Она пошла в комнату, а я, оставшись в одних носках (в смысле без обуви, а вы что подумали?), решилась сделать первый шаг по безукоризненно чистому полу.

В нашем доме, наверное, никогда не было так чисто. Ну, разве что когда маме стало лучше… Майка была маленькой, и повсюду валялись игрушки. Осенью мама делала заготовки, поэтому в коридоре, на кухне и даже в комнате стояли пустые банки, которые в положенный срок наполнялись огурцами, яблоками, грушами в уксусе и тысячами разных варений. А если не банки, то ведра с фруктами и овощами. Сначала поспевали огурцы, нам они доставались от соседки с третьего этажа, потом яблоки, которые росли перед нашим многоквартирным домом. Когда мама была маленькой, жители разбили там сад и устроили огород. Росли петрушка и морковь, было несколько фруктовых деревьев. Мы тоже кое-что выращивали, но потом другие проблемы вытеснили огород. Однако мама, как только ей становилось лучше, искала в Интернете все новые и новые рецепты домашних заготовок. Всегда экспериментировала. И тут непонятно: либо так любила новинки, либо не получалось повторить рецепт прошлого года. Потом снабжала банки наклейками с придуманными ею оригинальными названиями, прикрывала крышки вязанными крючком салфетками и раздавала в подарок всем своим друзьям. На полках у знакомых стояли «огурцы острые, как орда кровожадных кавалеристов» и другие «джемы, словно жизнь, сладкие, с легкой горчинкой». В нашем доме даже пахло не так, как везде. Уж и не знаю, как определить этот запах – то ли жидкости для мытья посуды, то ли только что сваренного обеда. Но если бы мне завязали глаза и привели туда, я бы сразу узнала, что это мой дом. У Ины этого не было. Квартира производила впечатление необитаемой.

Единственным запахом, который я уловила, был дым. Ванильных сигарет. Знаю точно, потому что когда-то, когда узнала о маминой болезни, я выкурила их целую пачку. Скорее всего – в знак протеста, потому что на самом деле даже не умею затягиваться. Конечно, потом меня полночи тошнило.

Вот и теперь мне стало не по себе.

– Извини, я сейчас проветрю. У меня так всегда, когда работаю. – Она указала рукой на бумаги, наваленные на маленьком стеклянном столике. Вершину этой бумажной горы венчал маленький Мак. Ноутбук «Эппл» был моей мечтой. Нереальной мечтой.

– Сейчас упадет, – кивнула я головой в сторону компьютера.

Она подошла к нему и небрежно подтолкнула ближе к центру кучи. Затем исчезла в другой комнате. Через некоторое время вернулась с полотенцем и какой-то одеждой.

– Должно подойти, твой размер. – Она протянула мне пестрые леггинсы и толстовку. – Трусики новые, еще с ценником. Вот. И носки.

Я взяла у нее одежду.

– Спасибо, – пробормотала я. Вспоминая, как она меня встретила, я бы предпочла остаться в своей старой одежде. Только тогда воспаление легких было бы гарантировано. Как и мокрые пятна на белом диване в гостиной. Наверняка она так расщедрилась на одежду для меня, чтобы я не испортила дорогую мебель.

– Мне нужно кое-что закончить. Это быстро, часа два. А пока займись собой – прими ванну, холодильник вон там, найдешь что-нибудь. Я сама толком не знаю, что там у меня есть, в крайнем случае можно будет потом что-нибудь заказать. – Она посмотрела на меня. – Все, возвращаюсь к работе, а то и так слишком много времени потратила.

Блин! Она потратила! На кого? На меня, что ли? Мне стало совсем муторно. Я, видите ли, причина ее потерянного времени. А сколько времени я на нее потратила со всеми этими поездками! Мне показалось, что моя миссия провалена. А ведь когда я увидела на том листке ее имя и узнала адрес, так сразу подумала, что она должна принять меня с распростертыми объятиями и погладить по голове. Видимо, моя мама ошиблась.

Первая в списке. Наверняка какая-то ошибка.

Ина

Я почему-то решила, что девушка попытается помешать мне закрыть дверь, вставив ногу между дверью и косяком, но потом поняла, что она и не собиралась делать этого. Из-за закрытой двери я слышала, как она с кем-то разговаривает по телефону, но различала только обрывки фраз.

Я вернулась на диван, чтобы продолжить писать. Ну да, на диван: письменные столы мне не нужны. Лучше всего у меня работа шла, когда я полулежала на мягком диване. Ноги поджаты под себя, на коленках ноутбук, а вокруг разбросаны материалы, фотографии, газеты, и под рукой кружка с недопитым кофе. Да, знаю, это вредно для позвоночника, глаз, вен и всего остального, но благодаря йоге и бегу мне удавалось оставаться в хорошей форме.

Я села, приготовилась к работе, но все же не могла сосредоточиться. Время шло, а я думала о девушке. Первая в списке? О чем вообще речь? Просто так оставить это я не могла. Инстинкт журналиста подсказывал, что девушка пришла ко мне не случайно. Я встала и подошла к окну. Дождь продолжался, и она, промокшая, как раз переходила улицу. Я открыла окно.

– Эй! – крикнула я. – Ладно, давай заходи!

Она остановилась на мгновение, словно раздумывая, принять мое приглашение или нет, но в конце концов решилась и побежала к двери подъезда.

Я позвала ее не из-за угрызений совести, что дескать выставила ее под дождь. Это была никакая не жалость. Просто она заинтриговала меня. У меня всегда была чуйка, нюх на хорошую тему, стоит ли этим интересоваться. На этот раз я тоже почувствовала, что «первая в списке» может стать хорошим заглавием для материала. Что это не просто глупая забава промокшего подростка, но что-то такое, что касается меня напрямую. И я не ошиблась…

Когда я открывала дверь, эта мокрая курица уже стояла у порога, на коврике. У меня не было опыта общения с подростками, и уж тем более я никогда не приглашала их в дом, не говоря уже о том, чтобы ухаживать за такими. Моя квартира была моей крепостью, моим убежищем. Даже родители ко мне не приезжали… Ну, разве что отец был, да и то всего один раз. Иногда здесь появлялся какой-нибудь мужчина, но как только он начинал спрашивать, в какой стакан поставить свою зубную щетку и в какой из ящиков положить носки, я понимала, что настало время окончания знакомства. Я ни с кем не хотела связываться серьезно. Уже говорила и скажу еще раз: все, кого я любила, почему-то быстро уходили, и я не хотела снова переживать боль потери.

Девушка стояла и морщилась. Видно было, как ее достает сигаретный дым. Ну уж извините. Я всегда курила, когда работала. Конечно, это вступало в противоречие со здоровым образом жизни – с бегом и йогой. Но только кто сказал, что работа не противоречит здоровому образу жизни? А уж где работа, там и сигарета. Мне просто нравилось курить, вот я и курила. Да, я относилась к жизни гедонистически, была, можно сказать, эгоисткой. Мне казалось, судьба уже так сильно лягнула меня своим копытом, что мне теперь положены одни удовольствия. Я имела право быть эгоисткой и не стесняться этого. За все эти годы мне пришлось столько кланяться другим людям, что теперь пришел их черед кланяться мне.

Я это все к чему? А к тому, что впускать в дом какую-то незнакомую девушку, пока я чертовски занята, совершенно не в моих правилах. Но любопытство боролось с чувством долга – надо было заканчивать статью, тем временем она стояла в коридоре, а лужа на полу становилась все больше и больше. Я не хотела, чтобы она намочила мой любимый диван и запачкала ковер, так что я принесла ей свой спортивный костюм и велела идти в ванную.

А себе налила вина, закурила сигарету и села к компьютеру. Депутатка щерилась на меня с монитора. Тогда я не думала о том, что мой текст может испортить кому-то карьеру или даже жизнь. Если что и имело значение, так это мое самоощущение. И чем злее я была, тем больше грязи выставляла на всеобщее обозрение, а чем больше разоблачений выдавала, тем счастливее становилась. Действительно, почему кому-то все должно сходить с рук, если я получала пинки от жизни? Теперь Я хотела диктовать условия и осуществлять контроль над существованием не только своим, но и других. Теперь Я сама решала, что для меня хорошо, а что плохо. До всего этого я дошла самостоятельно, тяжелой работой. Я была хозяйкой своей судьбы и считала, что буквально все зависит только от меня.

Когда Карола вошла в комнату, одетая в мою домашнюю одежду, я ее почти не заметила. Я показала ей холодильник, а сама продолжала разрушать жизнь матери, жены и (об этом мир должен был узнать на следующий день) любовницы.

Карола

Я даже натерлась ее бальзамом. Попробовала капельку, а потом не смогла остановиться. В ее ванной я чувствовала себя как в день промоакции в павильоне «Сефора»: полная роскошь, богатство ароматов и сплошные соблазны. Ина не пользовалась обычным мылом из сетевого супермаркета. У нее было какое-то чудо в шикарном флаконе. И аромат тоже небесный, и цена всего этого великолепия тоже наверняка заоблачная.

Мне было нужно принять ванну. Лежа в горячей воде, я думала, с чего вдруг моя мама решила, что именно эта женщина может как-то помочь мне после ее смерти. Может, она имела в виду ее деньги? Потому что их у Ины было, по всему видать, немерено. Но это не похоже на маму.

Я так продрогла под дождем, что постоянно подливала горячую воду и не хотела уходить из ванны. Но не только поэтому… В ванной Ины было очень красиво, правда, все было в бежево-коричневых тонах, будто других красок в мире не существовало. И все полотенца одинаковые, кремовые.

У нас дома все полотенца были разными. У Майки – маленькое, цветастенькое, с улыбающимся котом, мое – из лагеря парусного спорта, с логотипом спонсора, у мамы – обычное, вафельное, помнящее лучшие времена. Все разные по длине, толщине, цвету. Кафель тоже производил впечатление случайного: где-то терракота, а где-то глазурь из совсем другой сказки. Как будто никто не подумал, как это будет выглядеть вместе. Видимо, все именно так и было. Нашу ванную ремонтировали еще тогда, когда моя мама была подростком и жила там вместе с бабушкой и дедушкой… Вот так – лежишь в чужой приличной ванне, и в голову приходят мысли о том, что неплохо бы и собственную обновить.

Мне нравилось фантазировать, как могла бы выглядеть наша квартира после ремонта. Иногда я увековечивала свои нереальные мечты на бумаге: красивые обои в прихожей, стильная кухня, продуманная до мельчайших деталей ванная комната. Я видела, как мама иногда просматривала мои проекты и тихонько улыбалась. Потом я даже приносила ей эти рисунки в больницу и говорила, что, когда сорву куш в лотерее, все именно так и сделаю. И что она, как только выйдет из больницы, вернется в совершенно новый дом, преображенный.

То, чтобы я поступала на архитектуру, было ее идеей. Но какой же счастливой для меня! Она даже организовала мне уроки рисования у какой-то своей подруги по Академии художеств. Я обожала эти занятия. Чаще всего я работала над портретами Майки. Мне нравилось сидеть у ее кроватки, пока та спала, и делать наброски. Наверное, ни у одного ребенка нет такого количества портретов!

Когда я уже вышла из ванной, Ина продолжала что-то писать, задорно стуча по клавиатуре, и улыбаться про себя. Боже, если бы у меня был «Эппл», я бы наверняка благоговейно поглаживала его, а не клацала когтями по клавишам. Я села на край дивана. Только теперь, когда мне стало тепло, я смогла оглядеться вокруг.

Ина что-то пробормотала, указав на холодильник. Я открыла его. Одни постные творожки и овощи. Так называемая здоровая пища. Как знать, если бы мы правильно питались, мама, может, и не заболела бы. Я постоянно задаю себе один и тот же вопрос: «что было бы, если бы?», но я знаю, что никогда не получу на него ответа.

Я достала миску из шкафчика. Единственной съедобной вещью в этом доме был обезжиренный творог. Она, кажется, совсем ничего здесь не ела. Я оглядела кухню: с варочной поверхности плиты даже не была снята защитная пленка.

– Господи, ты вообще здесь готовишь? – вырвалось у меня.

– Редко, – ответила Ина, покусывая карандаш. И добавила, не отрываясь от своей писанины: – Я ужинаю в городе.

Я разложила творог с зеленым луком и йогуртом на две тарелки. Что ж, я по-другому представляла себе эту встречу с самым важным человеком в жизни моей мамы. К сожалению, не все выглядит так, как мы рисуем это в нашем воображении. Чаще всего это выглядит совершенно иначе.

На столике рядом с диваном были разложены бумаги, лежали диктофон и мобильник. Тарелку было ставить некуда, я села и пристроила ее на коленях. Конечно, я боялась нарушить пятном прекрасную белизну, тот идеальный минимализм, который царил во всем жилище. Полное отсутствие украшений, безделушек, полное отсутствие жизни. Единственным декоративным акцентом были повешенные на стене над большим телевизором выпуклые буквы, образующие надпись: «Because you аге the most important person in your life»^[1].

– Все, закончила, – вдруг сказала Ина. – Так, мейл начальнику отправила. Еще чуть-чуть – только проверить электронную почту, будут ли какие поправки. Можешь ты мне, наконец, сказать, что это за список за такой?

Она прошла на кухню, взяла тарелку и вилку.

– Извини, но у меня нет хлеба. Успела отвыкнуть. – Она пожала плечами. – Ну так что? В чем там дело с первой в списке?