14. Лагуна

Торгпред с женой улетели в Москву. В их квартире поселился Валерий со своей семьёй на правах хозяина: он замещал торгпреда на время отпуска. Теперь помимо чёрной бестии ризеншнауцера повсюду в торгпредстве мелькала белокурая головка крошечной, как Дюймовочка, Сони, дочери Валерия. Неугомонная, любопытная, говорливая девчушка замирала и теряла дар речи только при виде Фила, который наверняка казался ей огромным чудовищем.

– Не бойся его! Теперь ты – его хозяйка, – наставляли её старшие. Но Сонечка хозяйкой Фила себя не ощущала и крепко прижималась к ногам отца или матери, лишь только пёс появлялся рядом.

Мы с Викой, женой Валерия, теперь часто ездили вместе на рынок за покупками. Языка она не знала, поэтому нуждалась в моей помощи и охотно брала меня с собой. Благодаря ей я обошла и узнала все углы и закоулки промтоварного рынка, который здесь назывался Лагуна. Он был невообразимо богатым, разнообразным и красочным. Некоторые женщины вообще теряли от него голову. Вика относилась к их числу. Перед окончательным отъездом на родину каждая мечтала напоследок посетить этот рынок. Жена советского посла, навещавшая супруга наездами, по слухам, забирала все его накопления и спускала их за несколько дней на этой самой Лагуне…

Поскольку это был портовый город, товары привозили сюда со всех концов света: Америки, Европы, Ближнего Востока, Австралии, Китая, Индии… Причём каждую неделю появлялось что-то новое. В нашей стране в ту пору такого изобилия и разнообразия не было и в помине. Надо ли говорить, как кружилась голова у женщин от такого богатства! Для мужчин тоже имелся соблазн – техника. Лавки ливанцев и индусов ломились от разнообразных магнитофонов, видеоплееров, музыкальных центров, видеокассет… Для постоянных клиентов лавочники всегда делали скидку. Какую-никакую, но всё-таки куда интереснее покупать со скидкой. А месяца за два до конца года все товары продавали на 25% дешевле: рождественская скидка.

Мы быстро закупили продукты, оставили их в багажнике и, как аквалангисты в недра океана, погрузились в промтоварные ряды. Обычно Вика брала с собой на рынок свою подругу Светлану, жену военного переводчика. Эта смазливая длинноногая красотка до смерти любила наряжаться, как и Вика.

Женские кофточки продавались целыми упаковками. Надо было только выбрать фасон и размер. Торговки дамскими нарядами хорошо знали Вику и предлагали ей только что полученные новинки. Проворными руками они ворошили коробки, извлекая из них, подобно факирам, упакованные в целлофан разноцветные тюки гонконгского производства. Поистине нет предела человеческой выдумке! В каждом наборе были свои расцветки (поражали чистые, нежные тона) и всевозможные украшения: шитьё, аппликации, кружева, сеточки, дырочки, искусственный жемчуг, бисер, блёстки… Женское бельё было изготовлено ещё изощрённее. Вика купила пачку бикини, украшенных золотыми губками. «Поцелуйчики», – тут же окрестила она. Другие трусики, с кружевным разрезиком посередине, она назвала «Заходите». Светлана, рассмеявшись, тоже купила себе упаковку тех и других. Я последовала их примеру, потому что такого красивого белья у меня никогда не было. Правда, немного позже я убедилась, что качество намного отставало от внешнего вида, но и стоили они «рупь за пачку». А обновить их здесь не было проблемой.

Рынок был огромный, как море, и повсюду, куда бы мы ни заходили, у Вики были знакомые. Здесь уже знали её вкус. Она была известная покупательница, и это ей льстило. Мы переходили от белья к сумкам, от спортивной одежды к посуде, от бижутерии к обуви, которую, кажется, создавали не обувщики, а та самая волшебница из сказки про Золушку, так неподражаемо красивы были фасоны. Здесь Вика тоже кое-что подкупила: одну пару – под розовое платье, вторую – под зелёную кофту, а босоножки, совершенно прозрачные, ко всему подойдут, и каблук подходящий. В рядах пляжных шлёпок стояли сотни образцов всех цветов радуги. А впереди ещё – платки, шали и шарфики, ткани… Спортивные принадлежности Вику не привлекали, детские одежда и обувь – немного, другое дело – посуда, особенно аркопал (закалённое стекло разного цвета и формы): чайно-кофейные, столовые и прочие сервизы и наборы в виде рыб, листьев, цветов и т. д.

Здесь было на что потратить деньги! Особенно человеку слабовольному. У Вики посещение вещевого рынка превратилось в неизлечимую болезнь. Аня рассказывала, как Вика пропадала на Лагуне целыми днями, оставляя крошечную Соню одну дома, пока та спала. Проснувшись, малышка часами рыдала в кроватке, размазывая ногами и руками мочу и кал.

Позже, когда Соня научилась ходить, она бродила с кусочком хлеба или сыра в грязных ручонках, погрызая свою еду, как мышонок. Когда я приехала, ей было года четыре: льняные волосы, ангельское личико и красные, шелушащиеся от экземы пальчики. Говорили, что эта болезнь может остаться у неё на всю жизнь.

– Вот такая судьба наших детей в Африке, – вздыхала Вика. – Все ослабленные и больные.

– Ничего подобного, – говорили другие женщины. – И в Африке дети могут расти здоровыми, если за ними хорошо следить.

Эта же Соня однажды чуть не умерла. Слава богу, рядом вовремя оказался врач. Ольга, жена торгпреда, зашла к ним по делам и случайно увидела, что Соня оправляется с кровью.

– У Сони кровь в кале, ты заметила? Давно это у неё? – озабоченно спросила она Вику.

– А, ерунда! Поела чего-нибудь, – отмахнулась Вика. – Я ей как раз малиновый компот давала.

– Это не малиновый компот, а кровь. Собери-ка кал на анализ, я отвезу. Это может быть очень серьёзно.

Вика нехотя отыскала баночку и передала Ольге, которая тут же отвезла её в лабораторию, упросив срочно сделать анализ для ребёнка. Оказалось, действительно серьёзно – амёбная дизентерия, которая беспощадно косит людей, а тем паче детишек. Соню успели спасти.

Но и после этого случая Вика не стала более серьёзной, а на врача, которая «везде суёт свой нос», затаила не то обиду, не то злобу.

В отличие от домашней и уютной Маши, Вика не любила вести домашнее хозяйство. «Только не привязывай себя к кухне», – повторяла она, как правило, напутствие своей мамы. Валерий пытался её поправить, но тщетно. Он никогда не ругал и не упрекал её при свидетелях. Но видно, пытался иногда что-то объяснить дома с глазу на глаз. На другой день после таких объяснений Вика появлялась в торгпредстве разъярённая.

– Бездельник, хам! – беспощадно поносила она мужа. – У него работа! Что это за работа! Сидит целыми днями, штаны протирает. Здоровенный мужик! – Она рвала и метала и всегда оставалась при своём мнении. Ей можно было бы возразить, что Валера прекрасно знает язык, обладает великолепной памятью. Работая на Африканском континенте, он знал назубок столицы всех государств и имена всех африканских президентов. Он проводил самые интересные политинформации, рассказывая об истории, быте, культуре каждой страны. Но вряд ли это оказало бы на неё воздействие. И по характеру он был добродушным и покладистым. Вика брала над ним верх, применяя психологическую атаку: не общалась с ним несколько дней или целую неделю, настраивая против отца девочку. В такие дни он сам себя полностью обслуживал. Но, конечно, его сильно угнетало, что самые любимые существа: жена и ребёнок – его полностью игнорировали. Наконец он не выдерживал и сдавался, просил прощения, шёл на попятную. Он обожал жену, которая, по его словам, и балериной была, и манекенщицей, берёг журналы мод с её фотографиями, показывал всем при случае, гордился…

Надо сказать, не один он был сражён её чарами. Находились и другие люди, которых восхищала внешность Вики. Среди её почитателей оказались Неля и её шеф. Нелька признавалась, что восхищается внешностью Вики. Ей вторил экономсоветник. Упоминая Вику, он произносил с улыбкой:

– В ней присутствует очаровательное сочетание женщины и подростка…

Другие её осуждали. Маша находила её капризной и избалованной, а Лёша удивлялся, как Валерий вообще терпит такую никудышную бабёнку. Давно пора её выставить за дверь.

Владимир Петрович симпатизировал Валерию, которого хорошо знал ещё по Москве. Они были друзьями. Могли бы стать родственниками: и Валера, и его родители мечтали принять Владимира Петровича в свою семью, выдав за него старшую сестру Валеры. Кажется, Владимир Петрович немного сожалел о том, что не согласился. Сомнения помешали:

– Мне она казалась настолько умной, что я чувствовал себя перед ней набитым дураком! У них вся семья очень интеллигентная, а я – из простых. И это меня постоянно смущало, – признавался и оправдывался он много лет спустя.

Владимир Петрович переживал за Валерия и с трудом переносил его половину. И торгпред, и его жена не раз выговаривали Вике за её поведение. Но их мнение её ничуть не беспокоило.

Получив очередную индульгенцию от супруга, Вика продолжала наслаждаться своими «наркотиками» на полную катушку, спуская за несколько дней месячный заработок мужа – кстати, довольно приличный…

15. Местные развлечения

Несмотря на то что я невольно вытеснила Машу из бухгалтерии торгпредства, Маша и Лёша продолжали со мной дружить. В отсутствие торгпреда они не забывали заезжать за мной (у Лёши был служебный «жигуль»), если отправлялись в резиденцию посла на просмотр нового советского фильма. Это было место встречи всей «советской колонии». Здесь общались, делились последними новостями, посещали библиотеку или медпункт, в котором по очереди дежурили жена торгпреда и жена военного атташе.

Фильмы демонстрировали на открытой площадке, где стояли скамейки перед экраном. Первый ряд предназначался для посла, который всегда появлялся последним. Как только он усаживался перед экраном, механик включал фильм.

Но даже если посол не приходил, места, предназначенные для него и его супруги, никто не занимал. Только однажды их занял экипаж «Аэрофлота». Очевидно, их никто не предупредил. Стюардессы заняли первый ряд, удивляясь, что другие «товарищи» так недогадливы, и стали звать друзей: «Коля, Ваня, идите сюда! Тут целый ряд пустой». Присутствующие, посмеиваясь, ожидали, что будет дальше. Но ничего особенного не произошло. Посол и его супруга, как всегда, подошли последними, с удивлением посмотрели на стюардесс и сели там, где было свободно. Сразу же начался фильм. Наверное, кто-то успел шепнуть экипажу, куда их занесло, потому что во время фильма они поспешили пересесть.