– Так нас и убить могут. Они наверняка не на шутку разозлились.

Она была права. Через несколько дней Тамако увидела, как на углу торгового квартала дедушку окружили пятеро местных якудза.

– Ты нас назвал второсортным хулиганьем, да? – громко сказал смуглый якудза, раздувая ноздри, будто заново переживая оскорбление.

– Тебе что, жизнь не дорога? – громким грубым голосом пригрозил парень в темных очках. – Хочешь, чтоб мы тебя прикончили?

Лицо дедушки озарилось радостью.

– Вы меня прикончите? Отлично, – сказал он, и Тамако, не веря своим глазам, убедилась, что он не притворяется, а в самом деле рад. – Почему бы и нет?

– Ты чего говоришь-то?

Лица всех пятерых были перекошены от злобы, однако пустить в ход ножи они не решались – то ли из-за присутствия прохожих, старательно делавших вид, что ничего не замечают, то ли смущенные бесстрашием дедушки.

– Ладно, мы скоро навестим твой дом. Дождешься, – напоследок бросили они и, торжественно скрылись в зале патинко^[16]. Тамако где-то слышала, что за этим залом находится их штаб.

– Гранпа! – Тамако с криком кинулась вслед за дедушкой, спокойно продолжавшим свой путь, он обернулся.

– Ты видела?

– Да, – дрожа, сказала Тамако. – Что же нам теперь делать? Они же сказали, что придут к нам домой.

– Да что они могут! – сказал он и добавил как бы про себя: – Посмотрел бы я на них, если бы они посмели хоть что-то предпринять. Еще чего доброго пришлось бы их зауважать.

Затем дедушка заговорил совсем о другом, будто и думать забыл о своей стычке с якудза:

– Слушай, Тамако, насчет Нового года, ты не против остаться дома вместе со мной?

– Не против, а что?

– Я хочу отправить Кэйити и Тиэко в поездку вдвоем.

В тот же вечер, против обыкновения оставшись на семейный ужин, Кэндзо достал конверт с ваучерами от турфирмы и передал их сыну.

– Я забронировал вам гостиницу на горячих источниках Кусацу^[17]. И билеты на поезд туда и обратно тоже купил.

– Ого. Как это тебе удалось? – Кэйити с удивлением заглянул в конверт. – Ну да, у тебя же кругом связи.

– Не то что у тебя, – вне себя от радости Тиэко не удержалась от критики, несмотря на присутствиие свекра. Уж очень она была недовольна нерасторопностью мужа.

– Отец, и на какие же средства ты это купил? – Кэйити наконец-то предоставился хороший повод задать давно мучавший его вопрос о том, где отец берет деньги.

– Ну, есть у меня несколько источников дохода, – ловко ушел от ответа Кэндзо, – однако хватает лишь на небольшие траты. Поэтому здесь билеты только на двоих. Извини, Тамако, но тебе придется остаться со мной дома, – Кэндзо подмигнул Тамако.

– Нет проблем.

– Но как-то нехорошо получается…

– Ничего страшного. Я хочу, чтобы вы обязательно поехали вдвоем, – не допускающим возражения тоном сказал Кэндзо невестке, похоже, чувствовавшей себя виноватой.

* * *

В одиннадцать вечера раздался телефонный звонок. К телефону подошла Тамако.

– Это ваша соседка Синдо, – торопливый голос принадлежал домохозяйке из соседнего дома. – А-а, Тамако-тян. С вашим дедушкой беда. Его окружили школьники. Да-да. На дороге перед нашим домом. Думаю, это хулиганы из твоей школы, человек десять. У них у всех металлические биты или что-то вроде того. Да-да. Пока они только смотрят друг на друга. Дедушка что-то говорит. Да. Да. В полицию я позвонила. Позвонила 110^[18].

Поблагодарив соседку, Тамако повесила трубку, натянула свитер прямо на пижаму, сунула ноги в резиновые сандалии, чтобы ее шагов не было слышно, и выскочила из дома. Она подумала, что компания, должно быть, поджидала дедушку, зная, что он обычно возвращается домой в это время.

Дом Синдо находился в пятидесяти метрах от дома Годай, вблизи торгового квартала, напротив стоянки. Похоже, потасовка еще не началась, и Тамако, пройдя через стоянку, осторожно подкралась поближе и спряталась в тени. Дедушка стоял лицом к Тамако и спиной к телеграфному столбу у края дороги. Его полукругом обступили Токунага, недавно избитый Кэндзо Татикава, одноклассник Тамако Сакасита и другие школьные хулиганы – в общей сложности девять человек с металлическими битами, трубами и прочими железяками.

– Думаешь, справишься с нами, дедуля? – срывающимся голосом выкрикнул Татикава, вооруженный чем-то вроде ножа.

Он понимал, что, будь он с Кэндзо один на один, победа была бы не на его стороне, и от этого ему было еще обидней. А может, просто стыдился того, что они всей компанией нападают на одного, – поэтому и срывался на крик. “Вот из-за этого Синдо-сан их и услышала”, – подумала Тамако и немного успокоилась от такой детской неосторожности.

– Да уж, наверное, не справлюсь. Если бы один на один, а то вас тут целая компания, – сказал дедушка, улыбаясь.

Школьники колебались, не в состоянии разгадать, что на уме у спокойного на вид Кэндзо. Красноречием они не блистали и повторяли одно и то же:

– Что ты из себя строишь…

– Грязный старикашка…

– Ты же знаешь, что мы все равно с тобой расправимся…

– Но покалечить одного-двоих я все равно могу, – Кэндзо произнес это как бы про себя, однако градус напряжения тотчас же заметно увеличился

– А ну, начинай! – снова завопил Татикава.

– А может, лучше сначала подумать, – неожиданно сказал Кэндзо тоном, каким обсуждают последние сплетни. – Если вы меня раните или убьете, вас всех заберет полиция. И хулиганства в школе больше не будет. Я, честно говоря, именно этого и добивался, но теперь беспокоюсь за вас. Если это произойдет, жизни ваши будут искалечены.

– Не твоя забота, – сказал Токунага, не двигаясь с места..

Среди всей компании лишь один человек не придавал значения словам Кэндзо и совсем его не слушал. Это был легкомысленный Сакасита, думавший лишь о том, как бы прослыть героем среди товарищей. Пока Кэндзо говорил, он незаметно зашел ему за спину и после слов Токунаги занес металлическую биту над головой Кэндзо.

– Осторожно! – завопила Тамако.

Кэндзо, втянув голову в плечи, обернулся. Бита угодила ему в плечо. Кэндзо упал на дорогу, и Тамако ринулась к нему с криком:

– Не смейте! Прекратите!

От неожиданности Сакасита перестал размахивать битой, и школьники замерли. Тамако подбежала к дедушке, лежавшему лицом вниз, и дотронулась до него. Кэндзо слегка застонал.

– Идиот! Ты что делаешь! – Тамако гневно посмотрела на Сакасита.

– Ой-ой, страшно, страшно, – Сакасита, дурашливо пританцовывая, отошел в сторону.

Тамако, решив, что на девчонку они нападать не станут, закричала громко и злобно:

– Уроды! Чтоб вы сдохли! Пусть вас заберут в полицию! Они скоро уже приедут!

– Ты что, вызвала полицию? – Токунага шагнул к Тамако.

Тамако подумала, что подведет соседку Синдо, если скажет, что в полицию сообщила она, и решительно сказала:

– Да. Я им позвонила. Уже давно, между прочим.

Фары приближавшейся машины осветили часть стоянки, и компания поняла, что пора сматываться. Однако тот, кто побежит первым, прослывет трусом.

– Бегите скорее! – закричал Кэндзо. – Идиоты! Чего вы стоите и раздумываете? Скорее убегайте!

Мальчики, которые, впрочем, были слишком крупного телосложения, чтобы называть их “мальчиками”, припустили в сторону торгового квартала с криками: “Черт!”, “Сматываемся!” и “Вот влипли!”.

Патрульная машина приехала через десять минут, после того как Кэндзо с помощью Тамако доковылял до дома. Родители Тамако проснулись и с тревогой наблюдали, как Тамако наклеивает деду на плечо обезболивающий пластырь. Кэндзо строго сказал:

– Надеюсь, вы все понимаете, что полиции ни в коем случае нельзя рассказывать об этих ребятах. И что меня ударили битой, тоже не говорите. Я сам поговорю с полицейскими. А вы не болтайте лишнего.

Дедушка встретил двух молодых полицейских в дверях и действительно ни словом не обмолвился о школьниках. Он солгал, что на него напали несколько грабителей, но денег не отобрали и никаких увечий не нанесли. Подоспела внучка, и банда разбежалась, но лиц он в темноте не разглядел. Поскольку никакого ущерба нанесено не было, то дополнительного расследования проводить не стали. Полицейские ушли, не обратив особого внимания на расхождение показаний Кэндзо с поступившим звонком, где упоминались школьники.

На следующий день, вернувшись домой ближе к вечеру после занятий в кружке, Тамако здорово удивилась, обнаружив в доме Токунагу, Татикаву и Сакаситу. Они беседовали с дедушкой в гостиной, сидя спиной к двери, и не заметили ее. Тамако, забежав на кухню, вполголоса спросила у матери, готовившей кофе:

– Мама, зачем пришли Токунага-кун и остальные?

Мать была не в духе.

– Говорят, что пришли извиниться. За вчерашнее.

Тамако снова вышла в коридор, зашла в дедушкину комнату, и через дверь сёдзи подслушала разговор. Кэндзо говорил, посмеиваясь:

– Я был бы в общем-то доволен, если бы меня в драке прикончили мальчишки, годящиеся мне во внуки.

– Простите нас, – послышался голос Сакасита.

Он учился в одном классе с Тамако, но сегодня в школу не пришел. Должно быть, боялся, что его поймает полиция, и не спал всю ночь. Наверное, как и все остальные.

– Извините, – неуверенно заговорил Токунага, – а почему вы не выдали нас полиции?

“Так, значит, они за это пришли благодарить”, – подумала Тамако.

– Ведь мы лишь немного повздорили, – по прежнему посмеиваясь, ответил дедушка. – Да и я уже в таком возрасте, что не собирался всерьез с вами тягаться. К тому же вы соученики моей любимой внучки. Как же я мог сдать вас в полицию? Допрос – это вам не сахар. А детская трудовая колония – тем более. Бывает, оступится человек – и вся жизнь исковеркана. Я не хочу, чтобы с вами такое случилось.

Кто-то всхлипнул и зашмыгал носом. По тени на сёдзи Тамако определила, что плакал Татикава – у него вздрагивали плечи. “Какой он чувствительный”, – подумала Тамако, но и у нее самой на глаза навернулись слезы.

Мать принесла кофе и печенье.

– Не стоило беспокоиться, – по-взрослому сказал Токунага.

Мать резкими движениями расставляла чашки, – видно, ее плохое настроение не прошло. “С чего бы это?” – подумала Тамако. Может быть, мать опасалась, что Токунага и компания, усмиренные дедушкой, станут теперь часто появляться в ее доме.

– И еще, – продолжил дедушка, – как я уже не раз говорил, в моем возрасте жизнь уже не дорога. Поэтому смелость, о которой вы думаете, здесь ни при чем. Все старики хотят успеть сделать что-то хорошее перед смертью. Не только для детей или внуков, но и для родного города или, например, для школы, которую они когда-то закончили. И я не исключение. Но, увы, я только недавно понял, что об этом следует задумываться не под конец жизни, а гораздо, гораздо раньше. Задумаешься об этом к старости, как я, а уже ничего стоящего сделать не можешь. Только и способен, что на отчаянные, безрассудные поступки, ведь жизнью уже не дорожишь. И я хочу сказать вам, молодым, то, что понял по своему опыту: если готов отдать жизнь, то нет ничего невозможного. А человек, по природе своей, действительно готов рискнуть жизнью ради того, чтобы оставить после себя добрый след, то есть ради чего-то хорошего, пусть даже и не такого уж значительного. Понимаете, о чем я?

Тут Кэндзо предложил выпить кофе, пока он не остыл, и послышалось неуверенное звяканье чашками.

– Понимаем, – через некоторое время сказал Токунага, – вы говорите о нашем хулиганстве в школе.

– Может, не к месту просить вас теперь, когда вы пришли с извинениями, – сказал Кэндзо, – но я, действительно, именно об этом. Нельзя ли вашими силами покончить с хулиганством?

Ребята задумались, и, наконец, Сакасита сказал неуверенно, будто советуясь с двумя остальными:

– Что толку, если только мы прекратим хулиганить…

– Хулиганит ведь не только наша компания, – пояснил Татикава. – Есть еще две группы.

Токунага, казалось, вышел из себя от их несообразительности.

– Да нет, Годакэн-сан… – сказал он, но тут же спохватился – наверняка, они в своей компании всегда называли Кэндзо “Годакэн” – Годай-сан имеет в виду, чтобы мы заставили их прекратить хулиганить.

– Мы? – Татикава, похоже, удивился. – Будет драка.

– О! Давайте, давайте! Мы выступим как защитники справедливости, – Сакасита оживился, как всегда не задумываясь о последствиях.

“Никакой он не защитник справедливости. А просто хочет поучаствовать в драке”, – подумала про себя Тамако, хорошо знавшая Сакаситу.

– Слушайте, так не пойдет, – возразил Токунага. – Если мы передеремся между собой, это ведь будут все те же школьные беспорядки.

– А, ну да.

– Что, уговаривать их будем? – снова удивился Татикава. – Они побьют нас – и все.

– Будем делать это так, чтобы не побили, – сказал Токунага и, повернувшись к Кэндзо, добавил, – мы попробуем. Не знаю только, получится или нет.

Затем все трое замолчали.

– У вас должно получиться!

Как только Кэндзо это сказал, Токунага поднялся, Татикава и Сакасита тоже встали.

– Кстати, мой отец… – сказал Токунага при выходе, – если вы не против, он хотел бы попросить вас снова писать вывески в стиле кайсё^[19], как раньше. Он говорит, что сейчас нет человека, который бы писал в этом стиле.

– А, Сётаро? – Кэндзо смущенно заулыбался. – Он мог бы не чиниться и позвонить мне сам. Хорошо. Передай отцу, что я готов прийти к нему хоть завтра.

* * *

В пору новогодних распродаж в “Рекламную контору Токунага”, так называлась лавка вывесок, которой владел отец Хироси, нахлынуло множество дополнительных заказов, и все работники, включая хозяина, трудились без выходных. Кэндзо, захватив с собой обед, уходил в контору, находившуюся за станцией, и работал в уголке просторной мастерской, делая в стиле кайсё рекламные листы с ценами на специальные предложения, которые вешают при входе в магазин. Тамако не знала, что дедушка такой искусный каллиграф, и теперь зауважала его еще больше, однако, по словам Кэндзо, для людей старшего поколения подобное умение было само собой разумеющимся.

Теперь после школы Тамако нередко заглядывала в “Рекламную контору Токунага” и даже подружилась с Хироси. Он и его товарищи, похоже, начали воплощать в жизнь то, о чем попросил их Кэндзо. Они то и дело вели какие-то переговоры с учениками других классов, громко спорили, прибегали на звук разбиваемых стекол, и порою им здорово доставаясь, так что Хироси какое-то время ходил с разбитой губой.

– Прости. Это ведь все из-за того, что сказал мой гран-па, – извинилась Тамако, когда они вместе с Матико втроем возвращались домой, и Хироси ответил с непривычной для него радостной улыбкой:

– Ничего страшного. Все в порядке.

– Надеюсь, вы не собираетесь жертвовать своими жизнями?

– Нет уж. Это, пожалуй, чересчур!

Хулиганские выходки вроде нападения на учителей, драк и битья окон постепенно шли на убыль, но зимние каникулы наступили еще до того, как деятельность Токунаги и его компании успела принести заметные плоды.

В Рождественский сочельник Кэндзо подарил сыну шарф, а невестке платок. Тиэко, покраснев, извинилась перед свекром:

– Простите, мы совсем не подумали о подарке для вас.

– Ничего. Это родители должны дарить детям рождественские подарки, а не наоборот.

– А для меня ничего нет? – недовольно спросила Тамако, и Кэндзо обратился к сыну с женой:

– Думаю купить Тамако костюм. За этот год она сильно выросла, и ей, наверно, уже все стало мало.

– Купить? Где? – удивился Кэйити.

– Могу я завтра вместе с Тамако съездить на Гиндзу?^[20]

– Вот это да! – радостно воскликнула Тамако.

Однако Кэйити посмотрел на отца с подозрением. За оформление одного листа в рекламной конторе платят пару сотен йен, на такой заработок костюма не купишь, тем более в первоклассном магазине.

На следующий день Тамако вместе с дедушкой отправилась на Гиндзу. Кэндзо впервые за долгое время надел костюм и пальто, бережно сохраненные женой. Тамако была в школьной форме, поскольку влезть в свой старый костюм уже не могла. Сначала Тамако не знала, о чем говорить с дедушкой, и чувствовала себя неловко, однако стоило им добраться до Гиндзы, как неловкость куда-то исчезла, и они оба с головой ушли в поиски подходящего костюма. В конце концов, они остановились на костюме от Миу Миу^[21], который понравился им обоим. Кэндзо долго договаривался с продавцом, чтобы подгонка костюма была выполнена к Новому году. Тамако подумала, что это совсем не обязательно, и ей было непонятно, почему дедушка придает этому такое значение.

Пока они покупали подходящие к костюму ожерелье и серьги, подошло время ужина, и они отправились в ресторан. Кэндзо обычно предпочитал японскую кухню, но, к счастью, и любимую Тамако итальянскую кухню обожал тоже. Когда они зашли в первоклассный итальянский ресторан, многие посетители уставились на странную пару – старик и школьница.

– Они думают, что я несовершеннолетняя проститутка.

– Это еще что такое?

Тамако кратко рассказала дедушке, не знакомому с новыми общественными явлениями, о проституции несовершеннолетних.

– Вот незадача. Я же не могу встать и объявить во всеуслышание: “Это моя внучка!”, – вздохнул Кэндзо. – Что, однако, творится в мире.

Наступил канун Нового года. Отец с матерью уехали на горячие источники, и Кэндзо сказал внучке:

– Новый год будем встречать в токийском отеле, так что собирайся.

– Ого! Но костюм еще не привезли.

– Я попросил, чтобы его доставили прямо в отель.

– Да? Только я вообще-то встречаюсь с подругой второго числа…

– Не беспокойся. Домой вернемся второго утром.

В той же одежде, что и на Рождество, они отправились в отель в Токио, где Кэндзо забронировал изысканный номер-люкс, куда уже доставили костюм Тамако. Номер был украшен по-новогоднему. По-видимому, Кэндзо и раньше останавливался здесь, во всяком случае, в гостиной их ждали шампанское и фрукты от администрации отеля. Тамако сказала, глядя на две роскошные кровати в спальне:

– Гранпа, ты же не замышляешь ничего такого по отношению ко мне?

– Кто же будет покушаться на собственную внучку?