2

В лесу было тихо. Духи молчали, прислушиваясь к последним вздохам старого шамана. Свет начал тускнеть в этом храме растительного царства. Совсем высоко, в вершинах уходящих в бесконечность деревьев, листва была реже и пропускала слабое свечение, оно лилось сверху, пытаясь проложить себе путь сквозь царство теней.

Элианта стояла на коленях рядом с учителем. Тот лежал на ковре из лишайников и мха, мягкого, как кожа младенца, положив руку на ее ладонь. Она смотрела на него, более, чем когда-либо, восхищаясь старым человеком, который спокойно готовился к последнему путешествию.

Элианта вдохнула влажный воздух, наполненный дивными запахами леса и тишиной, соответствующей моменту. Она не грустила: смерть – всего лишь переход, она это знала. Она научилась принимать сердцем все, что ей давало небо: и радости, и горести. Ей так хотелось остаться около старого мудреца подольше, чтобы узнать что-нибудь еще из его бесценного учения.

Свет вокруг нее становился все более и более тусклым и слабым.

Она еще не была готова последовать за учителем и спрашивала себя, почему духи отнимают его у нее… Что бы это значило?

Элианта обвела взглядом дремлющие растения.

Все началось в детстве. Маленькой она видела вещие сны, и в деревне обратили на нее внимание. Ее стали выделять среди других детей. Это было одновременно и приятно, и обременительно. Когда она стала подростком, шаман предложил ей сопровождать его в поисках видений. Когда она прошла через сложный ритуал с песнопениями и танцами с удивительными ритмическими движениями, сознание покинуло ее, и дух пустился в свободное странствие по глубинам души, туда, где тела уже нет, где преодолеваешь самого себя, чтобы выйти в другое измерение – измерение высшего порядка, где время не властно, а потому становится бесконечным… Она видела себя летающей среди растений, и каждое рождало собственную мелодичную музыку. Так растения общались с ней. Она задавала им вопросы и, разумеется, получала ответы, что ее не удивляло. Пробудившись, она растолковала свое видение как знак: она станет шаманом.

Старый мудрец сам решил посвятить ее, успокоенный тем, что наконец есть преемник, который продолжит его дело, когда придет срок. Элианта чувствовала прилив вдохновения, уверенная, что нашла свой путь. Она была счастлива, думая о том, что принесет пользу, помогая установить гармонию в своей общине. Гармония… Это ключ, считал учитель. Сохранять гармонию, устанавливать ее, когда это необходимо.

Шепот старика прервал ее мысли:

– Запомни, не стоит гордиться своей способностью исцелять, иначе зло, от которого ты избавила страдающего, останется в тебе.

Элианта кивнула, чтобы успокоить учителя. Но ее тревожило совсем другое. Чтобы гордиться такими делами, нужно еще уметь их совершать. Она еще не до конца прошла инициацию… Способна ли она довести до совершенства столь сложное искусство? Шаман не только целитель, он еще должен уметь решать разные проблемы, время от времени возникающие в общине: недостаток дичи, конфликты… Можно, конечно, продолжать учиться на практике, но как не уронить себя в глазах других, если чувствуешь себя неуверенно? Чего стоит шаман, судят по результатам, а не по званию. Кроме того, это не клан определил ее предназначение. Она сама почувствовала свое призвание, пришла к нему благодаря собственной интуиции…

– Помнишь ли ты о своей клятве: никогда не говорить плохо о людях, не критиковать их, не разносить недобрые слова?

Элианта кивнула.

В голове у нее вертелся один и тот же вопрос: что хотели сказать духи, лишая ее учителя? Это испытание, чтобы проверить ее волю, способность выстоять и учиться самой? Или, наоборот, это знак, что ей следует остановиться, что эта миссия предначертана не ей? А вдруг она ошиблась? А вдруг то, что она приняла за посвящение, было лишь ее собственным желанием?.. Она готова принять любую судьбу, но все же какая она?

Вдалеке послышался треск, сопровождаемый шуршанием листьев и обезьяньими криками. Это на дереве обломилась ветка.

Старый мудрец напряженно смотрел на Элианту глазами, полными сострадания и доброжелательности. Она поняла, что он догадался о ее сомнениях. Почему она сомневается в себе, если сам учитель ей доверяет? Он-то не может ошибаться…

Она расслабилась, глубоко вздохнула и улыбнулась ему. Время запечатлело доброту старого человека на его лице: чудесные морщинки раскрывали красоту его души. Глаза горели ярким светом бесконечной любви, на которую способны те, кто уже не ведает страха.

Не произнеся ни слова, она выразила взглядом глубокую благодарность за все, что он ей дал. Затем начала молиться, держа его за руку, всей душой она была с ним.

Сумерки накрыли землю своими таинственными полутенями, и полились первые струйки спасительной прохлады. Лианы, висящие на огромных деревьях, казались теперь большими растительными органными трубами. Растения продолжали испускать свои чарующие ароматы. Глаза старика оживились, в них появилось смешливое выражение, а на губах заиграла улыбка.

Пролетел сокол, шурша крыльями, покружился несколько мгновений над ними, а потом взлетел выше леса и растаял в небе.

3

– Мерзость какая!

Роберто Кракюс хлопнул по левому запястью, но слишком поздно. Кожа на толстой руке уже вздулась, поднимая, точно на пьедестале, огромного раздавленного комара.

Сандро забился на корму, отвел взгляд и стал смотреть на мутные коричневые воды реки. После четырехчасового плавания шум маленького мотора не громче газонокосилки казался оглушительным. Солнце палило нещадно. Лишь постоянное дуновение ветерка в лицо помогало Сандро немного забыть о невыносимой жаре.

Пятеро мужчин сидели в двух лодках. Кракюс был в одной лодке с Сандро, поскольку тот являлся его клиентом. Один из помощников, Альфонсо, стоял у руля, непрерывно жуя листья коки. Двое других следовали за ними во второй лодке, нагруженной канистрами с горючим, веревками, бутылями с водой и мешками с провизией, помещенными во влагонепроницаемые контейнеры. Имелся целый мешок медикаментов, в основном антибиотики, напоминавшие об опасностях джунглей. В начале путешествия грубоватые манеры этих типов в спецоблачении внушили Сандро некое чувство защищенности от враждебной среды. Но теперь они начали его раздражать.

Марко, рулевой второй пироги, маленький, загорелый, с улыбкой победителя на губах, прибавил скорость, обогнав их по левому борту. Не желая быть вторым, Альфонсо запустил мотор на полную мощь; тот взревел. Это было еще более невыносимо.

– Валяйте, – сказал Кракюс, – сжигайте топливо, а обратно придется возвращаться на веслах против течения!

Остальные продолжали ухмыляться.

– Годи посчитал, что топлива достаточно, – сказал Альфонсо.

Так называемый Годи был самым странным из всех четверых. Кракюс гордо представил его, наделив титулом доктора, что заставило двух других прыснуть от смеха. Годи был совершенно лысый тип в квадратных бифокальных очках, обрамлявших расплывчатый взгляд. Казалось, что он вас не видит, складывалось впечатление, что он все время старается держаться в стороне. Да, его тело вместе с другими участвовало в путешествии, но мыслями он был где-то далеко. Время от времени какие-то слова, бессвязные обрывки фраз, отражающие работу мысли, прорывались на высоких нотах, как будто его мозг освобождался от каких-то лишних фрагментов размышлений.

– Его что, так и зовут – Годи? – робко поинтересовался Сандро.

Начальник экспедиции усмехнулся:

– Так и зовут, потому что он принимает себя за Бога.

Пироги шли на хорошей скорости, иногда их тормозили плывущие стволы мертвых деревьев, которые приходилось огибать. Осторожные кайманы при приближении лодок ныряли в мутные воды реки.

– Перерыв на завтрак! – крикнул Кракюс, явно пытаясь продемонстрировать, что он здесь главный.

Рев моторов превратился в краткие всхлипы, когда рулевые стали маневрировать, подгоняя пироги вплотную к берегу, поросшему буйной растительностью. Движение воздуха исчезло, и влажная и удушливая жара навалилась на Сандро. Мгновенно появился рой москитов, словно им назначили свидание. Сандро поднял воротник куртки. Поутру он почти искупался в лосьоне, отпугивающем насекомых. И только после этого натянул тщательно проверенную длинную одежду, чтобы максимально обезопасить тело от агрессоров. Каждый сантиметр незащищенной кожи оказывался во власти насекомых, пауков и прочих паразитов.

Кракюс отвинтил крышку одного из контейнеров и раздал сэндвичи. Марко, стоявший на корме, расстегнул ширинку и начал мочиться, целясь в голову каймана, спящего неглубоко под водой. Альфонсо загоготал. В мгновение ока животное с невероятной энергией и скоростью наполовину взметнулось из воды. Его пасть щелкнула прямо у самого члена бразильца, который едва успел отпрянуть, свалившись в пирогу, сильно ее качнув. Остальные разразились хохотом. Сандро смотрел в другую сторону, без аппетита жуя сэндвич, который был хуже тех, что продают на 13-й авеню.

13-я авеню… Нью-Йорк… Каким же далеким теперь казался ему этот город…

– А-а-а-а-а-а…

Сандро обернулся.

– А-а-а-а-апчхи!!!

Альфонсо вытерся рукавом, довольный тем, что его было слышно на несколько сот метров в округе.

– Насморк в тропиках! – сказал Марко. – Это уж чересчур!

– Ты можешь что-нибудь с ним сделать? – крикнул Кракюс Годи, который остался во второй лодке один.

Доктор некоторое время оставался невозмутимым, потом ответил монотонным голосом, даже не поднимая глаз:

– Леченый насморк длится неделю, а нелеченый – семь дней.

Сандро снял шляпу, вытер пот со лба, затем обмахнул лицо. Ему казалось, что страдает он один… Другие спокойно обменивались шутками, такими же тяжеловесными, как атмосфера вокруг. Только не сдаваться. Думать о чем-то другом. Но как ничего не чувствовать?

Перед ним на берегу сновала маленькая черная обезьяна, явно заинтригованная необычными визитерами.

– Все нормально? – спросил Кракюс.

Сандро заставил себя одобрительно кивнуть, не отрывая глаз от обезьянки.

– Вы точно загипнотизированы, – добавил другой.

Сандро почувствовал, как в нем поднимается шквал эмоций. Вы точно загипнотизированы.

Это были первые слова той, которая собиралась стать его женой… Париж, три года назад… Музей Родена… Утром после открытия в галереях никого… Особняк… Светлые галереи, белый свет, льющийся сквозь высокие окна с переплетами в виде маленьких квадратиков… Никого… Только Роден – Роден и его скульптуры… Эти белые ню – повсюду. Тела из мрамора, тела женщин, тела, обвивающие друг друга. Плечи более совершенные, чем творения природы, выразительные руки, волнующие груди, слегка напряженные мускулы в белом камне… Складки кожи потрясающе живые… Красота, неслыханно, божественно. Шедевры повсюду, во всех залах. Неисчерпаемый талант, все выставлено напоказ… И там, за колонной… Какое волнение… Сдержанное дыхание… Абсолютная красота… Эта скульптура там, как раз там, впереди… Это тело женщины, непристойное и таинственное, реалистичное и возвышенное… Прозрачная белизна, божественно открытые бедра, такие гладкие, такие нежные…

– Вы точно загипнотизированы.

Женский голос, который вот-вот рассмеется.

Сандро повернул голову и увидел молодую женщину во плоти, живую и одетую. Она смотрела ему в глаза. В них он увидел душу прекраснее, чем самое обворожительное плечо, чем самые тонкие руки, чем самые нежные бедра…

– Приближаться нельзя, иначе она на вас написает, – важно сказал Кракюс. – Это квата, обезьяна-паук. Ну, в общем, может, перейдем на «ты»?

Сандро не ответил. Он закрыл глаза и вернулся в свой внутренний мир, нежный и тонкий, где чувства выражались звуками арфы или цветными мазками на холсте. Погрузился в свое чудесное прошлое, которое никогда уже не вернется, и тихо соскользнул в меланхолию.

– Пора в путь! – неожиданно заорал Кракюс, ни к кому не обращаясь.

Пиро́ги сильно качало, когда мужчины укладывали рюкзаки и рассаживались по местам. Сандро выбросил свой сэндвич за борт. Через три секунды в мутном водовороте откуда-то появились рыбы и набросились на него. Их толстые губы шумно всасывали воздух, воду и хлеб. В несколько секунд все исчезло. Грязная вода успокоилась, только несколько бороздок кругами удалялись по реке.

Моторы взревели, и лодки вновь пустились в путь. Ветерок опять стал слегка овевать лицо, и Сандро глубоко вдохнул.

Вечером они пристали к берегу, привязав обе пироги рядом.

Сошли на землю, не удаляясь от лодок даже на несколько метров, и то только после того, как Марко тщательно осмотрел окрестности. Пожевали что-то на борту, а потом, когда вместе с ночью спустилась удивительная прохлада, залезли в спальные мешки.

Наконец все успокоилось, стало тихо, умиротворенно. Сандро глубоко задышал и расслабился. Воздух был полон запахов леса, расположенного неподалеку.

Он долго не мог заснуть, лежа на спине на дне пироги, слегка убаюкиваемый бортовой качкой, глядя на мириады звезд, испещряющих небо Амазонии.

С того момента, как они отплыли на рассвете, им не встретилось ни одной лодки.

С тех пор ничего. За целый день плавания ни одной живой души. По мере продвижения река увлекала Сандро все глубже и глубже в самую чащу леса. Все дальше от его страны, от города, все дальше от цивилизации… Казалось, он заблудился в каком-то дальнем закоулке планеты, не нанесенном на карты, в черной дыре леса, который проглатывал безумцев, осмелившихся оскорбить его своим вторжением.

Он подумал о Тиффани. Как она не побоялась проникнуть в такое место? Как журнал, в котором она работала, мог отправить сюда одну из своих журналисток и оставить ее здесь, подвергнув такому риску?

★

Путешествие продолжалось три дня. Три долгих дня, и каждый час, каждая минута придавали Сандро ощущение все более глубокого погружения в джунгли, которые казались куда больше, чем океан.

На четвертый день утром Кракюс сообщил своему клиенту, что вскоре они оставят пироги и двинутся дальше по лесу пешком. Сандро постарался подавить в себе чувство легкого страха, возникшего при этих словах.

В поисках идеального места они четверть часа на малом ходу внимательно изучали берег, затем пришвартовались на песчаной отмели, окруженной зарослями бамбука. Путешественники сошли на землю, вынули поклажу из лодок, а затем втащили их на песок. Пироги спрятали в зарослях и крепко привязали к толстому корню. Альфонсо раздал каждому по канистре.

– Лодки здесь вряд ли стащат, – объяснил Кракюс, – а вот горючее – редкость в здешних местах.

Марко, размахивая длинным тесаком со сверкающим лезвием, врубался в заросли, прокладывая дорогу. Кракюс что-то черкнул на своей карте.

Тяжело нагруженные путники следовали за Марко, медленно продвигаясь вперед. В горячем и влажном воздухе витали запахи срезанной зелени.

Сандро преследовала навязчивая мысль, что он обязательно угодит головой в паутину. Он читал, что в природе существуют гиганты, расставляющие свои сети наверху среди растительности. Он постарался пристроиться за Кракюсом, который был повыше.

– Не советую вам идти так.

– Почему?

– Среди тех, кто идет вереницей, каждого третьего кусает змея…

Сандро не нашелся что ответить. Он пропустил Альфонсо с ружьем на плече и встал четвертым. Процессию завершал Годи.

Они двигались медленно, очень медленно сквозь бамбук – настоящий тюремный коридор с зелеными решетками. Сандро впивался взглядом в землю, опасаясь змей. Это было правильное решение – купить грубые ботинки из толстой кожи. Наиболее подходящая модель. Правда, при такой жаре он предпочел бы идти босым, в набедренной повязке.

Шедший перед ним Альфонсо постоянно совал руку в рюкзак, доставая листья коки, которые неустанно жевал почти весь день.

И вот появились деревья, огромные неподвижные степенные стражи. Их плотная листва закрывала небо, нагоняя сумрак. Бамбук уступил место буйной, чрезмерно обильной растительности. Нагромождение растений всех видов: какие-то неизвестные с листьями шире, чем у банана, другие тонкие и длинные, как гигантские ирисы. Растения ползущие и растения ниспадающие. Растения, которые протискивались и изгибались, лишь бы вклиниться в малейший свободный промежуток.