Михаил обвел взглядом помещение… Главное его украшение – широкая парадная лестница из белого мрамора с позолоченными перилами, ведущая на просторную лестничную площадку бельэтажа, откуда через арочный проем можно попасть в покои дома.

Стены холла в бежевых тонах, пол выложен белой мраморной плиткой. Справа и слева от лестницы – напольные зеркала.

С левой стороны от входа в холл – большая гардеробная. С правой стороны от его входа – мягкий диванчик на изогнутых ножках, спинка и сидение которого обиты белым шелком.

– Уютный у тебя холл, Станек! – улыбнулся Михаил. – И как здорово, что в его интерьере отсутствует чучело бурого медведя… Не знаю, почему это теперь взято за моду, но во многих домах держат…

– О, уволь!!! – поморщился Станислав. – Я не тот человек, который слепо придерживается веяний. У меня на всё своя точка зрения присутствует. Да и зачем мне в доме чучело убитого зверя?.. Это дико!..

– Полностью с тобой согласен, Станек! Сам терпеть не могу всевозможного рода чучела. Они вызывают у меня брезгливость. Очевидно, это потому, что мы с тобой не охотники и никогда ими не станем.

– Почему это мы с тобой не охотники, братишка? – хитро усмехнулся Станислав. – Охотники, да еще какие! Только за дичью другого рода… Не так ли?.. – подтолкнул он Михаила игриво плечом…

– Да уж… тут нам с тобой равных нет! – в замешательстве улыбнулся ему тот…

А в этот самый момент…. мимо них пробежал поваренок Андрейка, в руках которого была часть багажа Михаила – его дорожная сумка и большая картонная коробка для шляп. Напевая что-то себе под нос, он с лёгкостью преодолел ступеньки лестничного марша, ведущие в покои дома, прошмыгнул в арку и скрылся из виду, оставив на память о себе лишь легкую волну всколыхнувшегося воздуха. Следом за ним, гружёный двумя объемными и весьма тяжелыми чемоданами Михаила, проследовал дворецкий… Старик изо всех сил пытался показать своему хозяину, что он всё еще хоть куда и донести ему тяжелые чемоданы приезжего барина не составляет никакой сложности. Но… как он ни пытался демонстрировать ему свою залихватскую прыть, по тому, как тяжело он дышал и горбился под тяжестью багажа, было видно, что возраст его уже предательски подводит. А тут еще казус… проходя мимо Михаила, он чуть было не зацепил его краем чемодана, но тот вовремя успел отскочить в сторону…

– Простите, барин!.. Простите!.. – едва не выронив от страха оба чемодана, приостановился дворецкий и уставился на Михаила маленькими подслеповатыми глазками. Его взгляд показался Михаилу усталым и затравленным…

– Ступай себе с Богом!.. – вымолвил Михаил, почувствовав, как в душе его пробудилась жалость к старику.

Но тут… подхватился Станислав. «О, cholera! Семен!!! – сверкнул он в его сторону недобрым взглядом. – А ну, постой!..»

Вздрогнув от его окрика, дворецкий приостановился и с великой осторожностью поставил чемоданы Михаила на пол. «Слушаю вас, господин Войцеховский», – посмотрел он на него обеспокоенно.

– В деревне, на печке твое место! Понял, на что я тебе уже десятый раз за сегодняшний день намекаю?!

Ничего ему не ответил на это дворецкий, только еще больше поник и сильнее сгорбился… Во всем его облике чувствовалась какая-то обреченность… Снова взяв чемоданы в руки, он начал взбираться с ними по ступенькам лестничного марша вверх…

А в этот момент в проеме арки показался Андрейка, весело подпрыгивающий и по-прежнему что-то напевающий себе под нос. Парнишка уже успел отнести багаж Михаила в приготовленную для него комнату и радостный возвращался обратно. Высокий поварской колпак Андрейки подпрыгивал в такт его прыжкам, длинный белый фартук почти съехал до пола и грозил запутаться у него в ногах. Однако мальчугану все это было нипочём… Чуть было не сбив с ног несчастного дворецкого, который с чемоданами Михаила с трудом взбирался по ступенькам лестницы вверх, он беспечно пролетел мимо него, затем с предпоследней ступеньки спрыгнул на пол холла…. и вот тут-то был схвачен за рукав рубашки своим хозяином – господином Войцеховским…

– Послушай меня, засранец! – брезгливо подтащил тот поваренка поближе к себе. – Ты помнишь, с каким условием был взят ко мне на службу?

Андрейка в ответ на это только часто-часто заморгал своими короткими, белесыми ресницами да тыльной стороной ладони принялся тереть курносый, усыпанный рыжими веснушками нос.

– Ну-у-у?.. Чего молчишь?.. – склонившись к самому его уху, выкрикнул Станислав.

Паренек вздрогнул и, очевидно, от страха вообще забыл обо всем на свете… Только с испугом

смотрел на своего барина и бессмысленно хлопал и хлопал бесцветными ресницами.

– Хорошо!.. Напомню, если у тебя, cholera, мозги отшибло!!! – прошипел ему на ухо Станислав.

– Так вот……когда я, внимая мольбам твоей несчастной матери, у которой чертова дюжина детей

и ни копейки за душой, взял тебя на службу в свой дом, то приказал, чтобы ты всегда был чист и опрятен! Приказал тебе, чтобы твоя рабочая одежда всегда была белоснежной! И это важное условие для всех, кто служил, служит и будет служить в моем доме! Для всех!!! – громко выкрикнув, обернулся он назад, к входным дверям, где на пороге топтались притихшие горничная Кристина и толстая прачка-Раиска. «И для вас, в том числе!.. В том числе! Понятно вам?.. – сконцентрировал он свое внимание на женщинах. – Так вот, был такой разговор или нет?!» – вновь обратил он свой взор в сторону поваренка.

– Да, барин, был! – затряслись мелкой дрожью губы мальчугана…

– Тогда поясни мне, прямо тут и прямо сейчас, почему твой белый фартук и твоя белая рубашка

– а точнее, давно уже серые – не стираны сто лет? Почему ты, покинув самовольно свое рабочее место на кухне, выбежал в поварской одежде на крыльцо дома и в этой же одежде, задача которой

– защищать продукты питания от тебя самого, схватился нести испачканный в дорожную пыль и грязь багаж моего гостя?! Ты забыл, что твоя одежда обязана быть белоснежной, что является одной из составляющих чистоты на кухне, в месте, где находятся продукты питания?! Святая святых этого дома?! Забыл?! – резко тряханул он поварёнка за рукав. – Или ты решил пренебречь условиями, которые я озвучил, беря тебя на службу помощником повара?

От страха, что его выгонят, Андрейка начал тихонько подвывать…

– Пош-ш-ш-шел вон!!! – резко отпихнул его от себя Станислав…

– Куда, барин?! – отлетев от него на значительное расстояние, прогундосил парнишка.

– Сказал бы я тебе куда, гаденыш!.. Быстро иди к прачке, пусть переоденет тебя! – проговорил он сквозь зубы…

И тут Станислав обернулся назад, где, за его спиной, притаилась прачка-Раиска. Посмотрев с отвращением на ее огромный, выставленный вперед живот и отвисшую вниз мясистую губу, он снова выкрикнул: «Чего стоишь с открытым ртом?! Немедленно переодень хлопца!!!»

Прачка, насколько ей хватило прыти в ее полных ногах, сорвалась с места и, увлекая за собой Андрейку, приложила все усилия к тому, чтобы поскорее скрыться из поля зрения своего рассвирепевшего хозяина.

– Скажите спасибо, что важный гость в моем доме сегодня!!! – проорал вдогонку убегающей прачке Станислав. – Не то бы устроил я вам прямо тут, и прямо сейчас, нашествие Золотой Орды на Святую Русь! Ох, устроил бы! – с ненавистью процедил он сквозь зубы, провожая взглядом уже и горничную Кристину, пронёсшуюся мимо него пулей вслед за скрывшейся из виду прачкой-Раиской. – Доберусь я ещё до вас!!! Ох, как доберусь! – все не мог успокоиться он. – Ещё будете у меня, psiakrew, по коридору левой, правой, правой, левой маршировать!..

– Ну, все, братишка, все! Успокойся! – почувствовал Станислав легкое прикосновение руки Михаила к своему плечу.

– Вот видишь, Михаська, какая нынче прислуга пошла?! Бараны, а не прислуга! Тупые! Наглые! Неблагодарные! Только дашь небольшое послабление, и уже всё… на голове у тебя сидят!!! Żeby was wszystkich szlag wziął! Разгоню! Всех, к чёрту, разгоню! – крикнул он вслед разбегающейся от него в разные стороны прислуге.

– Ну, всё, Станек, всё! Успокойся! – снова погладил его по плечу Михаил.

– Извини, братишка!.. Извини!.. – лихорадочно поправил на шее свою белую бабочку Станислав. – Знаю, что неподходящее время для наведения порядков выбрал, но уж так получилось… Прости, ради Бога! Пошли, – снова увлек он за собой Михаила к ступенькам лестничного марша, ведущим в покои его дома.

По ступенькам лестницы друзья быстро поднялись вверх и, пройдя через арку, оказались в просторном холле бельэтажа с отходящими от него ветвями длинного просторного коридора. Станислав все еще находился на взводе. Михаил видя это, снова принялся его успокаивать…

– С людьми всегда сложно, Станек. Хочешь с ними по-хорошему – на шею садятся. Начинаешь наказывать – обижаются. Им бы ответственно к поставленным задачам относиться, тогда бы и нареканий к ним не было, вот и жилось бы всем спокойно…

– Да я и сам, Михаська, во многом виноват, вовремя не оказывая должного противодействия их разгильдяйству, – посетовал Станислав. – Все никак не доберусь до них. То у меня в банке дел невпроворот, то ночные загулы по ресторанам и клубам, то дела амурные… А им все это только на руку! Что хотят, то и воротят, пока хозяин спит или вечно отсутствует. Вот твой отец, Михаська, барон Стефан Ордоновский, тот всегда умело свою дворню в руках держал. Умел он это делать!.. Ох, уме-е-ел! Образцово-показательная прислуга у барона Ордоновского была! – с накалом внутренних страстей вдруг выкрикнул он. – Во всей волости, ни в одном из поместий равной ей не было!.. По струнке все ходили! И в глаза-то своему пану посмотреть боялись!

– В таком случае, Станек, тебе просто-напросто надо обзавестись таким же управляющим, каким был пан Медлер у барона Ордоновского. Такой управляющий, как пан Медлер, быстро бы навел порядок в твоем доме. Не хуже было бы, чем в имении Ясно Вельможного пана. Даже можешь и не сомневаться в этом!

– О, да!.. – воскликнул Станислав, – пан Медлер еще тот бродяга был! Однако… попробуй такого найди!.. Еще с детства помню присказку пана Медлера – скорее, его девиз, которым он апеллировал в свое оправдание, когда его порицали за жесткие меры с дворовыми: «Если видишь в прислуге человека, не заводи прислугу…»

– Это, братишка, он от своего хозяина, барона Ордоновского, наслышался, – добродушно пояснил Михаил. – Много чему научился пан Медлер у своего барина, много в чем поднаторел за время службы в его усадьбе. А что касается прислуги, Станек, так это, на мой взгляд, огромный, тяжелый пласт духовно неразвитых людей. Они безответственны, безнравственны, без чести и совести. Свойственно ли им задумываться над своими проступками, чтобы потом исправлять совершенные ошибки? Нет!.. Да они даже и отчета не отдают тому, что творят! Присутствует ли в них стремление работать с полной отдачей, по чести и по совести? Нет!.. Они работают только под страхом наказания. Если дубинка управляющего перестанет их завтра склонять к труду, то вся эта орава, которая без принуждения только горилку гонит и хлещет, тут же заживет праздной жизнью и, как следствие, начнет развращаться. Тогда прощай раз и навсегда такая форма общественного сознания, как нравственность! А без нравственности общество начнет деградировать. Я склоняюсь к тому, Станек, что люди обязаны жить по канонам и заповедям религии, ведь там, в Святом Писании, все четко и ясно мудрыми людьми расписано, на блюде с голубой каёмочкой предоставлено, как в какой ситуации надлежит поступать. Тогда бы и проблем в человеческом обществе не было.

– Да уж… что и говорить… люди холопского звания – сущие псы иногда! – охотно согласился с мнением Михаила Станислав.

– Тем не менее, Станек, везде должна присутствовать золотая середина, – желая быть объективным, заключил Михаил. – А у пана Медлера, управляющего имением барона Ордоновского, ее отроду не было. Ведь он страшным деспотом и палачом был! Страшный это был человек!..

– Да ладно…. леший с ним, с этим паном Медлером! – ступая рядом с Михаилом, прервал его Станислав. – Ты мне, Михаська, лучше вот о чем расскажи….

Однако Михаил его уже не слышал… Все его внимание было приковано к стенам коридора, которые всюду были завешаны картинами в золоченых рамах, пейзажи которых прославляли уютные улочки и дворики Санкт-Петербурга, города Италии, Франции, Германии и других европейских стран, в которых успел побывать Станислав.

– До чего же великолепные пейзажи! – приостанавливаясь у каждой картины, восхищался Михаил. – До чего же искусные работы мастеров! Какая палитра красок! Какой удачный ракурс в расстановке объектов…

Михаил зачарованно рассматривал мосты Венеции, красочно изображенные на картинах… Рассматривал всемирно знаменитые античные храмы Рима, в том числе Римский Колизей, собор Святого Петра, а также роскошное здание миланского театра оперы «Ла-Скала».

А вот – узкие улочки Парижа, Елисейские поля, ажурная, взлетающая своим острием в небо Эйфелева башня.

А вот уже живописные долины германского Рейна с множеством средневековых замков и монастырей… Тут и Бранденбургские ворота, рейхстаг и, конечно же, уютная улица Берлина Унтер-ден-Линден.

Восторгу Михаила не было предела: «Боже, Станек! Ощущение, будто бы в картинную галерею попал. Сколько картин! Сколько картин! Часами бы не отходил от них!..»

– Я же тебе писал, Михаська, что после того, как переехал в Могилев, много путешествовать стал, – без энтузиазма пояснил Станислав. – Мне после Питера в этом Могилеве, особенно первое время, очень муторно было. Вот я и старался бежать отсюда, куда подальше.

– Не спорю, ты мне действительно писал, что путешествуешь по Европе. Вот только не написал, что столько картин приобрел за время своих путешествий. Даже словом об этом не обмолвился…

– Не знаю… Наверное, не придал этому значения, – пожал плечами заскучавший Станислав.

А Михаил уже снова увлекся рассматриванием картин. Смотрел и всё покачивал головой: «Красота!.. Ох, и красота! До чего же безупречная работа мастеров!»

– Да уж…. – еще больше заскучал Станислав…

– Видишь ли, Станек, картины – это моё всё!.. – только на мгновение оторвавшись от их просмотра, напомнил Михаил другу о своем увлечении. – Могу часами от них не отходить…

– Да неужели?!.. – с недовольством уставился на него Станислав. – Надеюсь, ты не для этого ко мне приехал?.. Ты мне лучше вот о чем скажи, – оттянул-таки он его от картин и увлек за собой в дальнейшее путешествие по своему дому, – ты в курсе дела, где сейчас Ясно Вельможный пан Ордоновский обитает? Когда ты последний раз своего папеньку видел?

– Последний раз видел его перед отъездом из Варшавы, – ответил ему Михаил. – Приглашал меня к себе в гости.

– Что-о-о?.. Приглашал тебя в гости?! – удивился Станислав.

– Да! Приглашал! А что?!

– В свой варшавский особняк приглашал?!

– Да! В свой варшавский особняк приглашал. А что тебя удивляет?

– Вот это да!.. А жить тебя, случайно, в свой особняк не приглашал?..

– Кого?!

– Тебя! Кого же ещё!..

– В качестве кого? – подавленно спросил его Михаил.

– В качестве сына, разумеется!.. Единокровного сына!!!

– Такими обязательствами, как жить под одной крышей со своим, хоть и единокровным, но все-таки официально не узаконенным сыном, барон Ордоновский никогда себя не обременял. И ты, Станек, об этом прекрасно знаешь…

– Да знаю, знаю…

– Тогда зачем спрашиваешь?!

– Не обижайся на меня! Это я так… От злости на твоего Ясно Вельможного папашу…

– Станек, почему ты на него злишься? У тебя для этого есть повод?

Но Станислав быстренько сменил тему разговора: «Михаська, судя по твоему варшавскому адресу, ты так и продолжаешь проживать на квартире у пани Стахи? Не так ли?..»

– Почему бы и нет? – рассеянно пожал плечами Михаил. – Милая, очень милая старая пани. И, что мне импонирует, очень аккуратная… Очень католичка она, что для меня тоже важно. Мы с ней много рассуждаем о Господе, ходим в костел на мессы. Она мне попросту как мать. Мне в её доме тепло и уютно. Да и привык я уже к ней. Родная она мне стала…

– Да, да… Помню её… Действительно, приятная пани, – согласился с его мнением Станислав. – Ну и слава Богу, коль так, – улыбнулся он, видя, как у его друга Михаськи потеплел взгляд при упоминании о пане Стахе.

Между тем…. молодые люди вошли в большую по площади комнату, обставленную вдоль стен книжными шкафами, полки которых были до отказа заполнены книгами.

– Кабинет мой, – со скукой во взгляде пояснил Станислав. – Работы по банковским делам у меня всегда много, вот и тружусь тут…

Михаил огляделся… Справа от входа два светлых окна, под которыми, торцом к ним, стоит массивный, изготовленный из дуба письменный стол. Столешница стола под зеленым сукном. На столе настольная лампа с зелёным стеклянным абажуром, большая чернильница из мрамора с несколькими подставками для перьевых ручек. А еще кипы каких-то документов, несколько раскрытых книг, отложенное в сторону печатное издание «Вестник Могилевского Земства»…

В одном углу кабинета – старинные напольные часы, в другом – камин из серого мрамора со скульптурными украшениями. На камине установлены большие, выполненные из бронзы часы и два больших, тоже из бронзы, подсвечника.

Над камином – величественный, во весь его рост, портрет деда Станислава – барона Генриха-Гедеминаса Ландсбергиса. На портрете он изображен в возрасте лет шестидесяти пяти, одетым во фрачный костюм, лацкан фрака которого украшает роскошная английская бутоньерка.

Художнику удалось уловить и передать присущую барону Ландсбергису надменность в его облике. Помимо этого, во взгляде больших, выразительных глаз барона присутствуют мысль, смелость, достоинство. Очевидно без слов, что этот господин принадлежит к тем людям, кому из века в век, из поколения в поколение принадлежат государство, могущество, власть и слава…

– О, Станек, – улыбнулся Михаил, – до чего же достоверно удалось художнику передать внутреннее содержание твоего деда, а также его внешний образ! Смотрю на портрет и вижу его, словно воочию. Словно живой стоит тут, рядом с нами. Даже придраться не к чему… Именно таким я и запомнил его на всю свою жизнь: светлые, с золотистым отливом волосы, зачесанные на боковой пробор, под цвет им – небольшие бородка и усики, бледная кожа лица, серые глаза, прямой с небольшой горбинкой нос. Да, да! Именно таким я его и помню, – улыбался портрету барона Генриха-Гедеминаса Ландсбергиса Михаил…

– Не тревожь душу, Михаська, – отходя от портрета своего деда, тихо сказал Станислав. – Пошли отсюда…

– Нет, Станек, подожди. Я еще твой кабинет не осмотрел.

– Ну, смотри, – с недовольством посмотрел на него Станислав.

И Михаил принялся дальше осматривать рабочий кабинет своего друга. Слева от входа – большой диван, обтянутый коричневой кожей, и два стоящих напротив него таких же кресла. Вдоль стен книжные шкафы со стеклянными дверями. Михаил окинул взглядом книжные полки шкафов, пробежал глазами по переплетам книг. Названия книг выдают профессию своего хозяина, его интересы и приоритеты в выборе книг для чтения на досуге. Тут книги по юриспруденции, по финансам, по экономике… Много книг по философии, истории, искусству. Огромные энциклопедические тома. Книги на английском, французском, польском и немецких языках… Всевозможные словари.

– Рутина, Михаська! – поморщил свой красивый нос Станислав. – Пошли отсюда. Умоляю…

Михаил хотел было уже послушно направиться вслед за ним, но тут совершенно отчетливо почувствовал на себе призывный взгляд барона Генриха-Гедеминаса Ландсбергиса, направленный на него с портрета.