11. Первые переговоры

Я должна была переводить для торгпреда и нашего посла в министерстве авиации. Волновалась, как перед экзаменами. Даже больше. О чём будут говорить, не знала. А вдруг попадутся неизвестные слова? Наверняка будет много чего неизвестного. Страх и ужас! Бросят меня, как щенка, с корабля в океан, и выплывай, как можешь!

Но ничего архисложного, к счастью, не оказалось. Мне удалось перевести, кроме деловой части, даже шутки и всякие пословицы, русские и африканские. Шутки-прибаутки и народную мудрость я переводила не дословно – получилась бы нелепица, а подбирая в памяти какой-то аналог. Никогда нельзя переводить слово в слово. Одна моя знакомая однажды на переговорах перевела дословно «В огороде – лебеда, а в Киеве – тётка». Аудитория резко разделилась на две части: в то время как русская половина весело хихикала, у иностранцев вытянулись физиономии. Они напряженно соображали и переспрашивали переводчицу: «Что такое в огороде? Плохая трава? (Переводчица к тому же не знала, как будет по-английски „лебеда“. ) Выходит, надо полоть огород, а тётя, никого не предупредив, уехала в Киев. А что же тут смешного?»

Кажется, мне посчастливилось выкарабкаться: и та и другая сторона смеялись над шутками – значит, всё поняли.

На прощание африканский министр энергично пожал руки нашему послу и торгпреду, а мою руку вдруг поцеловал со словами:

– Благодарю вас за прекрасный перевод.

Я совсем этого не ожидала и опять заволновалась: что, если моему руководству это не понравится? Лучше никогда не выпячиваться. Мало ли как это воспримут? Зря он так сделал. Зря. Но, кажется, и торгпред, и посол не разозлились. Или только сделали вид. Торгпред, по-моему, даже загордился, что у него такая переводчица. А посол несколько дней спустя заметил:

– Все неплохо, но… вы не совсем правильно грассируете французское «р».

– А мои преподаватели считали моё произношение отличным, – возразила я, не удержавшись.

– Не обращай внимания! – успокоил меня Владимир Петрович, когда мы возвращались в торгпредство. – Просто Славик (так он шутливо называл посла за глаза) не переносит, если кто-то лучше него говорит по-французски.

Надо сказать, что наш посол прекрасно владел французским, но всегда на переговоры брал переводчика. Я посетила почти все министерства, знала многих министров и генеральных директоров (в этой стране второе лицо после министра). Не довелось встретиться только с президентом страны. На встречи с ним посол ездил в сопровождении военных переводчиков.

К советскому послу здесь относились с почтением. Вероятно, ценили страну, из которой он прибыл. В единственной в ту пору центральной газете «Эузу» (в переводе что-то вроде «Вперёд к победе») однажды опубликовали информацию о встрече президента страны (в ту пору Матьё Кереку) в один день с двумя послами: советским и американским. Информация была распределена так: первая страница украшена большим фото президента, беседующего с советским послом, а на последней, четвёртой, где публиковали незначительные происшествия и соболезнования, без всякого фото короткая заметка: «Сегодня президент принял у себя посла США».

Я никак не могла понять: почему в Африке так не любят американцев? Сильная, процветающая страна, которая щедро делится со всеми слабыми своей передовой демократией… Не могут простить рабства и угнетения? Или бесцеремонное внедрение демократии вызывает естественное отторжение? Интересно, что придумают США, чтобы обрести доверие столь обширного и богатейшего континента?

Сейчас перечитываю написанное десять лет назад и думаю: «А зачем США будут добиваться доверия, если они привыкли всё брать силой?!»

12. Выставка книг и фотографий

В советском культурном центре организовали выставку советских книг и фотографий. Валентин, директор центра, попросил меня помочь в работе выставки: встречать гостей, объяснять, отвечать на вопросы. Валентин и его жена, Лара, были мне очень симпатичны. У нас с Ларой много сходства и в характерах, и во внешности: обе блондинки, маленькие, хрупкие. Я бы с удовольствием с ними дружила, но Лара меня недолюбливала. А скорее, просто ревновала к мужу. Валентин выказывал мне особое внимание при встрече, и я замечала, как мрачнело при этом лицо его жены. Поэтому я старалась держаться от них обоих подальше. Перед поездкой меня предупредили в кадрах: «Никаких любовных интриг или скандалов! Если хоть одна жена на тебя пожалуется…» Но дело даже не в этих предупреждениях. Кстати, многие их игнорировали и поступали в своё удовольствие. Просто я не искала здесь любви: на родине у меня оставался дорогой мне человек, единственный и незаменимый. Правда, об этом никто не знал. Это была моя тайна.

Африканцы охотно посещали наш культурный центр. Там демонстрировали советские фильмы, работали курсы русского языка, библиотека и читальный зал, куда регулярно приходили газеты и журналы из Москвы. Особенно часто сюда наведывались африканские выпускники советских вузов, которые приводили своих жён и друзей. Их жёны зачастую были советского происхождения.

Советский Союз притягивал внимание и интерес африканцев. А Валентин, надо отдать ему должное, всё время устраивал какие-нибудь интересные мероприятия, то литературные, то музыкальные. Сам он был незаурядной личностью, прекрасно играл на рояле.

На выставку советских книг и фотографий пришло довольно много африканцев. Все принарядились, как на праздник, надели свои лучшие костюмы. У мужчин это длинные и просторные рубахи бубу, а на голове – шапочки-пилотки. Женщины поверх платья обвивают бёдра большим куском такой же ткани, а на голове накручивают пышный тюрбан…

Мне пришлось много отвечать на вопросы, так как большинство книг было издано только на русском языке. И тут ко мне подошёл пожилой африканец в синем бубу, которого заинтересовал цветной альбом о В. И. Ленине. Он попросил рассказать, что в нём написано. Меня не удивил заострённый интерес к Ленину: во многих местных учреждениях на столе или шкафу обязательно присутствовал миниатюрный бюст вождя первой на земле социалистической революции. Отношение к нему здесь было особое, трепетное. А популярность его объяснялась, очевидно, неистребимой мечтой обездоленных и униженных о счастье. Африканский континент как никакой другой пострадал от рабства. Нашу страну, Советский Союз, здесь считали самой справедливой и лучшей на земле. Африканцы всегда мечтали о такой стране.

Изображения Владимира Ильича, очевидно, привозили на родину африканские студенты, обучавшиеся в СССР.

Я объяснила африканцу, о чём эта книжка, и хотела было положить её на место, но он попросил рассказать подробнее. Пришлось перелистывать страницу за страницей, переводить названия фотографий, пересказывать по памяти события. Жду, когда африканец потеряет, наконец, интерес и отпустит меня, а он неустанно просит продолжать. Между тем к нам подходили всё новые и новые люди. Старик в васильковой рубахе обрастал соплеменниками, как снежный ком. Собравшиеся африканцы, мужчины и женщины, слушали затаив дыхание. Старик стоял напротив меня, скрестив руки на животе, и задумчиво улыбался. Лицо его избороздили глубокие морщины, волосы вокруг шапочки отметила седина, передних зубов не хватало. Наверное, он прожил непростую жизнь…

Когда книжка закончилась, он бережно взял её у меня из рук и прижал к груди.

– А вы не могли бы подарить мне эту книгу? – спросил он, с надеждой заглядывая мне в глаза.

– Надо спросить разрешение, – ответила я, оглядываясь по сторонам, чтобы найти Валентина. Но его, как назло, нигде не было видно. Куда он мог деться? Нашла его помощника, но тот только пожал плечами:

– Это единственный экземпляр. Впрочем, как Валентин скажет. Он – главный. Может, он и подарит.

– Если нельзя подарить, то можно я куплю? – умолял престарелый африканец. Глаза у него блестели от проступившей влаги.

Я тщетно разыскивала директора культурного центра, пробираясь налево и направо сквозь толпы гостей. Наконец он сам откуда-то появился, я кинулась к нему, рассказала о случившемся, спросила, что делать.

– Конечно, подарим, раз ему так полюбилась книга. Где этот человек?

Но пожилого африканца в синем бубу уже не было.

13. Новые знакомства

Маша передала мне бухгалтерию. Как аккуратно вела она все дела! Непонятно, почему торгпред от неё отказался. Правда, Маша намекнула, что они с Лёшей не всегда соглашались с решениями Владимира Петровича.

– Да ты сама всё увидишь и поймёшь, – многозначительно предупредила она.

Против моего ожидания, она не затаила на меня зла, хотя потеряла заработок – какой-никакой, но за границей любая лишняя копейка дорога. Меня же нагрузили бухгалтерией безо всякой дополнительной оплаты. Зато кое-кто из экипажа Ан-24, которым руководил Лёша в качестве представителя «Авиаэкспорта», выразил мне своё «фи». Вот уж чего не ожидала! Когда экипаж пришёл за очередной зарплатой (почему-то все явились с жёнами), бортмеханик поморщился, завидев меня, словно лимон проглотил.

– А где Маша? Почему она не работает? – учинил он мне допрос, как будто не знал, что случилось.

Верная жена, заплывшая жиром, безмолвно поддержала супруга, сверля меня осуждающим взглядом. Мне стало досадно за них: уже немолодые, они до неприличия выслуживались перед Лёшей. И до чего трусливые! Что же вы не пошли высказать своё недовольство торгпреду?!

Пилот и радист, также прибывшие с жёнами, молча наблюдали, но от них тоже веяло неприязнью.

Только один человек правильно понял моё положение и решил переломить ситуацию. Ко мне подошла жена штурмана, Оксана, и, как будто извиняясь за всех, дружелюбным тоном предложила познакомить меня с девушкой, которая работала в другом советском представительстве. Она была примерно моего возраста и тоже приехала одна.

– Здесь трудно быть одной, вдвоём всё веселее – и прогуляться куда-нибудь, и просто пообщаться.

Я согласилась, и Оксана проводила меня до представительства экономсоветника, в котором она подрабатывала горничной, а девушка, с которой она решила меня познакомить, Неля, служила бухгалтером. Так с помощью добродетельной Оксаны я приобрела «подругу дней моих суровых». Оксана была из тех людей, которые скромно держатся в тени, но первые замечают, что кому-то нужна помощь. Помогут и снова отходят в сторонку.

Лёша относился к ней и её мужу, Вадиму, с особой симпатией. А африканские авиаторы почтительно называли Вадима «интеллигент». Кто мог тогда подумать, что именно к ним постучится страшная беда?

Нелино представительство располагалось недалеко от торгпредства. Это был настоящий райский уголок, главным украшением которого служил огромный цветник, на котором собрались все известные мне с детства цветы. Не знаю, кто первый заложил эту клумбу, но она продолжала жить, благодаря стараниям Оксаны и Нели. Наши российские цветы, попав в тёплый климат, неустанно цвели и благоухали круглый год. Может, они и не считали своё цветение за труд, а только радовались вечному солнышку! Я пришла в восторг, увидев такую красоту, и, конечно, загорелась желанием развести что-то подобное во дворе своего дома. Но это было ещё не всё.

Рядом с виллой росла веерная пальма, пушистые листья которой, похожие на огромные страусиные перья, образовали гигантский зелёный веер. Я такую видела впервые.

Кроме того, на вилле проживала маленькая остроглазая обезьянка, очень шустрая и забавная. Она была привязана на цепочку, как собачка, чтобы не сбежала. Люди всегда привыкают к приручённым животным: кошкам, собакам, хомячкам… Неля обожала свою обезьянку.

– Она очень любит лакомиться сырыми яйцами, – рассказывала она. – Если бы ты видела, как она ест! Сначала осторожно надкусывает скорлупу сверху, затем расширяет отверстие пальчиками, аккуратно отламывая кусочки, выпивает белок и под конец, не спеша, растягивая удовольствие, выедает желток. Вся её мордочка при этом сияет от наслаждения.

Как бы ни кормили, наверное, несладко жить на цепи, вдали от родных и друзей…

С обезьянкой мы сфотографировались на память. Она прекрасно позировала – видимо, привыкла к роли фотомодели. С моим появлением обезьяний рацион расширился. Чем мы её только не угощали!

Как-то, прогуливаясь к океану, мы с Нелькой обнаружили на песчаном пустыре тоненькие плети с плодами величиной не больше яблока и очень похожими на арбузы: такие же круглые, светло-зелёные в тёмно-зелёную полоску. Вот только мякоть внутри, к сожалению, не красная и сахарная, а зелёная и горькая. Правда, очень сочная. Мы сорвали и принесли этот мини-арбуз обезьянке. Он ей пришёлся по вкусу. Она с аппетитом выела сочную мякоть. Прямо-таки обезьяний арбуз!

Кроме обезьянки на Нелькином попечении оказалось ещё одно существо.

– Раз я застала нашего африканского сторожа копающимся в мусорном баке, – поведала мне Нелька. – Я остановилась, чтобы посмотреть, что он там ищет. Он достал куриные объедки, которые я только что выбросила, улёгся на спину, смотрит в небо и с наслаждением обсасывает косточки. После этого я стала выносить ему еду. Положу чего-нибудь на тарелку и ставлю на крыльцо. Он поест и возвращает пустую посуду. А однажды, после дождя, помыл тарелку в луже, а потом поставил на крыльцо. Чистоплотный!

Жила Неля, как она говорила, «в каморке под лестницей». Её комнатка ютилась под лестницей на второй этаж, где располагались офис и квартира экономсоветника.

Экономсоветник, Нелин начальник, был уже немолодой, но привлекательный мужчина. Очень походил на киноактёра Иннокентия Смоктуновского: худой, высокий, интеллигентный и обаятельный. Говорили, что его жена, вторая по счёту, приехавшая вместе с ним в Африку, тут же тяжело заболела и вернулась в Москву. Бедолага экономсоветник был обречён на тоскливую одинокую жизнь, но судьба послала ему Нельку, молодую, весёлую и свободную, как птичка.