У Сандро появилось ощущение, что он угодил в ловушку в царстве сумасшедших растений, где преобладают все оттенки зеленого: от бледного и прозрачного до темного, цвета смерти, пройдя через буйство всех разновидностей зелени, которое может родить земля, вплоть до самых странных.

Теперь, заблокированный со всех сторон растениями, которые, казалось, обхватывали его, словно гигантский осьминог с тысячью щупалец, он мог видеть только метров на десять вперед.

Он вытер мокрый лоб обратной стороной рукава и постарался дышать глубже. Не поддаваться клаустрофобии. Оставаться спокойным.

Их окружала удивительно вязкая тишина. Тишина, то и дело нарушавшаяся неумолимым свистящим скрежетом тесака. Масса растений затаила дыхание, а гильотина продолжала рубить обреченных.

– Поднимите воротник и закройте голову, – сказал Кракюс.

– Зачем? – спросил Сандро.

– Вы же не хотите, чтобы колония термитов соскользнула вам на шею, когда вы проходите под ветками?

Сандро вздрогнул. И повиновался.

Вокруг него, незримые, таились существа, населявшие лесное царство. Даже внимательно всматриваясь в листья, ветки, лианы и травы, невозможно было заметить ни одного из миллиардов существ, живущих в полумраке. И все же они были здесь. Невидимые, но были. Сандро ощущал их присутствие.

Проход через джунгли оказался изнуряющим. При удушающей жаре нельзя было слишком замедлять шаг, так как сразу ощущалась тяжесть рюкзака, что создавало впечатление погружения, а не продвижения вперед. Невидимая угроза рождала постоянное напряжение, тревожила сознание.

Привал вышел коротким. Они быстро перекусили, потом вновь тронулись в путь, и рюкзаки стали еще тяжелее, чем раньше.

Сандро казалось, что он вторгается в пространство, которое борется за то, чтобы остаться нетронутым, которое смыкается за их спинами, чтобы поймать тех, кто нарушил его границы. Время от времени на ум ему приходила бразильская поговорка, которую процитировал президент, она неотвязно вертелась в голове и внушала тревогу: «Из бразильской сельвы никогда не возвращаются…»

Наконец Кракюс объявил, что пора остановиться и разбить лагерь. Сандро почувствовал облегчение и удивление одновременно. Солнце было еще высоко в небе. Три часа, не больше. Кракюс преследовал свои интересы, ему платили за каждый день. При таком ритме у него на месяцы хватит работы…

Глава экспедиции выбрал для остановки плоский утес под большими деревьями. Подходящее место для лагеря. Сняли рюкзаки, Сандро остался на месте с Годи, а остальные разошлись в разные стороны.

Сандро собрался было распаковать свой груз, но Годи жестом остановил его. Они прождали долго, так и не сказав друг другу ни слова.

Под деревьями полутени контрастировали с раскаленным солнцем, которое обжигало их, пока они плыли по реке. Но жара не спала. Время от времени до них доносился треск веток. С тех пор как путники разбрелись в разные стороны, прошло целых пятнадцать минут.

– Муравейник! – Из чащи внезапно донесся приглушенный растительностью голос Марко.

Подождали, пока соберутся все, потом вновь водрузили рюкзаки на болевшие плечи, и группа продолжила медленное продвижение в поисках подходящего места для ночлега. Сандро старательно поднял воротник. С компасом в руке Кракюс давал советы.

Через полчаса он указал подходящее место, руководствуясь критериями, известными только ему. Опустив поклажу на землю, те же трое разошлись в разные стороны. Нужно было ждать и ждать…

– Мертвое дерево! – заорал Альфонсо.

Сандро вздрогнул, подумав, что оно могло бы рухнуть на них во время сна.

Кучка людей сгруппировалась и вновь отправилась в путь.

Молодой преподаватель представлял себе лес совсем по-другому. В его грезах деревья были, конечно, огромными, но ему казалось, что внизу должно быть более свободное пространство. Он думал, что пройти в здешних местах будет легко, как в лесах Запада, забыв о том, что там за ними ухаживали, освобождая от подлеска и бурелома, мешающих проходу. Он никак не мог вообразить, что на каждом шагу им придется бороться с буйной растительностью. Он думал найти чарующий свет, а здесь царил полумрак, как в тюремной камере, усиливая ощущение заточения.

Кракюс вновь нашел место для стоянки. Мужчины опять принялись осматривать окрестности. Опять ожидание. Сидя на своей поклаже, поглощенный изучением растительности, Сандро испытывал странное чувство, что за ним наблюдает невидимый враг. Изобилие листвы было ширмой, скрывающей другую реальность, и она не была такой спокойной, как эта, видимая. Он закрыл глаза, стараясь расслабиться. Будь бесстрастным. Прекрати фантазировать.

– Осиное гнездо!

И вновь они собрались, чтобы продолжить путь. Сандро с усилием поднял ненавистный рюкзак и пошел, словно каторжник, несущий камни.

Четвертая попытка оказалась удачной, и мужчины принялись расчищать подлесок по периметру лагеря.

– Во избежание нападения животных или змей, – объяснил Кракюс.

Затем они растянули гамаки между деревьями и на высоте метра над каждым горизонтально натянули веревку, покрыв ее чехлом, края которого спустили вниз по сторонам ложа. Обтянули его по четырем углам длинными веревками и закрепили на земле металлическими колышками.

– Так мы ограничим количество тварей, которые упадут на нас сверху. И, кроме того, защитим себя от дождя.

Годи обошел их сооружения, держа в руке баллон с пеной для бритья. Обработал каждую веревку, прикрепляющую гамак к деревьям, заливая узлы белым кремом.

– Это Годи придумал, – с гордостью сказал Кракюс Сандро, – чтобы на нас не напали муравьи во время сна. Эти гады могут сожрать вас до того, как вы успеете встать на землю.

Марко и Альфонсо приволокли пару сухих деревьев и накололи дров.

Через несколько минут внезапно наступила ночь, похолодало. Сумерки сменились глубокой и холодной темнотой. Сильно ощущалась близость гигантских растений, они были слишком живые, хотя и стали невидимыми. Сандро казалось, что он чувствует, как они растут, продолжая в темноте завоевывать все новые территории. Теперь лес уже не беспокоил, а тревожил.

Зажгли костер. В ночи запахло влажным деревом. Дым и потрескивание. На Сандро навалилась усталость. Он заставил себя съесть военный паек, какая-то выпечка с неопределенным вкусом. Однако еда была сытной и такой плотной, что куски застревали в горле. Пришлось пить воду большими глотками, чтобы прочистить гортань и не задохнуться.

– Завтра постараемся приготовить настоящую еду. Сегодня слишком поздно, – сказал Кракюс в качестве извинения.

Марко и Альфонсо начали отпускать сальные шутки, быстро подхваченные их шефом. Годи сидел поодаль в нескольких шагах. Сандро вновь укрылся в своем внутреннем мире. Он думал о Нью-Йорке. О возвращении на Манхэттен однажды ночью на пароме со Стейтен-Айленда после дня, проведенного на пляже.

Огни сверкающие и успокаивающие. Улицы и проспекты, разбитые на квадраты. Ужины у Валсе, где штрудель с лососем был лучшим во всей Австрии, бокал вина в Норт-Форке, водка «Блэк Форти», которую пьешь стоя, облокотившись о барную стойку из старого дерева… По утрам в воскресенье завтраки у Муди со свежевыжатым апельсиновым соком, запах сдобных булочек только что из печи, блинчики с кленовым сиропом и дымящаяся чашка чая «Даржилинг», и пианист, машинально перебирающий клавиши, думающий о чем-то своем, и льется мелодия Эррола Гарнера. Как же далек казался ему теперь Нью-Йорк… И философские рассуждения, которыми он обменивался с коллегами, прекрасный стимул для интеллекта…

Неизбежно его мысли возвращались к Тиффани. Полные страсти беседы с ней, моменты расставания, любви, нежности. Тиффани…

Меланхолию сменила грусть, и Сандро почувствовал, как на глаза наворачиваются слезы. Он попытался сдержать их, но другое чувство поднималось в нем, более сильное, более захватывающее. Чувство отныне знакомое, которое неотвязно преследовало его уже целый год и определяло его жизнь: гнев, ненависть, жажда мщения. Властное, требовательное, которое охватывало все его нутро и приказывало действовать, наполняя его энергией.

Это путешествие – мучение, сказал он себе, но он пойдет до конца, даже если придется сдохнуть с открытым ртом в грязной луже с копошащимися там змеями. Он не отступит. Никогда.

– Табаско? – предложил Кракюс. – Сандро? Сандро?

Сандро помотал головой.

Кракюс поднялся и уселся напротив. Нет, не сейчас. Жалость. Никаких забавных историй, никаких пьяных дискуссий. Только не это. Оставьте меня в покое.

– Ну расскажите мне всё, – произнес Кракюс с широкой улыбкой. – Почему вы хотите добраться до этого племени? Я пока ничего не знаю о ваших планах.

Сандро не ответил, продолжая пережевывать что-то мерзкое.

Марко и Альфонсо зубоскалили в своем углу.

Кракюс решил опередить его:

– Дайте-ка догадаюсь… Вы журналист и хотите сделать репортаж о самом счастливом народе, который живет на земле…

Сандро продолжал молчать.

– Вы ученый и хотите выяснить, почему эти люди никогда не болеют раком?

Сандро не отвечал. Черт побери, ну и тупой же этот тип…

– Или почему они не болеют малярией, хотя в лесу всюду зараза?

– Нет.

– Вы вкалываете на одну фармацевтическую фирму и вам нужны образцы растений?

– Нет.

– Яды?

Сандро вздохнул. Уголек взорвался в костре, и дождь искр разлетелся в разные стороны.

– Нет.

– Но тогда зачем же? Зачем вам к ним?

Совершенно неожиданно – возможно, по причине раздражения, а может быть, бессознательно желая провокации, – Сандро произнес ледяным голосом:

– Чтобы их всех уничтожить.

Кракюс окаменел и бросил расспросы.

Марко тоже замолчал, а Альфонсо приоткрыл рот, откуда вывалились листья коки. Все обернулись на него. Годи взглянул в его сторону и нахмурил брови. Свет пламени костра деформировал их лица. Повисло неловкое молчание. Скорее тяжелое. Кракюс обменялся взглядами со своими дружками. У него был взволнованный вид.

Сандро вдруг осознал чудовищность того, в чем только что признался. Чудовищность для них… Зачем было говорить это сейчас? Он полный идиот, сейчас было бы лучше промолчать. Но слова вылетели сами собой, он был раздражен.

Ему внезапно стало очень стыдно – стыдно за эти слова, стыдно за самого себя. Конечно, эти люди неотесанны, грубы, вульгарны, но они все же были помощниками. Такие вещи не говорят тем, кто оказывает помощь, – это работа… Теперь они откажутся и уйдут. Понадобилось всего несколько слов, чтобы все испортить…

Кракюс озабоченно взглянул на него. И медленно заговорил, тщательно подбирая слова:

– Вы… ну… из семьи… той молодой женщины… погибшей в прошлом году в джунглях?

Сандро молча кивнул. Все пристально смотрели на него.

Он чувствовал, как растет напряжение в атмосфере, такой безоблачной всего несколько минут назад. Вдали в темной ночи послышался треск.

– Нужно, чтобы вы знали… – вновь заговорил Кракюс, которому было явно не по себе. – Это мы пошли… за… ее телом…

Мужчины, не отрывая глаз, следили за его реакцией.

– Знаю, – сказал Сандро. – Поэтому я вас и выбрал.

Опять повисла тишина. Напряженная. Кракюс как-то странно на него смотрел, его черты выражали смесь непонимания и изумления. Некоторое время он сидел без движения, потом вновь поискал глазами товарищей, словно пытаясь прочесть их мысли. Потом встал и сделал вид, будто занимается костром. Он и в самом деле помешал угли и горящие поленья без видимой надобности, – по-видимому, на него нахлынули какие-то тяжелые мысли.

Сандро сидел, точно подозреваемый, который ждет оглашения приговора, известного заранее, – ему объявят об окончании экспедиции. Кракюс тянул время, вороша горящие поленья.

– Итак, вы хотите отомстить, – сказал он, продолжая смотреть в огонь. – Я понимаю. Очень хорошо понимаю…

У Сандро перехватило дыхание.

– Видите ли, – вновь начал Кракюс, – мы не всегда занимались сопровождением или поисками людей в джунглях. Для нас это вроде преждевременной отставки.

Марко и Альфонсо внимательно слушали своего шефа.

– В прошлом мы все были военными… военными, но не солдатами регулярной армии, нет. Для этого мы слишком независимы, – сказал он с натянутой улыбкой. – Нет, мы скорее были наемниками…

После каждой незаконченной фразы Кракюс смотрел на Сандро, словно хотел увидеть его реакцию.

– Когда мы были молоды. Мы сражались в рядах армии Никарагуа, Сальвадора… Участвовали в конфликтах Латинской Америки. Воевать – это наша работа… Крови мы не боимся. Сейчас мы оставили это, но страница еще до конца не перевернута…

Он замолчал на некоторое время, наблюдая за своим собеседником. Сандро ждал.

– Если мои друзья согласны, – заговорил Кракюс неуверенно, косо поглядывая на них, – мы могли бы взяться за это дело… помочь вам… а не только сопровождать вас до места. Ну… если у вас есть… чем… вознаградить нас за это, тогда, конечно.

Сандро не отвечал, Он обвел изумленным взглядом маленькую группу, которая напряженно смотрела на него. Они уже перестали веселиться, он видел их серьезные лица, суровые, крепкие тела в камуфляже. Он прекрасно представил их в засаде на поле боя, с тяжелым оружием в руках, стреляющими в противника не дрогнув.

Кракюс должен был сделать паузу, чтобы услышать согласие Сандро. Его голос сделался более уверенным и менее напряженным:

– Вы точно знаете, что хотели бы с ними сделать?

Сандро не шевельнулся. Он не мог опомниться от такого поворота событий. Не мог представить себе, что люди, согласившиеся сопровождать его на место, могли помочь ему отомстить. Это, конечно, упрощало дело… Но хотел ли он этого? Речь шла о его личном деле, это ведь его жизнь разрушена… В глубине души он был уверен, что действовать должен именно он, ему следует совершить это дело своими собственными руками. Это он должен не пощадить жизни, чтобы эти дикари заплатили за все, он сам хотел их…

Сандро почувствовал, как в нем вновь поднимается жуткая ненависть, терзающая его уже целый год. Это сдерживаемое бешенство, которое сводит его с ума.

– Их не очень-то много, – вновь заговорил Кракюс. – Мы хорошо вооружены. Можно взяться за это дело по-разному… Что вы об этом думаете, парни?

Члены его команды обменялись понимающими взглядами, но никто не произнес ни слова.

– Ну? – повторил Кракюс. – Как вы это себе представляете?

Первым заговорил Марко и неуверенно изложил, как убийство представляется ему. Затем свои соображения представил Альфонсо, потом вновь взял слово Кракюс, предложения которого задали новое направление мыслям остальных. Обмен мнениями начал набирать обороты. Очень скоро они дошли до квинтэссенции ужасов, каждый, опираясь на мнения других, разрабатывал все более и более отвратительные планы. Бывшие наемники уже не могли остановиться. Они возбуждали друг друга, соперничая в предложениях разного рода насилия. Кракюс ужасно развеселился. Годи оставался в стороне. Он с беззаботным видом чистил ботинок, не обращая никакого внимания на своих дружков, словно они спорили, с каким счетом закончится футбольный матч.

Происходящее приобрело какой-то сюрреалистический характер.

Слушая их обсуждение самых мрачных планов, Сандро вдруг осознал, что сам он ничего не продумал в деталях. Его план мести был словно мутная фотография. Он ограничился каким-то абстрактным воображением бед, которые хотел причинить им в отместку. Он хотел заставить их испытать такое несчастье, которого требовала его боль. Он представлял это отвлеченно, исходя лишь из собственных эмоций.

Услуги, которые ему предлагали, одна страшнее другой, казались ему не соответствующими тем страданиям, которые он надеялся им причинить. Он жаждал для них настоящей муки, такой, какую переживал он сам. Не физической боли. Не смерти-освободительницы.

Кракюс, явно довольный творческим размахом товарищей, повернулся к клиенту:

– Ну и что вы об этом думаете?

Все разом замолчали и уставились на Сандро. Тишина показалась ему такой же оглушительной, как недавнее обсуждение. И даже от леса исходила мрачная атмосфера. Все взгляды из темноты были устремлены на него. Сандро долго молчал. От дыма шел резкий запах древесного угля.

Пламя, казалось, корчилось от боли, искажая лица сидящих вокруг костра. Его собственное лицо, залитое по́том, горело. Жестокие слова военных еще висели в воздухе, вертелись в голове, отзывались в закоулках души.

Они ждали… Нужно было заговорить, прервать тишину.

– Ваши предложения… – сказал он голосом, который ему самому показался замогильным, идущим откуда-то извне. – Ваши предложения сделают их конец… слишком легким, слишком быстрым.

Марко и Альфонсо вытаращили глаза. И посмотрели на своего предводителя.

– А я хочу, – продолжил Сандро, – сделать их несчастными каждый час, каждую минуту, каждую секунду до конца их жизни.