Зимой же родители торчали в небольшой квартирке, нудели и требовали от Лёши невозможного. К счастью, зима в лещёвских широтах проходила довольно быстро. И предки отбывали на дачу, а Лёша оставался со скудным запасом продуктов до зимы, но в блаженном одиночестве.

Писатель перестал бриться и зарос. Снача ла по бороде он был похож на Чехова, затем – на Тургенева, а теперь уже приближался ко Льву Толстому. Зато никто и ничто не мешало ему доводить текст без того совершенной книги до заоблачного идеала. Пусть сейчас они никому не нужны, неинтересны, пусть Лёшу обложили со всех сторон неправедные делатели скверной литературишки, но ведь сказано когда-то: «Моим стихам, как драгоценным винам, настанет свой черёд». Лёша теперь уже ждал только этого «черёда» и к нему готовился. Пусть даже он последует век спустя, но Лёша должен оставить человечеству безупречный текст! Тут ещё в Интернете разрекламировали недавно созданный Минкультом журнал «Прапорец». Лёша нашёл адрес редакции и атаковал её «Крещенскими рассказами» и своей литературной биографией. К его вящей радости, пришёл ответ. «Прапорец» сообщал, что книга написана профессионально, но редакцию не заинтересовала.

Боже, какой заряд энергии «Прапорец» придал писателю!.. Он решил добиться публикации, а для того – хоть наизнанку вывернуться.

Четвёртое издание «Крещенских рассказов» было дерзким экспериментом. Лёша предположил, что рассказы, идущие друг за другом по мере знакомства писателя с Нахреновкой, выглядят скучно, ибо, может, слишком предсказуемо?

Лёша разместил «Крещенские рассказы» в обратном порядке: «Сон не идёт», «Коровник», «В чистое поле», «Гусь», «Богатый дом», «Процессия», «Вкусно», «Жареная картоха», «Лобастый», «Вот как, значит», «Крещенская служба», «Варсонофий», «Спал как убитый», «Выскочив из проруби», «Яйца морозит», «Лёд», «Полынья», «Ждём службы», «Завтра праздник», «Церковь без креста», «Маша и её медведь», «Семья Ботинкиных», «Михал Михалыч», «Васька», «Толик», «Нахреновцы», «Здравствуйте вам!», «Тётя Гудя», «Под кривой крышей», «Деревня на горизонте», «Глухомань», «Автобус», «Дед». Хронология была побеждена, с нею – и прямолинейная логика. Теперь яйца Лёше морозило до того, как он окунался в полынью, кривая крыша тёткиного дома появлялась раньше, чем деревня на горизонте, а дед замахивался грозным костылём прямо в пустоту, но в этой алогичности было некое благородное безумие. Лёша возлагал на него надежды. В предисловии он так и написал: «Долгие годы меня – при всей завершённости “Крещенских рассказов” – смущало в них что-то и я не мог понять что. Теперь понял: ритм книги был снижен строгой последовательностью появления рассказов. Вчитываясь в тексты, я выстроил порядок, при котором рассказы звучат громко и ликующе. Надеюсь, понимающие читатели услышат эту музыку сфер».

Четвёртое самоиздание носило имя «Крещенские рассказы. Самое полное и лучшее издание», и за все эти качества на него была повышена цена.

Каменные сердца современников не растрогала «музыка сфер» от Лёши Лещёва. «Самое полное и лучшее издание» «Крещенских рассказов» осталось так же не востребовано читателями, как и его предшественники. Он послал новую книгу в журналы – в те, что когда-то его славословили. Они брезгливо отмолчались. Журнал «Прапорец» промямлил, что текст может стать и лучше. Лёша снова внял, ведь «Прапорец» был его последней надеждой.

Снова перечитав переставленные задом наперёд «Крещенские рассказы», Лёша сообразил, что в эдаком рачьем ходе тоже мало хорошего, ведь последовательность сохранилась, хоть и обратная. Какая уж тут «музыка сфер», если играть по тем же нотам от хвоста к голове?

Лёша придал «Крещенским рассказам» порядок фантазийный. Один рассказ он брал из начала цикла, второй – из конца, а третий находил где-то посерединке. Так сложилось пятое переиздание: «Дед», «Сон не идёт», «Ждём службы», «Автобус», «Коровник», «Полынья», «Глухомань», «В чистое поле», «Лёд», «Деревня на горизонте», «Гусь», «Завтра праздник», «Под кривой крышей», «Богатый дом», «Яйца морозит», «Тётя Гудя», «Процессия», «Выскочив из проруби», «Здравствуйте вам!», «Вкусно», «Спал как убитый», «Нахреновцы», «Жареная картоха», «Церковь без креста», «Толик», «Лобастый», «Маша и её медведь», «Васька», «Вот как, значит», «Михал Михалыч», «Семья Ботинкиных», «Крещенская служба», «Варсонофий».

Новую версию Лёше самому было читать любопытно, начиная с содержания. Соседствующие названия рассказов давали порой неожиданный эффект (кафкианский, мог бы сказать Лёша, если бы был в курсе, что существовал такой писатель, фиксировавший свой многозначительный бред, почему его фамилия стала нарицательной для всякого абсурда). То, что сон не шёл к только что народившемуся прозаику, мистическим образом перекликалось с дедовыми заветами. Полынья, глухомань и чистое поле выстраивались в супрематический пейзаж. Деревня на горизонте выносила навстречу путнику гуся. В богатом доме Лёше, вопреки всем законам физики, яйца морозило, а выскочив из проруби, он приветствовал всех нахреновцев, жареную картоху и церковь без креста. Замыкала же цепочку преобразований крещенская служба Варсонофия.

Всё это выглядело прекрасно, но… опять что-то царапало чуткую душу Лёши. Он снова, как в отрочестве, не смог заснуть ночью и пережил, хоть и в разбавленном виде, почти забытые ощущения. Опять свербело внутри, щекотало живот и ниже, опять Лёша ворочался на постели и бегал в туалет, опять пылала голова, а издалека словно громыхал бесконечный железнодорожный состав – и внезапно состав наехал прямо на мозг писателя, и от мгновенной вспышки он прозрел.

Старое название «Крещенские рассказы» уже не подходило новой симфонии лещёвской прозы. Растущие числительные не спасали, а делали название всё комичнее. Необходимо было присвоить книге свежий, незамыленный заголовок.

Правда, как быть с теми читателями – Лёша надеялся, что они существуют где-то, – кто принял эту книгу именно как «Крещенские рассказы»? Ведь они не узнаю́т излюбленного текста! Но в Лёше проснулся также доморощенный маркетолог: это же хорошо, что не узнаю́т! Купят как новую книгу! «Крещенские рассказы» в другом порядке – это радикально новая книга.

Очевидно, что названием должно стать заглавие лучшего и самого яркого из рассказов. Лёша долго выбирал. Патриархальный «Дед», урбанистский «Автобус», звучащее с одесским разговорным акцентом «Здравствуйте вам!» и саговая «Семья Ботинкиных» были последовательно отклонены требовательным к себе автором. Лёша долго склонялся к простодушному «Яйца морозит!»: лёгкий сексуальный подтекст названию книги не повредит. Может, обновлённые «Крещенские рассказы» купят как эротическое чтиво? Но такой вариант внезапно показался Лёше унизительным. Его проза достаточно хороша, чтобы заигрывать с читателем и покупать внимание публики дешёвыми склонениями известных частей тела! Довольно с публики и того, что Лёша переменит название книги.

В итоге «Крещенские рассказы» улеглись на сайт Лещёва как «Церковь без креста». Хотя эта фраза не соответствовала действительности. Как рассказывала мама, в Нахреновке появился молодой энергичный батюшка, выпускник военного училища и участник боевых действий в Чечне. Там-то он и прозрел, и уверовал. Окончил семинарию, получил приход, нарочно попросив самый дальний от Хренодёра: соблазнов городской жизни избежать, с исконными крестьянами потеснее сойтись. За дело священник взялся с военного наскока, но оно удалось. Преображенскую церковь, стоявшую без креста и купола с 1928 года, отреставрировали так, что любо-дорого посмотреть! Не только крышу ей восстановили и на колокольне утраченный ярус возвели, но и купола позолотили – и видно их теперь изо всех окрестных сёл, особенно на закате, когда Господь на горизонте словно свечку зажигает. Едешь, бывало, к Нахреновке, кругом темнота, и лишь впереди небо светлое, румяное, а на его фоне огонёк горит. Так мама умилённо говорила и невольные слёзы вытирала.

– Ты бы, Лёшенька, про батюшку Ерофея написал! – посоветовала однажды мама. – Он человек-то какой хороший! Церковь вон поднял из руин… Да и поговорить с ним – одно удовольствие, прямо благость на душу сходит! Всё равно ведь одно и то же переписываешь по сто раз, отвлекись, напиши про достойного пастыря!

То был единственный раз, когда мама позволила себе полезть к Лёше с советами о писательстве и в одной реплике уместила столько яда для сына, сколько и представить себе не могла. Что это ещё за новости – о каждом встречном-поперечном писать?! На то журналисты есть! Лёша не то чтобы прямо наорал на мать, но пресёк её попытки давать ему рекомендации по части творчества. Мама начала плакать, прибежал с кухни отец, вступился за неё, не разобравшись, а когда разобрался, пуще стал разоряться, и вмешательство близких в писательский процесс закончилось семейным скандалом.

Отчасти в пику этому выскочке, отцу Ерофею, Лёша свою книгу окрестил «Церковь без креста». Та полуразрушенная и обезглавленная Преображенская церковь, торчавшая посреди Нахреновки как гнилушка, была историческим фактом, который будет увековечен в литературе. Хоть бойкий священник ей не купола, а всю озолоти!..

Пятая книга Лещёва отправилась в «Прапорец» и устроилась на личном сайте автора. И предыдущие четыре Лёша не стал оттуда убирать.

И вот «Прапорец» прислал унизительный «от ворот поворот». Оставалось единственное упование – на внимание читателей.

* * *

Проснувшись однажды утром, Лёша вспомнил мамины восторги от батюшки Ерофея. Он впервые в жизни пожалел, что неверующий, а то помолился бы о даровании книге распространения – и Боженька услышал бы!..

А что мешает? Молитв Лёша не знал, но что такое для великого писателя – сочинить воззвание к Богу?! Лёша встал посреди своей комнаты, она же рабочий кабинет, обратился лицом к окошку и завёл очи горе. Но за доли секунды, что его лицо принимало благостную мину, взгляд успел ухватить пейзажи отнюдь не благостные. Досель Лёша не обращал внимания на пыль в комнате, неубранную постель, пятнистую и грязную даже на вид клавиатуру компьютера и мохнатый от паутины подоконник. Но теперь, когда он собирался беседовать с Богом на равных, эта обстановка выглядела кощунственно.

Пришлось прерваться. Несколько часов Лёша потратил на то, чтобы раз в ж изни привест и в поря док не к ниг у, а место своего обитания. Он не убрал, но заправил постель поверх засаленного постельного белья покрывалом, смахнул пыль с самых видных мест в комнате, протёр подоконник и оконное стекло изнутри, выметя паутину из углов оконницы и потолка, проветрил комнату и помусолил клавиатуру. Из неё вытряхнулось где-то полкило сухарных крошек. Зато клавиши, которые западали и отказывались печатать, стали нажиматься легко и быстро, и Лёша воспрянул духом. Видно, Кто-то наверху оценил благой порыв Лёши и помог ему авансом.

Большого порядка, правда, в обиталище писателя так и не получилось, но всё же стало посвежее и попристойнее. Из чистой комнаты Лёша с чистой душой воззвал к Нему, обратившись лицом к окну.

– Ну так, Господи, – заявил Лёша, – Сам видишь, какая хе… ерунда получается. Я большой писатель, гордость российской словесности! А вокруг меня как будто заговор молчания составлен. Не замечают, не печатают, даже электронную книгу продавать не хотят!

«Говорить Богу надо о том, что не хотят читать “Крещенские рассказы”!» – мелькнула у Лёши мысль, но была она из тех, что прозаик душил нещадно. Ему было как серпом… признаваться даже Всевышнему… Нет, нет! Допускать даже в разговоре с Ним, будто бы его проза может кого-то оставлять равнодушным!

– Короче, Господи, я устал жить в постоянном невнимании, пренебрежении и хамстве издателей и всяких этих, извиняюсь, редакторов! Неужели я это заслужил, Сам посуди?! Так сделай что-нибудь, чтобы на мою книгу достойное внимание обратили! Она же называется так, что Тебе должно быть приятно. Первое издание – «Крещенские рассказы», а нынешнее, пятое, сделай так, чтобы не последнее, – «Церковь без креста». Не, ну, что она без креста была, это Тебе, конечно, не может нравиться, но Ты зацени, как я Твой дом без креста описал! Да разве так кто-нибудь ещё способен слово к слову поставить?! Да разве у кого-нибудь сыщется такая сила, такая образность, такой простор в стиле?! Ну, короче, что я Тебе объясняю, Ты же всеведущий, Ты всё ведаешь и рассказы мои читал… ну, то есть в курсе, какие они. Так помоги рабу Твоему Алексею, великому писателю земли Русской! Пошли мне читателей благодарных, издателей толковых и литературный успех.

Закончив тираду, Лёша слегка поразмыслил. Гордыня ломалась, а рассудок нашёптывал: поклонись, корона не упадёт, Бог оценит!.. Верх взяла рассудочность. Лёша осмотрительно опустился на колени на пол, который забыл помыть, и несколько раз коснулся пышной свалявшейся шевелюрой слоя липкой грязи. Вот теперь ритуал общения с Богом был выполнен обстоятельно.

Довольный собой Лёша поставил книге «Церковь без креста» на своём сайте цену – три тысячи рублей – и завалился спать, хотя до вечера было ещё далеко, по-юношески надеясь проснуться знаменитым. Как дети ждут ночного прихода Деда Мороза.

Увы, Лёша обманулся так же, как и малыш, ждущий встречи с Санта-Клаусом! Утро не принесло желанных перемен. «Церковь без креста» уныло красовалась на сайте, а счётчик просмотров красноречиво свидетельствовал, что заходит в свой личный «магазин» один хозяин. Лёша хотел было громко высказаться богохульно, но взял себя в руки и то же самое просто подумал.

Господь услышал молитвы Лещёва, но распорядился ими по-своему. Это выяснилось через недельку после молитвы. Зайдя на свой сайт, в пустовавшем все эти годы разделе «Вот как меня видят мои читатели» Лёша с трепетом душевным нашёл одно сообщение. У писателя не только руки дрожали, но и сердце прыгало, пока он открывал послание и читал его стоя, не имея терпения ни на миг отложить чтение, чтобы присесть.

«Мы, община агрессивных богомольцев, – говорилось в нём, – глубоко возмущены антирелигиозной деятельностью, которую развёл на своём богомерзком сайте некий Алексей Лещёв. На своём сайте он семь лет назад выложил на продажу сборник гнусных инсинуаций под названием “Крещенские рассказы”. Все эти, с позволения сказать, “рассказы” представляют собой злобные пасквили на Православную церковь, её служителей и русский народ-Богоносец. Но за минувшие годы Лещёв не только не раскаялся в своём заблуждении, но и доказал, что душа его принадлежит лукавому, ибо клеветническую книгу он переписывал несколько раз, дополняя всё новыми отвратительными измышлениями, и всякий раз снова выкладывал в открытый доступ. Наконец Лещёв заврался до такой степени, что оболгал приход села Нахреновка, весь причт Преображенского храма и лично священника Ерофея Охренеищева, в противовес фактам назвав указанный храм “Церковью без креста”. Тогда как достаточно взглянуть на фото (фото с куполами прилагались), чтобы убедиться: Лещёв нагло врёт! Мы, община агрессивных богомольцев, считаем, что сборник измышлений Лещёва оскорбляет наши религиозные чувства. Заявление об оскорблении чувств верующих направлено в прокуратуру Хренодёрской области, в правительство Хренодёрской области, в Думу Хренодёрской области, в Хренодёрско-Зеленопетрушкинскую епархию и в Госдуму РФ».

Лёша так и сел перед компьютером мимо стула на грязный пол. В голове у него звучал набат: «Дож-дал-ся! Дож-дал-ся!»

– Слава тебе, Господи! – прочувствованно сказал Лёша потолку.

Перечитав письмо общины агрессивных богомольцев, Лёша вдруг подумал: как бы не засудили… Но опаску побеждало счастье: ведь это какой же скан дал начнётся, когда на всех у ровнях будут склонять имя Лещёва! Какой пиар!.. Слава тебе, Господи!