Ненавидел Бажен разве что потребность человека во сне. И еще праздники. Но не потому, что был нелюдимым затворником, а потому что по праздникам всякому человеку надлежало уронить в себя хотя бы чарочку-другую меда. А от браги его мозги спотыкались и начинали желать странного.

Толстожопый слабак, рохля и буквоед, – скоропалительно решали молодые ратники. Тут же они получали оплеуху от старших и выслушивали поучительную историю о черте-самоубийце.

Как-то раз, давным-давно, изловчились ратники поймать черта живьем. Бажен Нежданович, ничтоже сумняшеся, выпросил его себе для наблюдений.

Забеспокоились тогда ратники за желторотого сторожа. А оно и понятно, ведь тот в жизни кровушки не проливал и смерти в глаза не заглядывал. С отеческой заботой, приглядывали они за Баженом. Следили, как бы чего худого не вышло.

Следили-следили, а спустя неделю нашли в избе у воеводы того самого черта.

Стоя на коленях, черт рыдал и умолял о смерти. Лишь бы только его не возвращали обратно к Бажену Неждановичу. Говорил, мол, это жестоко даже по меркам Нави. Мол, даже руку себе отгрызть пришлось, чтобы кандалы сбросить и от сторожа сбежать.

– Я не могу это прочесть, – сказал Бажен. – Понимаю некоторые слова, но этого мало.

– И что же нам теперь делать? – спросил Пересвет, вытирая рукавом молочные усы.

– Можно попробовать приладить к кастрюле некое подобие мельничного колеса. Так, чтобы выкипающий пар приводил его в движение. Это должно сработать.

– Э-э-э… да… наверное. А что делать со мной?

– Подойди.

Пересвет подошел к столу и взглянул в книгу. Она была раскрыта на странице с рисунком, изображавшим худую костлявую женщину лихого вида. Черные волосы, желтые глаза, гребень на спине.

– Это то, что ты видел?

– Да! – воскликнул Пересвет. – Точно! Это она!

– Очень плохо.

– Почему?

– На этой странице мне понятно только одно слово. «Полнолуние». Зато вот здесь, – Бажен перелистнул страницу, – я перевел сразу несколько слов. Например, «лампа».

– Бажен Нежданович, так ведь здесь и нарисована лампа.

– Ну да. А еще слово «желание».

– Так лампа, по-вашему, может быть как-то связана с проклятием?

– Либо да, либо нет.

– …

– …

– Э-э-э…

Пересвет опешил от столь честного ответа, а Бажен Нежданович сосредоточенно уставился в угол. На его лысине проступили три аккуратные думательные складочки. Казалось, он был готов в любой момент произнести «но» или «хотя, если».

Вместо этого сторож подхватил чистый лист бумаги и принялся рисовать кастрюлю.

– Бажен Нежданович?

– Да?

– Так что насчет проклятия?

– А что насчет проклятия?

– Ну, там… бледная женщина, полнолуние, лампа. Помните?

– Конечно, помню, – ответил Бажен на поставленный вопрос и вновь взялся за рисунки.

– Бажен Нежданович!

– Да?

Пересвета клонило в сон. Ему очень хотелось поесть и сменить наряд. Но суровая правда жизни заключалась в том, что если уж Бажен Нежданович не сможет ему помочь, то других ратников и смысла спрашивать нет.

Пересвет напрягся из последних сил. Нужно было как-то пробиться сквозь заскорузлую логику сторожа. Например, постараться не использовать те вопросы, ответом на которые может послужить «да» или «нет».

– Бажен Нежданович, как узнать, связана ли лампа с моим проклятием?

– Нужно перевести книгу.

– А что нужно для того, чтобы перевести книгу?

Знать язык, – подумалось Пересвету и он поспешил поправиться.

– То есть, как нам перевести книгу?

– Найти носителя языка.

– А что это за язык?

– Это какое-то ордынское наречие.

– А где найти человека, который знает это наречие?

– Ты имеешь в виду, где найти ордынца?

– Да.

– Его можно найти в Орде.

– Ах ты ж еб твою…

Пересвета оборвал стук. Он не на шутку испугался, подумав, что это его кулак стучит о лысую черепушку сторожа. Но, слава богам, все обошлось. Стучали в дверь.

– Войдите, – проревела горничная голосом оборотня, застрявшего где-то посередке между человечьим и медвежьим воплощениями.

В сторожку ворвался Влад. Бешеный как бабушка, прознавшая о том, что соседский мальчишка пристроился подмастерьем к ювелиру, в то время как ее внучок повредился зрением, слишком глубоко засунув палец себе в нос.

По сути это было обычное состояние Влада, но сегодня уж как-то слишком бойко разыгрались желваки на его лице. Не иначе случилось что-то серьезное.

– Одноухий! – прямо с порога закричал он. – Ты почему не на обходе!?

И вот уже второй раз за это утро, Пересвету Лютичу пришлось пересказывать события минувших суток.

А не пересказать было нельзя. Как-никак, а Влад был мечником. Левой рукой Воеводы. Одним из немногих ратников, которые руководили другими ратниками.

Маленького роста, жилистый, с одной густой и длинной бровью, Влад как будто бы родился для этой должности.

Во-первых, он пронес через всю жизнь то самое недовольство, которое испытывает рождающийся младенец. Во-вторых, он умел состроить такую рожу, после взгляда на которую бешеная лисица покажется рыжим сгустком рассудительности и благоразумия. И в-третьих, он зациклился на несправедливости мира и тленности бытия.

Бывает вот, по случайности, замараешь сажей белую рубаху. А Влад уже тут как тут. Глянет исподлобья, улыбнется жутко и скажет: «мир – жестокое место». А ты потом сиди и думай, как он попал к тебе в дом.

Или вот, захотел зажарить яичницу-глазунью, а желток растекся. Тут же из-за спины голос: «Пора повзрослеть и понять, что справедливости не существует».

Поскользнулся, будь готов выслушать о том, что слабые должны умереть во имя того чтобы жили сильные. Собака взрыла грядку, так непременно узнаешь о том, что черный и белый – это оттенки серого.

И если смерть – это старуха с косой, а зима – пузатый весельчак с мешком подарков, то злость – это Влад.

– Вот так, – закончил свой рассказ Пересвет.

– Это не повод бросать обход, – процедил Влад сквозь зубы.

– А что ж тогда повод?

– Повода нет. Любой повод бросить обход это проявление слабости. Что? Домой захотел? Захотел папину сисю, молокосос?

– У вашего отца сцеживалось молоко? – спросил Бажен Нежданович. – Удивительно.

– Ничего у него не сцеживалось! Влад, послушай, меня прокляли и…

– Настоящего ратника не должны волновать такие мелочи.

– Это не мелочь!

– Для маленькой плаксивой девочки, может быть.

Все мечники не от мира сего, – подумал Пересвет. – Наверное, от скуки. Но Влад… и как он только дожил до своих лет с таким-то норовом?

– Я уеду, как только Бажен Нежданович решит мою проблему.

– Ты уедешь сейчас.

– Нет.

Маленькие глазки сузились. Маленькие кулачки сжались. Маленькие ноздри раздулись от возмущения, но маленькое чувство самосохранения не отказало. Завяжись драка, попасть Пересвету по лицу Влад смог бы только стоя на табурете.

Дерзкая фраза про то, что большой шкаф громче падает, как правило, произносится в отсутствии поблизости больших шкафов.

– Не хочешь повиноваться, сопляк?

Закипая от злости, Влад издал звук. Похожий звук слышится из лесной чащи, когда старый лось одновременно страдает насморком и одышкой.

– Я забираю у вас ведьмины вещи! Это собственность Рати! – Влад двинулся к столу сторожа.

– Не трогай лампу! Это опасно!

– Не неси чушь.

Действительно, не неси чушь! – проснулся Голос Лампы.

– Воевода решит, что с этим делать.

– Нет! Не отдам!

Пересвет крепко схватил мечника за плечо. Влад остановился.

– Ой-ой-ой, – тихонечко проскрежетала Белолюба, схватилась за веник и изобразила бурную деятельность.

– Одноухий, ты совсем охуел?

– Послушай, Влад. При других обстоятельствах, я б с тобой не спорил. Ты старший и все такое прочее. Но сейчас мне не до шуток. Я проклят.

– Стало быть, укрываете от Белой Рати нечистые вещички?

– Не совсем так, – сказал Бажен, не отрываясь от рисования. – Мы ведь тоже ратники. И, кстати, эта книга для меня действительно очень любопытна. Я хотел бы оставить ее у себя на некоторое время.

Влад попытался уничтожить Пересвета взглядом. От натуги его глаза выкатились. Еще чуть-чуть и они повисли бы у него на щеках, как у поникшей духом улиточки, но искривить пространство ему все равно не удавалось. Пересвет не возгорался, не старился, не сворачивался в клубок и не проваливался сквозь землю.

Раздался треск, с которым валится от бури вековой дуб. То шумели зубы Влада.

Спорить со сторожем мог только сам Воевода. Такая вот немного странная иерархия.

Из сторожки Влад выбежал молча. То ли задыхался от гнева, то ли нечаянно вывихнул себе челюсть. За ним тянулся шлейф ярости. Поднеси сейчас ромашку к тому месту, на котором только что стоял мечник, так та почернеет, схватит нож и убежит разбойничать на большой дороге.

– После обеда я разошлю письма в Колоярск и Межилесск, – сказал Бажен. – Война закончилась совсем недавно. У них наверняка должны были остаться пленные ордынцы.

– Спасибо. Можно я подожду здесь?

– Конечно.

– Вы будете мешать Бажену Неждановичу! – возразила Белолюба.

– Не будет.

Перепалка с Владом лишила Пересвета последних сил. Он вернулся на лавку, сел и спустя минуту забылся сном.

Снилась ему мешанина из недавних событий. Хозяюшка с добрыми морщинами, матрешки, люлька, черноволосая девочка в поле, странный человек со спущенными штанами возле сторожки…

Но вот во всей этой окрошке он вычленил мясо. Самое главное. Самое волнующее.

Муравей. Маленький черненький муравьишка взвалил себе на спину шишку и тащил ее в поле. Ему было тяжело. Он потел и охал.

– Пересвет, – сказал муравей. – Вставай.

– Еще минуточку, – попросил Пересвет Лютич.

– Вставай, – спокойно повторил муравей и тут вдруг заорал что есть мочи. – ВЕДЬМА! ВЕ-Е-ЕДЬМА!

Забытье выхаркало Пересвета обратно в реальность.

– Ведьма!? В Пороге!? – испугано повторила Белолюба. – Ой-ой-ой.

– Да, прямо через дорогу! – сказал молодой ратник.

– Вы ее поймали? Какая удача!

Бажен уже подпоясывался. Если, конечно, относительно него можно так выразиться. Ведь ни пояса, ни талии у сторожа не было. В его случае пояс приходился чуть пониже груди.

Под правую руку – в ножны, – он засунул хлыст.

– Еще какая удача! Вас ждут, чтобы допросить… ну или что вы там делаете. И тебя, одноухий, тоже просили быть.

– Меня? Зачем?

– Говорят, что ты убил Былицинскую. Мол, опыт есть и все такое.

А может быть это та самая ведьма? – подумал Пересвет. – Если так, то жизнь налаживается.

***

Кому в Пяти Княжествах жить хорошо, так это извозчикам и лихачам. Каждый человек, который в хозяйстве имеет сани, повозку и тройку тягловых лошадей может зарабатывать извозом. При этом он будет платить оброк как скромный землепашец, ибо знает заветные слова: «Не докажете».

Работа есть всегда. Либо катай из города в город богатых людей, либо перевози грузы. На безбедную старость накопишь, тут и к гадалке ходить не нужно.

Тем и промышляли извозчики.

Лихачи промышляли тем же самым, но брали за работу изрядно меньше. А все потому, что у работы с ними имелись некоторые риски. Никто и никогда не видел лихачей трезвыми.

Каждый порядочный лихач уже с утра наряжался в синие кружева и по ходу дня постоянно прикладывался к бутылке. И если заказчик по наивности просил лихача не пить, ответом ему был задорный хриплый смех.

Этим утром лихач Вавила несколько перебрал и утомился.

За полчаса до пробуждения Пересвета, он направил лошадей прямиком на крыльцо богатого расписного терема. Именно того, что стоял напротив сторожки Бажена Неждановича.

Вавила провел телегу сквозь крыльцо, как горячий нож сквозь крыльцо и остановился под окнами в зарослях молодой черемухи.

Все это кажется неправдоподобным до тех пор, пока не узнаешь, что лихачи надевают своим лошадкам глухие шоры. Не затемненные, не узенькие, а совсем-совсем глухие. Слепым лошадям куда легче свыкнуться с безумием своего хозяина.

Вавила спал, вцепившись в вожжи. На ратников, которые суетились вокруг терема, он не обращал ни малейшего внимания. Те пытались добудиться его, чтобы прогнать подальше от дома, в котором, по слухам, изловили живую ведьму.

Сквозь сон Вавила справился у ратников, не нужно ли их куда-нибудь подвезти. Оказалось что не нужно. Лихач потерял в их лице возможную выгоду и захрапел вновь.

Храп для Вавилы был чем-то вроде писка для летучей мыши. Эдаким запасным зрением. Звук отражался от твердых поверхностей, возвращался к Вавиле и помогал ему понять, не появился ли поблизости возможный работодатель.

– Извоз! Недорого! – прокричал он, когда мимо него прошли двое.

Лысеющий толстяк и одетый в рванину одноухий жердь даже не обернулись на Вавилу.

– Если что, я здесь, – сказал лихач и уронил голову на колени.

***

Бажен и Пересвет поднялись на второй этаж. Здесь пахло растревоженной пылью. Просторная светлица оказалась не обжитой и использовалась как склад всяческого барахла. Что именно за барахло, понять было невозможно.

Вдоль стен стояли либо поросшие паутиной сундуки, либо нечто, на что накинули тряпку.

А еще здесь был шкаф. Здоровенный, тяжеленный, из мореного дуба. С латунными вензелями и ручками.

Помимо Влада в светлице находилось еще с полдюжины ратников. А по центру комнаты, на стуле, сидела она.

– Да! Это она! – заорал Пересвет.

– Нет! Это он! – закричала в ответ Моравна.

Сотрясая груди, ведьма запрыгала на стуле. Тут же она получила пощечину от Влада. Похоже, ратники накрепко связали ее.

– Только не он!

– Почему? – спросил Влад, схватив Моравну за длиннющий подбородок. – Что не так с одноухим?

– Не скажу!

Еще пощечина. Мечник бил тыльной стороной ладони. Очень звонко и умело, будто проделывал это с каждой встречной бабой. А может быть, так оно и было.

– Все равно не скажу!

Пощечина.

– А давайте я попробую.

Щелчок.

Это Бажен Нежданович расчехлил свой хлыст и с расстояния десяти шагов вдарил ведьме аккурат по лбу.

– И-и-и! – взвизгнула ведьма. – С ума сошел?

– Нет, – уверенно ответил сторож. – Почему ты так испугалась этого молодого человека?

– По кочану.

Бажен Нежданович задумался.

– Сними с меня проклятье! – взмолился Пересвет.

– Хорошо-хорошо, только не подходи.

– Почему? – зарычал Влад. – Что происходит?

– О каком кочане идет речь?

– Ты сняла? Сняла?

– Почему одноухому нельзя подходить!?

– Потому что!

– Имеется в виду капуста или заграничный латук?

– Ты сняла? Ты уже сняла?

Пересвет Лютич прислушался к внутренним ощущениям. Есть хотелось больше, чем спать. В остальном с приезда в Старый Порог ничего не изменилось.

Зачем-то он начал ощупывать себя руками, будто давеча его превратили в козленочка, а не запустили по следу кровожадную тварь.

Однако ж, это помогло. Охлопывая себя, Пересвет случайно задел рукой лампу. Оставлять ее в сторожке ратник побоялся. Он завернул ее в тот самый черный бархат и заткнул за пояс.

Сейчас от лампы шел жар. Приятный и какой-то глубинный. Как от остывающей картошечки, выкопанной из-под костра.

Не к добру, – решил ратник. – Последнее время со мной повторяется одна и та же история. Я чего-то упускаю из виду, почти делаю глупость и в крайний момент понимаю, что именно недоглядел.

Так-так-так. Странности.

Лампа ведет себя странно. Ведьма ведет себя странно. Влад и Бажен тоже не самые вменяемые персонажи, но к ним вопросов нет.

Минуточку. А кто все эти ратники? Раньше я их в Пороге не видел.