, поверь, все пройдет. Все пройдет, а деньги, если ты, конечно, их возьмешь, деньги останутся.
– Да, Мила правду говорит, – поддержал ее Жорик, – время лечит. Лана, ты только назови сумму.
– Сто штук, – холодно сказала я, не узнавая собственного голоса.
– Сколько, сколько??? Сто штук? – Тяжело задышал Жорик.
– Да, ты не оглох, ровно сто штук, не меньше. В такую сумму я расцениваю то, что ты у меня забрал.
О проекте
О подписке