Цитаты из книги «Тяжелый свет Куртейна. Зеленый. Том 1»

А у нее и этого не было, потому что другая эпоха, современным в этом смысле гораздо труднее приходится – где они, те учителя. Весь человеческий мир говорит им слаженным хором: «Не дури, чудес не бывает, мало ли что показалось, шизофрения, гормоны, опухоль мозга, забудь, откажись, не надейся, живи как все нормальные люди, а лучше сразу ляг и умри». Но эта девчонка еще в детстве просекла, что можно говорить не с людьми, а с землей, водой, облаками и звездами, с «небесными духами», как она их себе представляла, словом, со всем миром сразу. И, чего почти никогда не умеют дети, держать это в тайне, ничем себя ни разу не выдать, ни родным, ни подружкам ни слова не рассказать. И у нее понемногу что-то начало получаться; на самом деле, почти у всех, кто пытается говорить с этим миром, хоть что-то да получается. Мир нам достался дружелюбный, общительный, а собеседников у него нынче мало, люди этого не умеют; естественно, мир высоко ценит всякого, кто с ним хоть как-нибудь говорит. Главное

У кого-то дела, у кого-то изменится настроение, у кого-то, возможно, заболит голова, кому-то внезапно назначат свидание, но в целом, все правильно понимаешь. Когда мне надо, чтобы в баре поскорей стало пусто, у каждого найдется своя причина уйти

Тут ничего не поделаешь: от моего присутствия все исправляется – добровольно, само. Становится таким, каким должно быть согласно идеальному изначальному замыслу, без искажений. Только

Все-таки ты лучше всех в мире, – восхищенно вздыхаю я. – Я тоже лучше всех в мире, – хохочет Эна. – Только в другом. Ну, так просто удобней. Чтобы потом не драться, поспорив, кто лучше, имеет смысл миры заранее разделить.

Какой смысл быть частью вселенской силы, если время от времени не играть

Нёхиси любит спать, превратившись в кота; с тех пор как впервые попробовал, за уши его не оттащишь. Вроде такой любитель разнообразия, а котом готов становиться практически каждый день. Впрочем, по-человечески его можно понять. Совершенно не сомневаюсь, что спать котом так же приятно, как, к примеру, пить кофе, будучи мной

Но воля изменить мир – неизвестно как именно, непонятно зачем, просто так, потому что я есть, и это надо отметить – во мне впервые проснулась тогда. С тех пор мне известно, что я – воля мира быть измененным. Кроме воли ничего нет. – Воля мира быть измененным, – повторяет ее собеседник. – Надо бы мне поскорее забыть эту формулу, чтобы однажды додуматься до нее самому.

Соня подходит к плите так редко, что можно сказать, никогда. Даже Дите обычно не под силу ее уговорить, а жаль! Соня совершенно не умеет готовить, ей яйцо-то сварить проблема, или чайный пакетик залить кипятком, надо неотлучно быть рядом и подсказывать каждый шаг, зато получается фантастически вкусно, просто оттого, что Соня своими руками сделала, это факт. Дита иногда жалеет, что нельзя припахать девчонку на кухне – Соня есть Соня, может всем сердцем тебя обожать, но это совершенно не означает, будто она согласится делать, что ты захочешь. Не станет, хоть ты стреляй.

Дита всегда говорит правду – не всю, конечно, ровно столько, чтобы отстали. Никогда не врет, не выкручивается и не сочиняет утешительных небылиц, хотя еще как могла бы, фантазия у нее будь здоров. Просто от вранья автоматически уменьшается сила всякого слова, а Дите такого точно не надо. Ей бы лучше наоборот. Потому что пока силы

Самый обычный Стефан медленно идет по платформе самым обычным колдовским шагом, самым обычным рабочим всевидящим взглядом смотрит вокруг, самым обычным опытным телом чутко прислушивается к колебаниям линий мира –