– Ты мог бы позвонить, мы волновались за тебя, – произнес Рамон, внимательно разглядывая молодого хозяина ранчо. Признаки приближающегося несчастья наполнили душу верного старика леденящим ужасом. Ричи только передернул плечами и взялся за молнию джинсов. Хулита ушла в дом, а Рамон повесил на стул пушистую купальную простыню. Голый Ричи с блаженным воплем прыгнул в бассейн, вода охладила его разгоряченное тело, и, пока он несколько раз переплывал бассейн, горькие мысли не мучили его. Наконец он вынырнул, шумно отфыркиваясь, и вылез из воды. Рамон бросил ему купальную простыню. Ричи небрежно обернул ее вокруг бедер и опустился в плетеное кресло. Свет горящей на столе в серебряном подсвечнике длинной свечи рассеивался хрустальным колпаком и алмазными бликами ложился на лицо Ричи, капельки воды бриллиантовыми искрами блестели в золотистых колечках волос на его широкой груди. Он выглядел вызывающе, трагически красивым – воплощенная мечта молодой невинной девушки. Рамон с болью в сердце наблюдал за своим воспитанником. Свет растущей луны все ближе подбирался к его босым ногам, и Рамон трепетал от предчувствия приближающегося несчастья.

– Поешь, мой мальчик, ты, наверное, проголодался, – ровным голосом сказал он, ничем не выдавая своих чувств. Ричи протянул руку к серебряной крышке блюда, стоящего на маленькой спиртовке, но, обжегшись, отдернул руку.

– Горячо? – удивился Рамон, снял крышку и наполнил тарелку Ричи тушеной с овощами олениной. Хулите всегда удавалось это блюдо. И хлеб она пекла замечательный. Ричи взял нож, вилку с золотыми рукоятками и приступил к еде. Он не мог вспомнить, когда ел последний раз – все мысли его были заняты Самантой. Надо как-то уберечь ее от беды. Ричи быстро поел, не чувствуя восхитительного вкуса домашней пищи, и отодвинул тарелку.

– Выпьешь со мной вина, Рамон?

Рамон кивнул и откупорил бутылку:

– Калифорнийское, с твоих виноградников, – сказал он, разливая красное сухое вино по старинным хрустальным бокалам.

– Мой дом здесь, в Аризоне, – Ричи отпил вина и затянулся излюбленной длинной сигарой. Рамон пригубил и кивком одобрил вкус молодого вина.

Ричи отставил бокал и вперил взор в лицо старого друга и родственника.

– Рамон, ты давно обещал рассказать, как погибли мои родители и старший брат, – жестко сказал он.

– Да, старая трагедия не должна повториться, – кивнул Рамон.

– Рассказывай, – попросил Ричи, и старику показалось, что глаза его воспитанника загорелись янтарным светом. Он чуть передвинул свечу, глаза Ричи оказались в тени, и, слава Богу, больше не горели.

– Твой отец не справился с управлением, его автомобиль вылетел с дороги и рухнул в Солт-Ривер, все погибли, – тихо сказал Рамон и продолжал: – Я сам осматривал место, где автомобиль соскользнул с дороги. На том крутом повороте вся земля была истоптана…

– Кем? – Ричи начал медленно подниматься из-за стола.

– Это были следы огромных кошачьих лап, – печально ответил Рамон.

– Что тебе известно? – быстро спросил молодой Сарандон.

– Все, – неохотно произнес Рамон. – Твой предок, ацтек, наложил проклятие на своего внука и всех его потомков.

– Что это за проклятие? – побледнев, прошептал Ричи.

– Заклятье короткой жизни и страшной смерти, – сказал старик.

– Вспомни, никто в твоем роду не жил долго!

– А как же мой прадед дон Серхио? – удивился Ричи.

– Он прожил долго.

– А какая у него была жизнь? – вопросом на вопрос ответил Рамон. – Он схоронил всю свою семью.

– Но почему это проклятие на него самого не подействовало? – удивлено переспросил молодой Сарандон.

– Он боролся, – с уважением к несгибаемому старику ответил Рамон Лопес.

– Как? – выкрикнул молодой человек. – Это не праздное любопытство, а вопрос жизни и смерти!

– Дон Серхио любил свою супругу и не расставался с кольтом. Он понял, что надо убить чудовище, преследующее ваш род. Твой предок-жрец вызвал его из царства теней, надо загнать его обратно или уничтожить, – ответил Рамон. – Старик Серхио не давал отдыха ни себе, ни зверю, никогда не имел любовниц и палил по тростникам всякий раз, как выезжал с ранчо.

– Какое оно, это чудовище, ты его видел? – быстро спросил Ричи.

– Видел, – кивнул Рамон.

– В тот день я выехал встречать хозяев в аэропорт Финикса, а они прилетели раньше и взяли машину напрокат. Мы увидели друг друга недалеко от ранчо, и в этот момент какое-то крупное животное испугало твоего отца, сидевшего за рулем, промчавшись перед бампером его машины. Он потерял управление, а оно скрылось в зарослях тростника.

– Как оно выглядит? – устало спросил Ричи.

– Огромная кошка, песочного цвета, – ответил Рамон.

Ричи побледнел:

– Значит, мне не померещилось, – протянул он.

– Ты его видел? – быстро спросил Рамон. Ричи кивнул:

– Сегодня, в тростниках, мы там снимали некоторые сцены, – молодой человек умолчал, что впервые в жизни вкусил поцелуй девственницы. И произошло это там же, среди шелестящих зарослей тростника.

– Тогда тебе грозит страшная опасность, сынок, – сказал Рамон.

– Я буду носить с собой кольт и стрелять в тростники, как прадедушка, – гордый воинственный Ричи не боялся никого и ничего.

– Этого мало! – покачал головой Рамон.

– Но почему? Ты думаешь, нужно ходить с ружьем? – спросил Ричи.

– Хорошо, я возьму винчестер!

– Не поможет, – веско сказал сеньор Лопес. – Какие у тебя пули?

– Сорок первый калибр, ты же знаешь!

– А нужны серебряные, – спокойно ответил старик.

– Порождение тьмы можно убить только серебром.

– Так это оборотень? – побледнев, спросил Ричи.

– Ненависть жреца вызвала к жизни это существо, – сказал Рамон.

– Может быть, это оборотень, может быть, демон суккуб.

– Ух и силен был мой пра-пра… – с ноткой восхищения присвистнул Ричи, забыв про свою сигару.

– Хорошая месть, не так ли? – криво улыбнулся Рамон.

– Суккуб совращает мужчин и убивает женщин. Все сходится, правда?

Ричи потрясенно молчал. Растерзанные Дайяна и Лайза-Энн встали перед его внутренним взором и воззвали к отмщению. А теперь опасность нависла и над нежной Самантой. Ричи скрипнул зубами:

– Рамон, у тебя не найдется лишней серебряной пули?

В глазах старика вспыхнул опасный огонек:

– Найдется, мой мальчик, сейчас принесу.

Рамон легко поднялся со стула и направился в свою супружескую спальню. Дверь и окно этого помещения, увитые диким виноградом, выходили на бассейн, в котором любил купаться молодой хозяин. Оставшись один, Ричард, откинулся на спинку кресла и поднял глаза к луне. Сияющий диск скоро должен был округлиться, и от потока холодного лунного света озноб пробрал молодого человека. Пусть его жизнь загублена, но Саманту он должен спасти! Как же это тяжело – быть рядом с ней, охранять и не сметь дотронуться. Какие муки сравнятся с этой – любить всей душой и знать, что его любовь погубит любимую девушку! Ричи застонал в бессильной ярости. Как он хотел выследить чудовище, преследующее его род, и положить конец его злодеяниям доброй серебряной пулей! Сарандон умел стрелять. И верховой езде, и искусству стрельбы научил его отец, так рано ушедший из жизни. Какой большой счет к чудовищу накопился у Ричи – смерть всех близких, всех любимых, и еще… Но об этом страшно вспоминать.

Рамон возник бесшумно, как будто вынырнул из потока лунного света, заливавшего патио. Ричи слегка вздрогнул, но старик заметил это и усмехнулся:

– А ты стал пугливым, мой мальчик.

– Извини, я задумался, – протянул Ричи.

– И есть о чем! Вот тебе две пули, заряди одну в кольт, другую в винчестер, и пусть оружие всегда будет у тебя под рукой, даже когда ты спишь.

Ричард молча взял пули. Они приятно холодили ладонь, но вскоре нагрелись от тепла его тела.

– Рамон, сколько пуль ты отлил? – после долгого молчания спросил Ричи.

– Пара штук у меня осталась, – ответил мексиканец голосом, не предвещавшим ничего хорошего чудовищу, для которого отлиты пули.

– Рамон, давай договоримся, – сказал молодой человек.

– Если… если этот суккуб… – и он замолчал, не в силах говорить о тайне, омрачившей его душу.

– Ты просишь меня довершить это дельце? – спросил Рамон.

– Клянусь, если ты погибнешь, я отомщу за тебя!

– Спасибо, Рамон, – ответил Ричи, устремив на округляющуюся луну немигающий взгляд, полный такой тоски, что старик содрогнулся.

– Это должно случиться скоро, – как бы в забытьи сказал он, и Рамон задрожал – в голосе молодого Сарандона ему послышалась затаенная обреченность. Старик хорошо знал своего воспитанника. Если гордый Ричард просит помощи, дела его совсем плохи.

– Иди, отдохни, – сказал Рамон. – Сегодня ты в безопасности.

Ричи горько усмехнулся и, гибко, как тигр, потянувшись, вскочил с кресла.

– Не своди глаз со своей девушки, и ты спасешь ее, – напутствовал его Рамон.

– От твоих глаз ничто не укроется, мудрый мой Лопес, – произнес единственный ныне живущий Сарандон и добавил:

– С завтрашнего дня я буду ночевать в своем трейлере на съемочной площадке.

– Но один, – предупредил его старик.

– Сейчас демон будет охотиться за твоей девушкой, но не сможет причинить ей вред, если она останется девственницей.

Ричи ухмыльнулся, зубы его отразили лунный свет.

– Я не трону ее, Рамон, как бы мне этого не хотелось, – пообещал он себе и старому другу.

– Вот и славно, – протянул Рамон. – А теперь спокойной ночи.

– И тебе спокойной ночи, мой добрый друг, – ответил Сарандон.

– Так или иначе, эта грустная история окончится через неделю.

Неделя, заполненная тяжелой изматывающей работой на съемочной площадке, пронеслась быстро. Дебютантка большого кино мисс Гловер и звезда Голливуда Ричард Сарандон жили теперь в трейлерах-раздевалках, но почти не встречались вне съемочной площадки. Теперь Саманта предпочитала отсиживаться в своем трейлере. Она не хотела никого видеть, даже Сарандона. Мысли тяжелые, безрадостные, не давали ей покоя – что она будет делать, когда закончатся эти съемки. Она хотела поступать в университет и упорно шла к своей цели – изучала драматургию, играла в школьном театре, где ее заметил агент Голливуда. Приглашение на съемки фильма знаменитого режиссера показалось ей трамплином в блистательную взрослую жизнь, и она, не раздумывая, вылетела в Аризону, замирая от счастливого поворота в своей судьбе. Но как она будет жить, когда съемки закончатся, и она не сможет больше видеть Ричарда Сарандона, Саманта еще не решила. И в ее контракте об этом не был ни слова, разве что ссылка на форс-мажорные обстоятельства. А безответная любовь к таковым не относится. Кинокомпания сняла с себя ответственность за душевное спокойствие актеров. Саманта чувствовала, что видеть Ричи, просто быть рядом с ним стало для нее неутолимой потребностью. Девушка иногда забывала дышать, оглушеная и захваченная своей любовью, и ни на секунду не могла изгнать его из своих мыслей.

Действие в фильме Льюка Бассина развивалось быстро и напряженно – ковбой догнал свою возлюбленную в маленьком городке на мексиканской границе и пригласил на танцы. Массовую сцену снимали ясным аризонским вечером. Западная сторона неба полыхала пурпурным золотом, а в кадре находилась танцевальная площадка на открытом воздухе – зеленая лужайка с длинными столами. Тут же готовится барбекю, а место для танцев посыпано щебенкой – асфальта в девятнадцатом веке в техасской глубинке еще не знали. Щедрый ковбой купил возлюбленной мексиканский наряд. Саманту облачили в кружевную мантилью и белое шелковое платье с оборками. Они эффектно обвивались вокруг ее стройных ног, когда она вальсировала в объятиях Ричи. Скромная жительница восточных штатов не знает танцев быстрее вальса и с недоумением наблюдает, как местные жители лихо кружатся и подпрыгивают в бешеной мексиканской пляске, занесенной с той стороны границы. Ковбой приглашает свою девушку на этот танец, она смущена, но соглашается, увидев печаль в его глазах. Вихрь быстрого танца закружил их. Ковбой поднял девушку на вытянутых руках, и для двоих время остановилось, музыка смолкла. На большом экране безмолвный поединок взглядов будет выглядеть очень красиво – чистые голубые глаза Саманты, влажные, распахнутые, и янтарные глаза Ричи, обжигающие страстью. Сердца сентиментальных зрительниц в темном зрительном зале растают от восторга. Взгляды голубых и янтарных глаз, казалось, сомкнулись навечно.

– Саманта, – хрипло выдохнул Ричи. – Саманта, cara mia…

– Что? – нежно спросила она, глядя на любимого сверху вниз.

– Cara, дорогая, любимая, – как в бреду шептал актер. Девушка в его руках сильно вздрогнула.

– Поставьте меня на землю немедленно, мистер Сарадон, – произнесла она злым шепотом.

– Милая, выходи за меня замуж, – сказал Ричи.

– Что? – пролепетала девушка. Сердце ее замерло, мир вокруг закачался. Ричи держал ее крепко на вытянутых вверх руках, значит, голова кружится у нее.

– Давай поженимся, – повторил Сарадон, и взгляд его стал умоляющим. В этот момент он не играл.

– Да-а, – выдохнула Саманта, и свет для нее померк, как будто черный фильтр перекрыл объектив кинокамеры.

Ричи подхватил обмякшую девушку и прижал к своей груди. Он бережно коснулся губами ее чистого лба и с вызовом взглянул в камеру.

– Она согласна! – гордо объявил он.

Камера стрекотала, Льюк метался в своем кресле, зажимая себе рот, чтобы не сбить неосторожным словом эмоциональную игру актеров. В этом фильме ему почти не приходилось что-либо выдумывать, указывать им. Актеры вжились в свои роли, играли их достоверно. Но что это? Они и вправду женятся?

Сарадон вынес Саманту со съемочной площадки и осторожно усадил в шезлонг. Врач подбежал почти сразу. Ричи стоял на коленях перед девушкой и грел в своих ладонях ее холодные пальцы. Врач быстро набрал шприц и поднес его к запястью девушки.

– Не надо, – остановил его Ричи. – Мисс Гловер приходит в себя.

Врач отступил на шаг. Пушистые ресницы Саманты затрепетали, веки дрогнули. Первое, что она увидела, был Ричи. Он стоял перед ней на коленях, и его обычно мрачное лицо светилось восторгом, взгляд золотых глаз ласкал ее.

– Мисс Гловер, вам уже лучше? – раздался профессионально любезный голос врача.

– Да! – сказали молодые люди в один голос и снова повернулись друг к другу. Ричи поцеловал руку любимой.

– Саманта Гловер, только что ты пообещала выйти за меня замуж.

– Правда? – нежно улыбнулась она. – Ну что ж, я согласна!

Сердце ее колотилось в бешеном ритме, но странный покой разливался в душе – неожиданно начало исполняться ее самое заветное желание.

В эту ночь спать она не могла. Ричи проводил невесту к ее трейлеру, но не посмел поцеловать на прощание.

– Спокойной ночи, любовь моя!

– Спокойной ночи, Ричи! – сказала она и захлопнула дверь трейлера. Сарандон с вызовом посмотрел на почти круглую луну и усмехнулся.

Саманта разделась, легла на кровать, но не спала ни секунды. Она тихо лежала под одеялом, а счастье, казалось, свернулось у нее на груди невесомым пушистым комочком. В голове проносилось столько мыслей и образов, что она даже не пыталась в них разобраться: лица родителей, братьев – как они будут рады за нее, патио на ранчо Сарандона – скоро она войдет туда законной хозяйкой! И золотистые головки детей, прижавшихся к ее коленям. Интересно, какие глаза будут у их первенца – янтарные или голубые? Саманте хотелось, чтобы были янтарные, как у Ричи. Она в жизни не видела более прекрасных глаз. Саманта сладко вздохнула и перевернулась на бок. Ночь уже кончалась, но яркая полоска зари была почти не видна. Окно трейлера что-то загораживало. Девушка беззвучно ахнула и села в постели, прижав ладони к замершему сердцу. В светлеющем окне виднелись очертания огромной нечеловеческой головы с круглыми ушами, сидящей на покатых плечах. Чувствуя, что сейчас умрет от ужаса, Саманта протянула руку к Библии, лежащей на столике у кровати. Мама положила ее в сумку, собирая дочь на съемки. Раскрыв на середине святую книгу, девушка поняла, что в комнате посветлело. В окне никого не было. Саманта упала на подушку, прижимая Библию к груди. Наверное, она немного поспала, потому что, когда открыла глаза, розовый радостный свет заливал комнату. Саманта бодро вскочила с постели. Наступающий день будет счастливым, несмотря на страшный сон. Она в этом не сомневалась.

Дверь трейлера распахнулась. Ричи вскочил со ступеньки лестницы и помог невесте ступить на землю.

– Любимая, здравствуй, я так скучал.

– Я тоже, – сказала она, веселая, как птичка. Предвкушение счастья растопило ее восточную чопорность, и обычно бледное лицо розовело румянцем.

– Саманта, дорогая, позволь тебе представить сеньора Рамона Лопеса, – сказал Ричи. Из плетеного кресла неторопливо поднялся пожилой мексиканец в строгом черном костюме и белой рубашке с узким галстуком. Только теперь Саманта заметила, что ее Ричи одет в такой же костюм. На фоне строгой одежды его золотистые волосы и глаза, сияли, казалось, еще ярче.

– Мистер Лопес, – вежливо произнесла Саманта, пытаясь одновременно смотреть и на Ричи, и на мексиканца.

– Рамон, мисс Саманта Гловер оказала мне честь, согласившись стать миссис Ричард Сарандон, – сказал Ричи, улыбаясь старому другу.

– Сеньорита Гловер, – торжественно сказал управляющий ранчо, снял черный стетсон, протянул руку и пожал изящные пальцы девушки с востока.

– Дорогая, дон Рамон – мой родственник, он присматривает за ранчо и сейчас согласился помочь нам организовать венчание, – сказал сияющий Ричи.

– Я рада знакомству, мистер Лопес, – девушка светло улыбнулась будущему родственнику.

– Кстати, – Ричи вынул из внутреннего кармана пиджака маленькую сафьяновую коробочку, открыл ее. Саманта ахнула – луч солнца упал на россыпь бриллиантов на золотом ободке. Радужные блики пробежали по белой рубашке и лицу Ричи. Он опустился на одно колено и надел кольцо на безымянный палец Саманты. Оно пришлось точно впору.

– Благодарю, – выдохнула она, глядя не на свой палец, а в глаза сияющему жениху.

– Посмотри, Рамон, кольцо моей матери досталось прекрасной руке, – сказал он.

– Я очень рад, что наш Рикардо наконец женится, – сказал Лопес и протянул Саманте прекрасные алые розы, перевязанные белой атласной лентой:

– Моя супруга, сеньора Хулия, рада вашему браку и посылает этот букет с нашего ранчо.

– Он прекрасен, – выдохнула Саманта, взяла розы и обратила к Ричи сияющие восторгом глаза. Он встал и обнял за талию свою невесту, она прижалась к нему, и губы их притянулись, как магнит и железо. В тростниках что-то зашуршало, кто-то взвыл. Лопес схватил винчестер, но жених и невеста не слышали ничего, пребывая в своем идеальном мире. Пока Ричи целовал Саманту, мексиканец держал винчестер наизготовку и прикрывал пару своим телом. За его спиной раздался двойной вздох, и он опустил ружье.

– Что-то не так? – удивленная Саманта переводила взгляд с жениха на его родственника.

– Это часть нашего национального костюма, – Лопес выдавил улыбку и повесил винчестер на плечо.

– А, красивый обычай, – Саманта улыбнулась Лопесу и посмотрела на Ричи.

– Моя радость, я еду в Финикс брать особое разрешение на наш брак, – сказал он. – Принеси, пожалуйста, свой паспорт.