Фиалковый мармелад

В расстроенных чувствах Клаус зашёл за санями в сарай, вспомнил, что саней больше нет. Расстроился ещё больше. Что ж, придётся ехать верхом. Он заглянул в домик, где жили олени. Там было тепло, приятно пахло сеном и сухими цветами. Все олени спали, сопя во сне бархатными носами, кроме одного. Рудольф, который негласно считался среди оленей главным, лежал, развалившись на перине из сушёных незабудок. На хозяина взглянул без энтузиазма. Брауни только пять минут назад принесли ему поднос, на котором стояла громадная чашка с какао, такая широкая, что туда легко вмещалась пушистая оленья морда, и фиалковый мармелад, который Рудольф обожал. Сейчас насладиться бы обедом в тишине и покое, подумать о новых серебряных подковах, которые он собирался выпросить у хозяина в подарок к Рождеству. Неплохо бы и колокольчики для рогов добавить. Носить колокольчики на сбруе уже давно не модно, каменный век. А вот на рогах… Но, похоже, сейчас запрягут и куда-то потащат.

– Привет, – Клаус погладил оленя по мягкой мохнатой шее. – Нет-нет, остальных не буди, мы едем с тобой вдвоём.

– Сани? – коротко напомнил Рудольф. – Один!?

Говорить он умел, но не очень любил. Серьёзный олень должен быть суров и молчалив.

– Нет у нас больше саней, – вздохнул Клаус. – Судебный пристав – исполнитель конфисковал. Конфискация – это когда у тебя что-то ценное забирают в пользу государства, – пояснил он, увидев непонимание в больших синих глазах Рудольфа.

– Плохо, – подвёл итог Рудольф, с тоской глядя на какао, которое, конечно, выпить теперь не дадут.

Он был совершенно прав. Взгляд Клауса упал на поднос.

– Ты опять пить начал? – возмутился Клаус, глядя на чашку, которая была размером с хорошее ведро для угля. – Какао! Там же куча сахара и калорий!

– Куча чего?

– Калорий. Это единицы энергии, которые содержатся в любой еде. Но если их слишком много, они делают человека… То есть, я хотел сказать оленя, очень толстым. Ты хоть встать-то можешь, сладкоежка?

Рудольфа и самого интересовал этот вопрос. С трудом, кряхтя и отдуваясь, он поднялся со своего душистого ложа. Ноги тряслись и подгибались, между ними свисало солидное белое брюшко.

– Лето. Отпуск, – виновато пояснил Рудольф.

Клаус со стоном закрыл лицо рукой. Поддерживая оленя под мохнатый бок, он спустился по пологому спуску в подвал. Отсюда вёл тоннель, даже летом покрытый зеленоватым льдом. Как весело было вылетать через этот тоннель на санях, под звон серебряных колокольчиков! Клаус ловко забрался оленю на спину, и тот, неуверенно переступая копытами, поплёлся к краю тоннеля. Здесь начинался обрыв, что было весьма удобно для взлёта.

– Хозяин. Не смогу. Помоги, – Рудольф жалобно взглянул на Клауса.

– Нельзя мне силу использовать, Руди! Ну пойми, сентябрь на дворе, а тут мы с морозной вьюгой. Нехорошо. Метеорологов напугаем.

– Мете…?!

– Это такие люди, предсказатели погоды.

– Шаманы? Бубен?

– Да-да, что-то в этом роде. Давай уже! – Клаус вздохнул. – И судя по тому, как часто они ошибаются, они пользуются таким же оборудованием, как и шаманы.

Олень вздохнул, оттолкнулся мощными копытами от ледяной дорожки, прыгнул и… Нет, увы, не взлетел, а рухнул вместе со своим седоком. Клаус вцепился в его шею, всё ещё лелея надежду, что не в меру разжиревший олень всё же пересилит себя, и это кошмарное падение превратится в привычный, нормальный полёт. Но чем быстрее приближалась земля, тем быстрее испарялась эта надежда.

– Падаем, – флегматично заметил Рудольф, перекрывая свист ветра в ушах.

Кроны деревьев внизу приближались с устрашающей скоростью, и Клаус сдался. Быстро оглянулся по сторонам и едва заметно щёлкнул пальцами. И тут же их подхватил серебряный морозный вихрь. Копыта оленя уверенно зазвенели по едва заметной искрящейся ленте из сухого льда, воздух посвежел и сгустился вокруг них дрожащим туманом.

– Лучше, – одобрил Рудольф и помчался мощным галопом, так что Клаусу пришлось покрепче ухватиться за густой коричневый мех.

Лес нырнул вниз, и они понеслись по холодному осеннему небу туда, где среди алых и золотых крон деревьев возвышалась башня из голубоватого камня. Это был офис Коммерческого банка «Джаспер» – одного из самых современных банков гномов, а главное —не слишком далеко от дома.

Перед зданием банка была аккуратная, вымощенная разноцветными камешками площадка. В три ряда на ней были установлены гранитные столбики с потемневшими медными кольцами. На фонаре прибита деревянная табличка с загадочной надписью: «Парковка платная. Один час – один серебряный». Пока Клаус с Рудольфом ломали головы – что бы это могло значить, к ним подбежала толстенькая лесная фея, одетая в кокетливую, расшитую золотом курточку. Летать она не могла – поверх сложенных крыльев был надет туго набитый рюкзак.

– Оплачиваем паркинг! – неожиданно громким для своего миниатюрного роста голосом крикнула она.

– Что оплачиваем? – поразился Клаус.

– Паркинг. Ну, парковку, – она сбросила со спины рюкзак, там что-то грохнуло и зазвенело. – Гм. Ну, вы платите одну серебряную монету в час за то, что ваш козёл тут будет стоять под моей охраной.

– Кто козёл?! Я олень! – взревел оскорблённый до глубины души Рудольф.

– Я в этом не разбираюсь, – отмахнулась фея. – Ещё за четыре серебряных заправлю вашего козла прекрасным овсом.

– ОЛЕНЯ. И не надо мне вашего овса, я худею, – Рудольф так разозлился, что стал необычно разговорчив.

– Всюду деньги, – вздохнул Клаус.

– Вот если бы какао… – гнев на морде Рудольфа сменился мечтательным выражением, но Клаус демонстративно повернулся к нему спиной.

Он расплатился с толстенькой феей и не без внутренней робости взглянул на устрашающего вида надпись, тянувшуюся длинной каменной лентой над огромными двустворчатыми дверями «Банк «Джаспер».

Он вошёл в здание, так и не успев заметить, что из кустов барбариса за ним внимательно следили чьи-то жёлтые, как лимон, и очень злые глаза.

Скверный день рождения

А в это время в верхних этажах банковской башни проходил шумный праздник. Отмечали день рождения Эдварда – единственного сына и наследника президента банка. На праздник собрались все многочисленные родственники и очень немногочисленные друзья. Гномы – народ общительный и ценящий семейные традиции, а потому на день рождения собралось такое количество всевозможных дядюшек и тётушек, что бедный именинник перестал даже пытаться вспомнить их имена. Не было на празднике только отца юного Эдварда. Мистер Джаспер по своему обыкновению был очень занят и работал. Впрочем, когда свечи погасли и начали резать исполинский торт, выполненный в виде сундука с золотом, банкир всё же пришёл.

– Заинька, ну что же ты так поздно, – начала ласково корить его жена.

– Работал, – кратко ответил мистер Джаспер.

Назвать заинькой лысого, немолодого и обладавшего длинным крючковатым носом банкира мог только человек с большой художественной фантазией. Ну или человек любящий. Миссис Джаспер обладала и тем, и другим даром.

– Покушай тортик, котик, – щебетала миссис Джаспер умильным голосом, а потом встревоженно прошептала мужу на ухо. – Подарок не забыл?!

– Ах да, подарок! – мистер Джаспер полез в свой объёмистый портфель из красной драконьей кожи, с которым не расставался даже в спальне.

Рылся он там довольно долго, даже извлёк по ошибке туго набитый деньгами кошелёк. Тут же поспешно его спрятал – чего доброго решат, что это и есть подарок. Наконец вынул и торжественно вручил сыну коробку, обёрнутую золотой бумагой и украшенную атласным бантом. Эдвард с внутренним трепетом порвал её, заметив, как отец поморщился. Очевидно, надеялся использовать её ещё раз. Внутри красивой коробки оказались старые деревянные счёты. Краска на костяшках была облуплена, железные стержни погнуты, рамка источена жучком.

– Это, – с гордостью начал мистер Джаспер, старательно не замечая разочарования на лице сына, – наша фамильная реликвия! И теперь она по праву твоя. Уже можешь начинать благодарить, сынок.

– Ну и что мне с ними делать? – уныло протянул Эдвард. – Существуют калькуляторы, папа, и уже давно. А я хотел планшет!

Мистер Джаспер побагровел, глаза скосились к носу ещё больше обычного.

– Этими счётами, молодой человек, твой пра-пра-пра-пра-прадедушка заработал свой первый золотой! И он разбогател, и основал наш семейный банк безо всяких там калькуляторов и компьютеров. Так что тебе есть чему у него поучиться! Вот в стародавние времена…

– В стародавние времена и туалетной бумаги не было, – отмахнулся прагматичный Эдвард, – но, к счастью, с тех пор наука шагнула далеко вперёд, за что ей большое спасибо.

Назревал маленький семейный конфликт, но мистер Джаспер, как любой человек, связанный с финансами, умел брать себя в руки.

– Ну, не важно, сынок. Главное, ты теперь совершеннолетний…

– Папа, мне сегодня только одиннадцать исполнилось!

– Да, правда? Ну, не важно, главное, ты уже вполне способен помогать мне в работе по банку, так что пошли, хватит бездельничать.

Бедняга Эдвард как раз открыл рот, чтобы положить туда первый кусочек торта, но отцовская рука крепко ухватила его за шиворот и потащила из-за стола.

– Котик, дай Эдди хоть тортика покушать, праздник же! Ребёнок голодный! – взмолилась миссис Джаспер.

Безуспешно.

– Вот и празднуйте, а нам некогда, – недружелюбно буркнул мистер Джаспер, который и так провёл бессонную ночь, подсчитывая, сколько денег пришлось выбросить на этот день рождения.

– Идём, Эдвард. И не забудь эту рухлядь… Гм, я хотел сказать – твой великолепный подарок на день рождения, – кивнул мистер Джаспер на старые счёты.

По винтовой каменной лестнице отец и сын спустились из жилой части башни в большое помещение, отделанное чёрным мрамором. Вдоль всего зала тянулась длинная стойка, сверху закрытая прозрачным стеклом из речного песка, и за этой стойкой стояла миловидная девушка-гном. Она что-то объясняла, показывая мелко исписанный лист бумаги мрачному, сомнительного вида троллю, державшему на плече громадный кожаный мешок. Тролль на бумагу смотрел недоверчиво, чесал затылок и громко сопел.

– Это – приёмное отделение банка, – начал вполголоса объяснять сыну мистер Джаспер. – Здесь мы работаем с клиентами.

– А кто такой клиент? – поинтересовался Эдвард.

– Он, – лаконично ткнул пальцем в тролля, – клиенты приходят к нам в банк, чтобы положить деньги, или, напротив, взять кредит. Всё это проходит в определённые часы.

– А что такое кредит?

– Это когда клиенты берут наши деньги в долг, на время. А потом возвращают нам с процентами, – от удовольствия мистер Джаспер даже глаза закрыл.

– Понятно, – Эдвард потихоньку, так, чтобы отец не заметил, положил счёты на странный ящик, стоявший у стены. Его крышка была сделана в виде головы зелёной, пупырчатой жабы. – А зачем в банк кладут деньги? Ой!

Крышка ящика вдруг ожила: жаба приоткрыла рот, высунула длинный розовый язык и, схватив легендарные прадедушкины счёты, ловко проглотила их.

– В банк кладут деньги, чтобы их сохранить, – охотно объяснял мистер Джаспер, не заметивший гибели фамильной реликвии. – Если хранить деньги дома, их ведь могут украсть, а у нас в подземелье, в хранилище есть великолепный сейф, очень прочный. Его даже зубные феи не могут прогрызть – мы проверяли.

Тролль наконец решился. Шумно вздохнув, он сбросил мешок на пол, отчего стёкла в окнах зазвенели, и принялся его развязывать. Внутри оказалась целая груда золотых монет. Гномочка покинула своё место за стойкой, подошла к троллю и принялась что-то писать в маленький чёрный блокнот.

– А что это она делает? – громко спросил Эдвард, пытаясь заглушить чавканье жабы, с аппетитом доедавшей счёты.

– Считает сумму вклада, опись составляет, – кивнул мистер Джаспер, радовавшийся любознательности сына.

– Нет-нет, – донёсся до них голос гномочки, – мы не принимаем вещи на хранение.

Тролль озадаченно вертел в руках старенького плюшевого медвежонка. Одно ухо у него было оторвано, и вообще, у медведя был такой вид, как будто он побывал в серьёзной переделке.

– Но я люблю его, – возразил тролль, удивлённо глядя на сотрудника банка маленькими, глубоко посаженными глазками, – он самый ценный! Я с ним спал всю жизнь. Кладёшь рядом на подушку и не страшно.

– Понимаю, – хихикнула гномочка, с состраданием косясь на новенькое обручальное кольцо тролля, – но предметом ценности является то, что ценно для всех, понимаете? Например – золото. Оно везде дорого стоит, и его ценят решительно все. А медвежонок ценен только для вас.

– Да, моя жена его почему-то невзлюбила, – огорчённо вздохнул тролль, опустив голову. – Мы поженились на прошлой неделе, ну, и она против, чтобы мой Тедди спал вместе с нами. Вот я и подумал – отнесу его в банк, чтобы надёжно сохранить, пока жена не передумает.

– Тогда вы можете за небольшую плату арендовать ячейку в нашем сейфе и хранить там все, что пожелаете, например этого чудесного мишку, – подсказала решение находчивая сотрудница банка.

– Ну что ж, пойдём? – улыбнулся мистер Джаспер, поворачиваясь к сыну. – Эдвард! А где пра-пра-прадедушкины счёты?

– А-а-а-а… Клиенты платят банку за то, что он хранит их деньги? – поспешно задал вопрос Эдвард, отчаянно надеясь, что отца это отвлечёт от опасной темы.

Трюк удался. Мистер Джаспер важно поправил галстук и принялся рассказывать.

– Нет, напротив, это банк платит вкладчику (так называется человек, положивший в банк деньги), так вот, банк платит проценты за то, что он пользуется деньгами, пока они в нём хранятся.

– А я думал, что ты просто деньги в сундуках хранишь и всё. А как банк деньгами пользуется?

– Ну, например, даёт кредиты. Кстати, ты видел, какие мы на днях поставили автоматические урны? Из них мусор выбрасывать не нужно, – мистер Джаспер погладил по голове жабу, уже проглотившую останки знаменитых счёт. Жаба умильно закрыла глаза и сыто зевнула.

– А покажешь хранилище? – попросил Эдвард, который уже заскучал в приёмном отделении.

Они прошли за стойку, где гномочка подробно объясняла увлекшемуся троллю условия договора и показывала, где подписать бумаги. Его мешок безуспешно пытались сдвинуть с места три дюжих гнома, а тролль в недоумении уставился на чернильницу и длинное фазанье перо. Очевидно, и договор, и письменные принадлежности он видел не часто, оттого сильно нервничал и всё крепче прижимал к груди плюшевого медвежонка.

За стойкой обнаружилась неприметная дверь, за которой начался крутой спуск в подземелье. Мистер Джаспер прихватил бронзовый фонарь, в котором (к удивлению Эдварда) свечи не оказалось, зато сидела, грустно опустив слюдяные крылышки, крохотная фея-светлячок. Винтовая каменная лестница привела Джасперов на маленькую квадратную площадку, всю поверхность которой занимала жуткая дверь. Дверной ручки или замка на ней Эдвард не обнаружил, зато по центру была громадная голова чудовища, хищно оскалившего длинные клыки. Остальное пространство занимали чудовища поменьше, у Эдварда даже глаза разбежались. Вот крылатый змей повернул на пришедших голову, вот громадные крысы сверкают в полумраке красными, налитыми злобой глазами, а сверху раскинул чёрные крылья нетопырь.

– Это просто дизайн, сынок, – будничным тоном заметил мистер Джаспер. – Никогда им не пренебрегай. Искусство дизайна способно самую обычную вещь превратить в полезную и функциональную. Знаешь, сколько воришек пикси и фей наша славная уборщица мисс Глуми выметает отсюда по утрам? Глупышки падают в обморок от страха, даже не попробовав пожевать нашу замечательную дверь. Где же она… А, вот.

Он извлёк из жилетного кармана пластмассовый прямоугольник и вставил его в узкую щель на голове чудовища. Внутри двери что-то щёлкнуло, и она медленно отворилась.

– Магия! – ахнул Эдвард.

– Какая ещё магия?! – скривился мистер Джаспер. – Я что, по-твоему, какой-нибудь полоумный колдун, безграмотная фея или дефективная ведьма? Я, конечно, не вас имел в виду, – поспешно добавил он, столкнувшись нос к носу с уборщицей мисс Глуми.

Ведьма хмыкнула, облила банкира взглядом, полным презрения, и продолжила уборку – плеснула прямо под ноги мистеру Джасперу полведра воды и подпихнула растрёпанную метлу. Та вздрогнула, словно очнувшись, и принялась лениво размазывать воду по полу. Чистоты от этого, разумеется, не прибавилось, зато в воздухе разлился запах, который Эдвард про себя назвал «Болото весной». Причудливая смесь ароматов пыли, сырости, влажной земли и ночных цветов.