Олег, закуривший сигарету, наблюдает за происходящим, покачивая головой – ему, похоже, тоже не нравится все, что он видит. В отличие от меня, он-то может вмешаться и сказать Денису все, что думает – хотя бы просто дать понять, что видит, как что-то идет не так. Да, в каждой паре своя Тема, но когда налицо вот такие изменения – это не Тема уже. И кроме Олега, Денис не прислушается ни к кому. Мне же вообще лучше держаться подальше, чтобы рикошетом не прилетело.

– Мы домой собирались к обеду – или я неправильно поняла?

– Если ты себя плохо чувствуешь, поедем сразу, как они вернутся – нельзя горящие печи оставлять без присмотра, да и баню. И не кури – ты не поела, – он отбирает мою пачку сигарет, сует в карман. – Мари, я тебя очень прошу – не говори ни слова, ладно? – показывает глазами в сторону комнаты Дениса. – Это бесполезно, а от тебя он всегда воспринимает любое слово как вызов.

– Принеси воды лучше, я посуду помою.

– То есть, говорить об этом ты не хочешь.

– Уедут сейчас – поговорим.

Олег уходит в баню за водой, я собираю скатерть, несу вытряхнуть на улицу. Холодно, но уже не так, как накануне, мороз слабеет. У машин возится Историк, пинает колесо у своей, потом смотрит на джип Дениса.

– Ты не слышала, ночью тачки на прогрев заводились?

– Нет, не слышала. Думаешь – заморозили?

– Ну, если как в позапрошлом году – не хотелось бы. Такой мороз – дизельные движки не выдержали.

– Ну, сегодня вроде не так холодно, заведетесь.

– Вы что решили – домой-то поедете или, может, останетесь? Кинцо бы вечерком посмотрели, – предлагает Макс, сдвигая шапку на затылок.

– Что хорошего выходило из нашего с тобой просмотра кинца? Только окружающим кайф ломаем.

Макс смеется – исторические фильмы давно стали у нас с ним плохими комедиями, где мы взахлеб обсуждаем каждый кадр, попутно объясняя, что не так. Это, конечно, здорово мешает остальным смотреть фильм. Олег считает, что это у нас с Историком такая форма Темы – бесконтактно-историческая. Он не знает о попытке Макса подкатить ко мне во время нашего расставания, но, думаю, отнесся бы к этому несерьезно и со смехом – он ведь понимает, что Историк вообще последний человек, которому было бы суждено стать моим Верхним – дээсник, с очень слабым уклоном в садизм – что мне с ним делать? Только кино военное и обсуждать.

– Олег сказал – посмотрим, как я себя чувствовать буду. Вы вернетесь – там решим.

Из бани появляется Олег с ведром воды. Я внимательно наблюдаю за тем, как он идет – стараясь поменьше нагружать ногу, которая совсем недавно относительно зажила. Но увы – палку теперь ему придется таскать с собой постоянно, чтобы иметь возможность снизить нагрузку на ногу. Меня, кстати, это совершенно не напрягает.

Наконец-то все уезжают, выгнав две машины и прицепив к ним снегоходы. Олег идет топить баню, я мою посуду и собираюсь варить борщ и жарить котлеты – четверых здоровых мужиков надо кормить, сейчас еще и накатаются. Мне не сложно, я люблю готовить, правда, здесь проблема с водой, ее нужно греть и мыть все в тазике, я от такого отвыкла. Но ладно, как есть…

Пока вожусь с борщом и котлетами, звонит Лялька. Я почему-то одурела от тишины в доме, обрадовалась, готова болтать сколько угодно, но у нее мало времени, опаздывает. Приходится подняться наверх за плеером и наушниками. Привычка даже в наушниках делать громкость на максимум играет со мной не слишком приятную шутку – когда в ушах орет «Раммштайн», например, вообще ничего не замечаешь. Поэтому, когда протопивший баню Олег возвращается в дом и, не заметив наушников, решает обнять меня сзади, я подпрыгиваю и визжу так, что он отскакивает и, только потом заметив, что я просто не слышала, сдергивает наушники:

– Сдурела совсем?! Куда на всю катушку громкость? А если бы это не я был?

– Ой, да кому тут надо… ворота же закрыты. Протопил?

– Да. Можно идти, если ты закончила.

– Картошку вот надо потолочь, и все.

– Ты иди, собирай вещи, а я сам тут… – он отстраняет меня от стола, берет толкушку.

Мне всегда смешно, как выглядят обычные предметы в его ручищах – толкушку даже не видно, такое впечатление, что Олег орудует в кастрюле просто кулаком.

В бане жарко, но не настолько, чтобы я туда не смогла войти.

– Ты дверь не закрывай в предбанник, – говорит Олег, скрываясь в парилке, – Если что – выходи, полежи на диване.

– Ой, да уж разберусь.

Пока я вожусь с мытьем головы, он успевает напариться и выскочить из бани в снег. Слышу, как орет, закапываясь в сугроб – ну, вот что за человек такой, мороз на улице, а он… даже для Сибири это экстремально – в минус тридцать из бани в снег нырять.

– Олег, ну, хватит! – высовываюсь из предбанника, и он тут же орет:

– Ну-ка, марш обратно! Сдурела! – но возвращается тоже, снова идет в парилку.

Потом мы еще минут двадцать лежим на диване в предбаннике. После бани на меня всегда наваливается сон, похоже, моя затея с поездкой домой под угрозой – я даже шевелиться не хочу, лень. Олег несет меня в дом на руках, укладывает в кровать, сам идет подкинуть дров в камины и печь.

Когда возвращаются остальные, мы уже успели даже немного вздремнуть и накрыть на стол. Я лежу на диване с планшетом, Олег рядом что-то обсуждает по видеосвязи с партнером.

– Господи, как в Китае! – ржет Север, скидывая в прихожей куртку.

Олег дает ему знак замолчать и показывает растопыренную ладонь – ему нужно еще пять минут. Север кивает и уходит к себе, за ним так же потихоньку – Ира. Историка с Леной не видно, зато слышно, как на улице Денис что-то раздраженно говорит Лере. Олег закончил разговор, убирает телефон:

– Уф… когда уже в этом мире все придет в норму? Ни о чем невозможно договориться нормально без личных контактов.

– Проблемы?

– Не такие, чтобы волноваться, но и не такие, чтобы игнорировать. Ничего, все утрясется, малыш.

На пороге появляется Денис – лицо красное, руки тоже. Подходит к камину, прислоняет ладони к стенке:

– А мороз-то не падает.

– Ну, так в баню идите, там готово.

– А пахнет чем? – он ведет носом в сторону кухни.

– Мари борщ сварила.

– Кроме борща, чую еще ее фирменные котлеты. Уважуха, Олег…

– А я-то при чем? – смеется мой Верхний.

– Демонстрируешь чудеса дрессуры.

– Ой, да пошел ты… – не выдерживаю я.

– Мари! – предостерегающе произносит Олег и накрывает мою руку своей. Этого достаточно, чтобы я мгновенно остыла. – Денис, хватит. Ну, невозможно уже, ты сам не устал еще? Иди уже мойся, есть хочется.

– Ты с нами не пойдешь?

– Нет, я попарился.

– Ну, как хочешь.

Он уходит, а мы поднимаемся к себе, чтобы не толкаться внизу, пока все ходят в баню и обратно, ложимся, обнявшись, на кровать. Олег накручивает на палец прядь моих волос, отпускает – они падают на лицо, и он улыбается.

– Мне так хорошо, когда ты рядом, Мари. Спокойно.

– Бедный ты мой… даже здесь никакого покоя.

– Я привык. Что поделаешь, когда опыта в Теме на пятерых? Приходится тянуть лямку…

– Ты просто излишне ответственный. Я бы давно болт завернула на это все. Взрослые люди хотят чудить – их право. Хотят нарушать уголовный кодекс – их ответственность.

– Я его учил всему, Мари. Если он что-то делает не так, это я виноват.

Я сажусь и зло смотрю ему в лицо:

– Надоела твоя самурайская логика. Ты не можешь нести ответственность за человека, у которого фляга свистит. Ему лечиться надо – у психиатра. Ну, признай, что я права.

Олег молчит, но я знаю, что он думает ровно так же. Денис не заигрался – ему это нравится. Он стремится к абсолютной власти над тем, кто у него снизу, и порой ему плевать, какими методами он добивается этого. А такое поведение – уже не девиация, это психическое расстройство. Девианты способны контролировать свои потребности и разграничивать Тему и реальную жизнь. А Денис – нет. Он путает игру с реалом, заставляя и свою нижнюю окунаться в это. Даже в жестком лайф-стайле люди соблюдают какие-то социальные нормы – хотя бы за пределами квартиры. У Дениса же… ой, да что там…

– Почему мы-то с тобой должны зависеть от направления ветра в его дырявой голове? Только потому, что ты решил в случае чего вместо него в тюрьму сесть?

– Ну, ты не заговаривайся…

– Ой, правда? А мне показалось…

– Тебе показалось. И хватит.

Ну, хватит, так хватит. Вечер еще только начался, так что у нас, чувствую, будет еще масса шансов вернуться к этому разговору.

…Разборки на ночь глядя. Ну, как разборки? Попытка огородить территорию. Лера дрожащим голосом интересуется, собираемся ли мы завтра домой. Я пропускаю мимо ушей – у меня Верхний есть, как решит – так и будет. Но, конечно же, влезает Дэн со своим особенно ценным мнением:

– Тебе кто разрешил голос поднимать?

Она на него смотрит глазами собаки, которую постоянно шпыняют и даже не кормят. Ненавижу вот это – когда вне экшена или сессии начинается демонстрация власти, и сползающая на глаза корона то и дело суетливым жестом возвращается обратно. Я, наверное, совсем левая в Д/с, но это и к лучшему. Олег замечает, что я напряглась – а уж он-то отлично знает, что это ни к чему хорошему не приведет.

– Дэн, хватит. Нормальный вопрос. Скорее всего, к обеду поедем, Мари затемпературила.

По лицу Леры я вижу, что она Олегу благодарна – за человеческий ответ. Господи, как же это дико… Как вообще можно было за два с небольшим года всего так загнать бабу, чтобы она напрочь себя потеряла? Лишний раз убеждаюсь, что у меня характер настолько сильнее, чем у него, что это, скорее, я загнала его вниз, под кнут Олега, чтобы напряжение сбрасывать, иначе он бы уже с ума сошел давно. Он и так-то не вполне…

Но, к счастью, это единственное, что можно считать проблемой. На экшн ни у кого нет сил, потому незатейливо бухают. Мы, для приличия посидев пару часов, уходим к себе и ложимся спать. Я этому только рада – моральное напряжение всегда загоняет меня и физически тоже. Удивительно, но засыпаю сразу – без снов, без пробуждений, без кошмаров.

Утром чувствую себя даже отдохнувшей, просыпаюсь раньше Олега, тихонько выбираюсь из-под одеяла и, одевшись, спускаюсь вниз. В доме тихо, все еще спят – семь утра, за окнами темно, идет снег – значит, чуть потеплело. Включаю чайник, плиту, варю кофе, усаживаюсь за стол и достаю сигареты. Скрипит какая-то дверь – прощай, тихое утро с кофейком и сигареткой… Разумеется, это Денис, и вот сегодня он с похмелья – руки трясутся, глаза мутные.

– Привет, – выдавливает хрипло.

– Привет.