8. Текучка

И Аня, и торгпред чётко обрисовали круг моих служебных обязанностей: переводить и печатать всю корреспонденцию и контракты (следили за исполнением контрактов Валера и Лёша), раз в месяц готовить к отправке диппочту, переводить на переговорах, искать материал во французских изданиях об СССР и стране пребывания и готовить краткую аннотацию на русском языке, вести дела «Международной книги» (получать заказы и деньги на книги, а при получении книг из Москвы передавать их заказчикам) и бухгалтерию, которую мне должна была вскоре передать Маша, в порядке очереди готовить и проводить политинформацию, получать и отправлять корреспонденцию на почте, следить за оплатой всех счетов, получать деньги в банке. По бухгалтерии также требовалось ежемесячно готовить и отправлять кассовый отчёт в Москву.

Как раз настал черёд готовить к отправке диппочту: напечатать отчёты торгпреда, подписать конверты, сделать общий список всех отправляемых документов. Само по себе дело чепуховое, и позже я могла его выполнять, что называется, с закрытыми глазами. Но лиха беда начало! И нет Ани, вообще никого, если необходимо что-то уточнить. От напряжения и старания всё сделать без изъяна голова пошла кругом. А тут ещё жену посла угораздило именно сейчас прилететь из Москвы в гости к мужу. Она постоянно проживала в Москве, преподавала в каком-то университете, а сюда наведывалась лишь изредка и ненадолго. И вот теперь то ли от скуки, то ли по каким-то делам она то и дело звонила своей приятельнице, жене торгпреда. Поскольку торгпредша не сидела у телефона, мне без конца приходилось подзывать её, поднимаясь по лестнице на второй этаж: телефоны канцелярии и резиденции были спарены. Конечно, жёны не подозревали, что у меня первая в жизни диппочта и что они меня сильно напрягают. Итак, я поочерёдно печатала, готовила конверты и бегала вверх-вниз по лестнице, зычным голосом подзывая торгпредшу к телефону, проклиная свалившуюся так некстати на мою голову диппочту и всех праздных жён.

Наконец всё было сделано, упаковано и готово к отправке. Стояла гнетущая духота, несмотря на неустанно работающий кондиционер. С меня сошло сто потов, неприятно липла к мокрому телу одежда. Вокруг ногтей на руках, как украшение, выступили бисеринки пота. Только их промокнёшь, тотчас выступают новые. Сколько же жидкости приходится здесь терять ежечасно и ежедневно?!

Торгпред предложил выпить кокосового молока. Во дворе торгпредства росли четыре кокосовые пальмы. Высоко над землёй, в тени огромных листьев, висели огромные орехи. Маша наняла уличного мальчишку. Я наблюдала, как ловко и проворно взбирался вверх маленький африканец, орудуя длинным изогнутым ножом, который вонзал в ствол, а потом подтягивался к нему, упираясь босыми ногами. Под ударами мачете тяжёлые орехи с гулким стоном падали на землю. Когда мальчишка закончил сбор орехов и спустился с последней пальмы, Маша насыпала ему в руки пригоршню монет. Потом наш садовник Жан-Батист принялся разделывать орехи: колол и снимал толстую зелёную оболочку, освобождая коричневые волосатые ядра. В каждом ядре, в определённом месте, пробивал отверстие и выливал содержимое в пластиковую бутылку. В результате из 12 огромных кокосовых орехов получили литр молочка. Я отведала и разочаровалась: во-первых, молочко оказалось не белым, как я ожидала, а водянисто-мутным, словно мел развели водой. Во-вторых, вкус ничем не лучше берёзового сока. А я ожидала чего-то особенного…

Через неделю я отдала торгпреду несколько аннотаций к текстам, которые нашла в «Монд» и других французских журналах. После обеда ко мне подошёл Валера и сказал, дружески улыбаясь, что торгпред доволен моей работой. Валера и торгпред не ожидали, что я смогу справиться с подборкой и переводом статей.

– Знаешь, когда Ане поручили такую работу, она попыхтела полчаса, потом расплакалась и сказала, что это слишком сложно. Больше ей переводы не давали.

Вон оно что! Об этом Аня мне ничего не говорила. Значит, все переводы приходилось делать одному Валере. У Лёши другая работа, да и языком он владеет не так блестяще. А копаться в журналах и газетах в поисках нужной информации – всё равно что искать иголку в стоге сена. Кропотливое это занятие и изнурительное для глаз. Вы видели, каким шрифтом печатают иностранные газеты? Уж точно не для слепых!

9. Животный и растительный мир

Здесь все окна снаружи защищены противомоскитной сеткой, а изнутри вставлено стекло, но совсем не такое, как у нас. Оконные створки сделаны из стеклянных пластинок, которые с помощью рычажка складываются, плотно прижимаясь друг к другу, или раздвигаются, оставляя проход для воздуха. Если включали кондиционер, окна закрывали, если хотели сделать сквознячок – открывали. В этот день стеклянные створки были открыты. Откуда ни возьмись на окне моего кабинета появилась пара ярких жёлто-зелёных попугайчиков, которые принялись оглушительно громко щебетать. Здесь эти попугайчики такие же бесцеремонные и многочисленные, как у нас воробьи, только щебечут более музыкально. Непрошеные гости прыгали по наружной сетке вверх и вниз и свиристели подобно саратовской гармонике. Я попробовала не обращать на них внимания и продолжать работу, но попугайчики так распалились и разорались, что не замечать их не было никакой возможности. Вот же навязались – и улетать не собираются! Может, торгпреда спросить, что с ними делать? Он здесь уже давно, наверняка изучил нравы аборигенов. И я позвала на помощь торгпреда.

– Разве ты не поняла? – сказал мне Владимир Петрович, взглянув на неугомонных птах. – Они же есть просят. Дай им хлебушка!

И действительно, стоило насыпать им крошек, как они перестали галдеть, поклевали, насытились и улетели.

– А ты видела гнёзда попугайчиков у нас во дворе? – спросил торгпред. – Не заметила? Пойдём, покажу! Вон там, видишь, качается среди пальмовых листьев длинная, как носок, корзиночка? Представляешь, они плетут своё гнёздышко одним клювом. Такие мастера!

Потом я не раз наблюдала, выходя во двор торгпредства, как волнистые попугайчики срезают клювами, как ножницами, узкие длинные листики на кокосовых пальмах, привязывают их в облюбованном месте к веточке, а потом ловко и проворно, работая одним клювом, вывязывают длинное гнёздышко, оставляя круглую дырочку для входа. Присмотревшись, я заметила, что они наголо обстригли множество веток…

А сегодня Валера заглянул ко мне, чтобы показать другую сценку из жизни пернатых: на лужайке, напротив наших окон, хищная птица, похожая на коршуна, крючковатым клювом рвала на куски и пожирала пойманного попугайчика.

– Вечная жизненная коллизия, – прокомментировал Валера, задумчиво глядя в окно. – Одни твари поедают других…

10. В гостях у Ольги

Сегодня жена торгпреда, Ольга, пригласила меня после работы к себе в гости. Я с радостью приняла приглашение.

Ольга показала двор торгпредства со всеми потаёнными уголками. Он небольшой, но очень уютный. Вдоль забора растут кусты гибискуса с крупными красными цветками. Такие у нас выращивают в горшках и называют «китайскими розами». Под сенью кокосовых пальм – маленький бассейн, сейчас без воды, а рядом – белый ажурный столик, окружённый такими же стульями. За зданием, в дальнем углу, притаилось роскошное манговое дерево, непроглядная крона которого напоминала густую африканскую шевелюру.

Ольга рассказала много интересного про манго. Оказывается, здесь их два сорта: маленькие с обилием волокон внутри – их называют дикими, и крупные, сочные и сладкие, под названием «королевские», такие как раз росли во дворе торгпредства. Интересно, что цветы у них невзрачные: зелёного цвета, мелкие, едва заметные и даже ядовитые.

Говорят, что в густых кронах этих деревьев прячутся змейки «пятиминутки». Змейки чёрного цвета, длиной не больше десяти сантиметров и очень ядовитые: через пять минут после укуса человек умирает, если срочно не ввести противоядную сыворотку. Отсюда и название «пятиминутки». Ольга предупредила на всякий случай, что у неё есть противозмеиная сыворотка, хотя во дворе торгпредства, слава богу, никаких ползающих ещё никто не замечал. Может, потому, что здесь жил огромный пёс – ризеншнауцер по кличке Фил, который теперь ходил по пятам за хозяйкой.

Неподалеку от мангового дерева поднялся куст бананов. Я читала, что это травянистое растение. Вот уж не подумаешь, что это трава: довольно толстый стебель возвышается метра на два, сверху пук широких листьев, а под ними свисает огромная, килограммов на десять, связка бананов с цветком на конце. Мне потом посчастливилось отведать и бананов, и манго из торгпредского сада. Всё из нашего садика было, конечно, вкусней, чем на рынке. Валерий похвалился, что это он посадил бананы. Он много насажал плодовых растений, оставил о себе память…

Ольга спросила, согласна ли я иногда прогуляться с ней в кафе-мороженое или в бассейн, которые располагались неподалёку. Конечно, я согласилась. После прогулки по саду мы поднялись в квартиру торгпреда, которая находилась на втором этаже: кухня, спальня и просторная гостиная с выходом на веранду.

– Хотите попробовать каракатиц? – спросила Ольга.

Я никогда их не ела – слышала про каракатиц, но даже не знала, что они съедобные. Ольга вытащила из холодильника миску с этими каракатицами, которые внешне походили на кальмаров, только без щупалец. Я помогла их потрошить: вспарывать брюхо и выливать в раковину тёмно-синюю, как чернила, жидкость. Такую жидкость они выпускают в море, чтобы ослепить противника и скрыться. Потом Ольга обжарила их в кляре. Подошёл торгпред. Мы уселись за столом в гостиной, чтобы поужинать. Каракатицы в кляре показались мне очень вкусными. Фил, Ольгин любимец, вертелся возле стола, выпрашивая кусочек. Владимир Петрович выговаривал Ольге, что нельзя портить собаку и кормить её со стола, на что жена только снисходительно улыбалась. Торгпред объяснил мне, что каракатиц ему дали на советском корабле, который заходил недавно в порт, доставив свежезамороженную рыбу согласно контракту. Наши траулеры вылавливают у побережья Африки морскую рыбу, потом передают на торговые суда, а те развозят по странам-получателям. Это очень выгодные контракты для африканских стран: население получает достаточно много недорогой качественной рыбы, которая служит для них основной пищей.

– Здесь есть крупный коммерсант, Антуан Коджа, ты его скоро увидишь, мы с ним часто встречаемся, он давно уже покупает у нас свежезамороженную рыбу. В порту есть склады-холодильники, принадлежащие французам, где можно хранить скоропортящиеся продукты. Коджа выдаёт эту рыбу небольшими партиями уличным торговкам, и они в тазах разносят товар по городу для продажи. Ты уже небось заметила: торговки, в основном женщины, всё носят на голове. Потому они такие стройные. Среди африканок не встретишь ни одной кривобокой или сутулой.

Что правда, то правда. Кривобоких африканцев не существует. И ещё одну особенность я заметила: у африканских женщин очень пышные попы, как подушки. Можете смело поспорить на что угодно: сухопарых африканок не бывает.

– А чем здесь занимаются мужчины?

– А мужчины лежат в тенёчке, отдыхают, как и положено. Это только у нас мужики вкалывают, – со смехом объясняет Владимир Петрович.

Я стараюсь задобрить Фила и потихоньку даю ему угощение со стола. А как иначе? Он после Ольги подходит ко мне и с такой укоризной смотрит, как будто хочет сказать: «Сама лопаешь, а мне жалко дать малюсенький кусочек?» И ещё, когда я на него не обращаю внимания, он трётся об меня грязной бородой, оставляя следы на чистой одежде. Спорить я с ним не хочу. Вы бы видели его клыки! Да он не только руку – всю меня вмиг перекусит. Владимир Петрович не понимает моих проблем.

– Все вы, женщины, одинаковые. Вы жалеете и не хотите понять, что портите пса, делаете его оболтусом. А он, между прочим, очень породистый, – объясняет мне торгпред. – Я тебе его паспорт не показывал? Сейчас принесу. Смотри, какая у него родословная: шесть колен. И все медалисты. Ты знаешь своих предков в шестом колене? И я нет. А предки этого пса все известны и по отцовской, и по материнской линии. Мне его два года назад Юрий Никулин подарил. Фил был тогда совсем малюсеньким щеночком. На лапках едва держался, на каждом шагу падал. А теперь вон какой вымахал! Оленька, ну вот сколько я буду тебя просить не кормить пса со стола? Он должен есть свою еду из своей миски и не приставать к гостям, – сердится торгпред.

Ольга отвечает ему снисходительной улыбкой.

– Через месяц придёт следующий корабль, мы тебе заполним морозилку рыбой. В основном будет скумбрия. Но, может, и какая-нибудь другая. А вот на рынке рекомендую купить капитана, она по вкусу похожа на нашего осетра. Мы тебя свозим как-нибудь на рынок, где продают всё, что вылавливают в море, – обещает торгпред.

– А какие здесь креветки замечательные! И совсем недорогие, – добавляет Ольга.

Я любила их посещать. У них так уютно! А гостеприимная Ольга всегда находила что-нибудь вкусное для угощения. Она – прекрасная хозяйка. К тому же красавица. Особым её украшением были пышные золотые волосы, спускающиеся ниже пояса. Ни разу я не видела её злой. Сердитой – да, но никогда озлобленной. Ольга была врачом-кардиологом, училась в аспирантуре. Через месяц они с мужем должны были отправиться в Москву на отдых, а пока она показывала мне местные достопримечательности.

Несколько дней спустя мы посетили кафе-мороженое. Маленький чистый зал, негромкая музыка из приёмника, белые салфетки на столиках. В зале – ни души. Мы заказали ванильно-клубничное французское мороженое. Принесли произведение искусства: в красивой креманке – горка мороженого, украшенная разноцветными цукатами, свежей клубникой, взбитыми сливками и даже крошечным бумажным зонтиком. Всё настолько красиво, что жалко есть. А на вкус – ничего особенного. Наше пусть не так изысканно оформлено, но, по-моему, намного вкуснее.

– Оно низкокалорийное, – объяснила Ольга его преимущества. – Можно съесть много, и не поправишься. А наше мороженое очень жирное. Но вам, Рита, не мешает немножко поправиться, – заметила она, рассыпая глазами весёлые искорки.

Она была права: во мне в ту пору весу было всего 49 килограммов при росте 1,62 метра. У Ольги же было восхитительное тело, достойное энгровских полотен.

Ещё через неделю мы с ней посетили гостиницу «Шератон». Её построили на берегу океана западные немцы незадолго до моего приезда. Ольга показала мне несколько баров; в одном, на её взгляд, самом красивом, украшенном в восточном стиле, мы заказали кока-колу и жареный арахис. Здесь всё было в коврах, так что гарсон, официант, двигался совершенно бесшумно, хотя и очень проворно.

В холле гостиницы располагалось множество киосков с сувенирами местного и европейского производства. Из африканских меня больше всего впечатлили коврики с нашитыми фигурками зверей. Я решила, что обязательно куплю себе такой для Москвы.