– Святой ты мой, – усмехнулся Степан, зная, что тот глубоко верующий человек, – пошли шашлык готовить!

Глава 2. Никулино

Село Никулино расположилось на окраине Тульской области, граничащей с Орловской губернией, на берегу многоводной и шумной реки. По подсчетам местных жителей, население насчитывало более трехсот домов. А рядом две небольшие деревушки, как бы примыкающие к Никулино, и в целом образовывалось село довольно-таки большой площади. Места здесь красивые, привольные, да и климат теплее. Раньше начинаются полевые работы, быстрее зацветают сады, да и люди тут добрее друг к другу и приветливее. Живут все дружно. Если играют свадьбы, то всем селом. В последний путь проводить человека, это уж никого не зови, придут проститься все – от мала до велика.

Председатель совхоза человек добрый, отзывчивый, но властный. Лодырей не терпел, но и с работы просто так никого не увольнял. Всегда рассмотрит любую ситуацию, учтет, как говорится, все «за» и «против», войдет в положение работника и все равно найдет ему должность по силам.

Не раз его упрекало начальство, а чаще сами сельчане, за его мягкое отношение к какому-нибудь прогульщику или пьянице.

– Ты сильный! Я сильный! А он слабый! – отвечал Соколов на такие замечания в свой адрес. – Выгони я его сейчас, совсем пропадет и погибнет человек. А кому от этого легче? Надо заинтересовать, помочь. А то потом станет воровать, а у кого? У своих же и сворует! Чтобы было на что пить и жить.

Когда перестройка добралась до отдаленных уголков нашей страны, и один за другим стали распадаться колхозы и совхозы, Николай Николаевич собрал всех жителей у здания правления и завел трогательную и взволнованную речь.

– Мои дорогие сельчане, – начал он тихо, – вы, наверное, уже слышали, что наши соседи почти все разорены. Мужики сидят без работы, а кто работает, получает гроши. У нас с вами все, Слава Богу, пока хорошо! Но мне сверху идут указания: о сокращении посевных угодий, о сокращении численности скота и рабочих мест.

В толпе зашумели.

– Я мог бы вам всего этого не говорить, – продолжил Соколов, – и уверен, что найдутся среди вас «доброжелатели» и сообщат «куда надо» о нашей сегодняшней сходке. И по головке меня никто за это не погладит. Но душа болит не за себя! Душа болит за родной совхоз! За землю нашу кормилицу! И за всех вас. Я не знаю, как стану смотреть вам в глаза, если поступлю иначе.

Потом немного помедлил и продолжил:

– Я предлагаю всем сплотиться и выстоять! Работать надо честно и добросовестно! Зарплаты сокращать не будем! Постараемся, наоборот, повышать, учитывая инфляцию. Помощь будем оказывать всем нуждающимся, никого не обидим, никого не забудем. Жилье как строили, так и будем строить, чтобы молодежь создавала семьи и оставалась у нас в селе. Но меня могут уволить! – напомнил он, обводя всех серьезным взглядом.

– Да, мы за вас горой станем! – послышались выкрики из толпы.

– Мы вас не отпустим! – возмущались женщины, стоящие рядом.

– Нам не нужен другой председатель!

– Придет бумага сверху, и ничего уже будет не сделать! – смотрел на них Соколов, печальным взглядом.

– Да, что они там, совсем охренели? – зашлась на крик одна из старушек. – Такое хозяйство разорить! Тут все мы работали смолоду! Наши отцы, деды поднимали совхоз после войны в самую разруху! А теперь дети трудятся!

– Перестройка! – развел он руками. – Нас об этом и не спросят!

– Еще как спросят! – отозвалась разом толпа людская.

– Пусть только попробуют! – выкрикнул мужчина, стоявший сбоку.

– Я рад, что вы все меня поддержали, – ответил Николай Николаевич, – низко всем кланяюсь за вашу поддержку.

А сам склонил голову перед народом и вновь повел речь:

– Но есть еще один вариант: если будет совсем невмоготу, то надо выкупать акции и вести предпринимательскую деятельность. Это крайняя мера, и если уж дойдет до такого, то лучше нам самим выкупить свои земли и технику, чем продать всё чужому дядьке.

Тут из толпы вышел Федор Тополь и взял слово. На него смотрели со вниманием, и все как-то сразу затихли. Он стоял перед ними мужчина богатырь, красавец, с черной шевелюрой на голове, с черными красиво стриженными усами, в модных потертых джинсах, футболке без рукавов, обнажив свои крепкие плечи. Его черные как угли глаза внимательно смотрели на односельчан, а атлетического телосложения фигура наводила страх на местных пацанов и вызывала восхищение у слабого пола.

– Дамы и господа! Судари и сударыни! – заговорил он громко. – Мы должны доказать им, что мы не тунеядцы, а мы рабочая сила! План в этом году, да и в последующих тоже, будем выполнять и перевыполнять! Лодырей будем наказывать! Кто попытается кляузничать на Николая Николаевича, будет иметь дело со мной! Ясно?

– Куда уж яснее! – отозвалась за всех Нина Ильинична.

Пожилая женщина стояла напротив него, облокотившись на свою палку, и очень переживала за все происходящее в селе.

Тополь протянул руку председателю, крепко пожал ее и уверенно сказал:

– Народ за вас, Николай Николаевич. Спите спокойно, совхоз развалить не дадим. Тогда все уйдем в кооператоры. Но думаю, до этого не дойдет.

– Тогда по рабочим местам. Утро в колхозе, как говорится, уже началось! – ответил Соколов весело и улыбнулся.

Народ стал шумно расходиться, обсуждая собрание, а Федор еще стоял и разговаривал с ним.

Нина Ильинична заспешила к председателю. Она с ходу извинилась и, глядя на главу правления, вежливо заговорила:

– Мне бы бочку привезти. А если можно две – под зерно и под воду. Мои-то совсем прохудились.

– Будут тебе бочки, – обнадежил её Николай Николаевич. – Вот Федор и привезет тебе их. Но новых не обещаю.

– Ой, – всплеснула рукой женщина, – да мне и старые сгодятся!

– Привезешь? – спросил председатель, глядя на водителя.

– Только после обеда, сейчас не могу.

– Хоть завтра! – радостно защебетала старушка, получив согласие Соколова. – Доброго вам здоровьечка! – пожелала она и не стала больше никому надоедать, а сразу заспешила домой.

Ильина знала, раз Соколов пообещал что-либо, то уж непременно выполнит, а если Тополь дал слово, то обязательно его сдержит.

В селе его называли по-разному, но чаще коротко по фамилии -Тополь или Тополек. Жил он один в своем доме, по соседству с братом. Дома строили вместе, когда он вернулся с армии. Брат к тому времени уже обзавелся семьей. Да и у Федора закрутилась любовь с одной из местных девушек, которая мгновенно переросла в бурные отношения. Вскоре молодые и свадьбу сыграли. Тогда и решились братья строить себе дома, да не какие-нибудь, а чтоб на века и на зависть людям.

Жили они с супругой дружно и счастливо. Федор носил Наталью на руках. Бывало схватит ее и закружит, никого не стесняясь, а она смеется, заливается заразительным смехом. И все было бы хорошо в их уютном гнездышке – дом полная чаша, хорошее хозяйство, любимая жена, работа, только вот деток Бог не дал. Прожив десять лет вместе, Наталья так и не смогла родить ему ребенка, о чем горько сожалела, считая себя виновной. Тогда женщина, по наущению своей лучшей «подружки», решилась на отчаянный шаг – измену. За что Федор никак не смог ее простить. Она плакала, вымаливая у него прощения, обвивалась вокруг его ног, умоляла, рыдая навзрыд, но он даже не крикнул на нее, а просто ушел, громко хлопнув дверью.

С того момента прошло четыре года. Наталья перешла жить к родителям, а сама сильно заболела, после того случая. Многие поговаривали, что она даже умом немного тронулась. Несчастная лечилась по врачам, бабкам, родители возили ее по батюшкам, да так и осталась она не совсем здоровой.

Федор остался один в своем большом и просторном доме. С тех пор охладело пылкое сердце мужчины ко всем женщинам. Он старался обходить их стороной, уходил от разговора с ними, но никогда не допускал, чтобы при нем говорил про слабый пол плохо. Да и вообще не любил, чтобы в его присутствии кого-то осуждали или рассказывали всю подноготную жизнь чужого человека, а тем более дамы.

Бывало, заведут мужики разговор, упомянут какую-нибудь красавицу нехорошим словом, а Тополь рявкнет, как отрежет:

– Все! Кончай базар! Вам впору юбки надевать!

Все мгновенно умолкнут и даже возражать не пытаются, потому что знают, что это бесполезная затея.

А вот представительницы прекрасного пола был от него, как говорится, просто без ума! Слишком смелые девицы пытались проникнуть к нему в машину, а самые отчаянные даже в дом, с целью стать его «женой».

Но Федор был неумолим, дамочек он молча выпроваживал за калитку, а вот несовершеннолетних девиц брал за руку и отводил к родителям. Он сдавал их с рук на руки и строго наказывал:

– Вразумите ваше чадо! Я не собираюсь за нее сидеть! – и уходил.

Слухи быстро распространились по селу, и местные красавицы поняли, что настроен он решительно и что с ним лучше не связываться, чтобы не нажить себе позора и осуждений со стороны односельчан.

Так и жил он один, благо брат рядом, да родители проживали недалеко по улице. Тут же Ксюха – любимая племяшка, дочка брата. Девчонка любила прибегать к дядьке и помогать ему по дому. То поможет прибраться в комнатах, то сварит ему что-нибудь на обед или к ужину, то блинов напечет, то свитер свяжет. А он ей за это из города привозил разные подарки и модные вещи.

Отец был недоволен таким баловством и часто ругался на брата.

– Это она из-за тебя от рук отбилась! – упрекнет Николай сердито.

– Ну, кого мне еще баловать? – отшучивался Федор. – Своих-то нет.

– У тебя другие родственники есть! – с обидой напомнит тот.

– Я и тех не обижаю, ты же знаешь. Куда мне деньги тратить, с собой ведь не заберешь.

– Ну тебя, – махнет на него Коля рукой, – говоришь, как дед старый! Словно помирать собрался. Вон, лучше б женился!

– Хватит, был там! Больше не хочу, – резко ответит Федор, вспоминая всю историю развода.

Он увлекся резьбой по дереву. И в длинные и одинокие вечера что-то стругал у себя на веранде, что-то вырезал, стараясь отвлечься от хмурых мыслей. Самые красивые наличники на окнах были у него. Резные двери, резные ставни, все это очень понравилось сельчанам, и ребятишки стали приходить к нему и просить, чтобы он научил и их такому мастерству. Конечно, не у всех хватало терпения и сноровки, а походив немного, многие мальчишки убегали и появлялись уже только чтобы посмотреть.

Чаще всего к нему заглядывал Иван Якимов, которого он потом взял к себе на машину в ученики. Да еще маленький Костик – сын его покойного друга. Так и жил он один в надежде, что время все залечит, и все как-нибудь в его жизни наладится. А приводить в дом нелюбимую женщину не хотел и был категорически против, душой и сердцем понимая, что для него спортивный интерес, а ей потом травма на всю оставшуюся жизнь. Но мужчина верил, что когда-нибудь он сможет вновь полюбить, а для этого нужно немного подождать. А сам очень надеялся, что обязательно обзаведется семьей. Но пока сердце Федора было закрыто для всех.

Глава 3. Знакомство

Тополь подъехал к мастерским, еще издали увидел Ивана, своего ученика и помощника, и сразу ему посигналил.

А тот скорый на ногу, не любил заставлять себя ждать, мгновенно метнулся к нему.

– Что, дядь Федь? – спросил Якимов, подбегая к машине.

– Бочки надо теть Нине привезти. Давай садись и поехали. Заберем их у тех ворот, погрузим вдвоем и доставим к её дому.

– Кто против, а я всегда за! – весело отозвался парень и уже бежал вокруг КамАЗа.

Он с ходу влетел в кабину, плюхнулся на сиденье, захлопнув за собой дверь, и громко спросил:

– Куда завтра?

– Куда Родина пошлет, Ваня, – ответил Тополь, и машина медленно покатилась вперед.

– Родина пошлет! Она так еще пошлет! – пошутил тот, но мгновенно понял, что шутка была не совсем удачной.

– Родина, Ваня, это святое! – грозно осек его Федор. – Куда пошлет, туда и надо идти! А иначе ты дезертир и предатель! А предателей и изменников Родины, Ваня, раньше расстреливали. Палач казнит изменника, и он перед Богом не убийца, потому что предатель Родины – это страшный грешник. Это им сейчас смертную казнь отменили, предавай сколько хочешь. Вот ты скоро в армию пойдешь, – напомнил мужчина, внимательно всматриваясь в лицо своего подопечного. – Ведь пойдешь? Косить не станешь?

– Ясное дело, пойду! – заверил его Якимов.

– Вот! И служи честно! И знай, что ты не просто там штаны протираешь, а Родину оберегаешь! Мать, отца охраняешь и меня, Ваня, тоже защищаешь. А я в это время буду спокойно лежать у себя на диванчике и курить сигарету, зная, что не одна гадина не пролезет на нашу землю. Потому что там, с автоматом, стоит мой надежный и верный друг Иван Якимов!

Парень улыбнулся, но промолчал, знал, что возражать в этом случае бесполезно, Федор сразу найдет, что ответить. Да и что тут возразить, если он, как всегда, прав.

КамАЗ остановился у ворот. Они разом спрыгнули на землю и заспешили в мастерские. Там у стены стояло несколько пустых бочек, они выбрали две понадежнее, проворно погрузили их в кузов, и машина вновь не спеша поехала по селу.

Проезжая мимо сельпо, они заметили Нину Ильиничну. Опираясь на клюку, женщина медленно шла из магазина и несла сумку с хлебом.

Тополь притормозил около неё и, выглядывая из окошка, спросил:

– Теть Нин, тебя подвезти?

– Что ты, милый, – махнула костылем та, – я со своими больными ногами и не влезу к тебе в кабину.

– А бочки куда разгружать?

– Скиньте их у дома. А если не трудно, то закатите за калитку. А то я пока доковыляю, еще стащит кто.

– Верить надо людям, баб Нин, – весело проговорил Ваня, глядя на нее сверху.

– Да верю я, езжайте! – отмахнулась от него женщина.

КамАЗ покатился по асфальту дальше, медленно пересекая деревенские улочки.

Федор не любил ездить по селу быстро. Знал, что ребятишки могут неожиданно выскочить на велосипеде из любого проулка, да так, что не знаешь куда деваться. Своих деток не было, а чужих берег.

Они подъехали к кирпичному дому, остановились напротив калитки и одновременно выпрыгнули из машины.

Иван лихо забрался в кузов, подкатил бочку к краю и стал подавать её Федору.

Тот принял ее как игрушку и понес на вытянутых руках над головой до самой калитки. Там лихо перемахнул посудину через штакетник и поставил её в огород, а сам шёл уже обратно.

Сзади послышался гул приближающегося автомобиля, и к соседнему дому подъехала красная иномарка.

Они разом обратили на нее внимание, а Иван с восхищением воскликнул:

– Вот это тачка!

– Давай работай, – подгонял его Тополь и уже протянул руки, чтобы принять вторую бочку.

Тая вышла из машины, уверенно подошла к калитке, но та оказалась закрытой. Девушка обратила внимание на замок, что висел на двери дома. «В магазин, наверное, ушла», – мелькнуло у нее в голове, а на душе было волнительно и в то же время радостно. А сама решила спросить у соседки: не видела ли она ее тетку, и куда та могла подеваться.

Пройдя по тропинке, Тася подошла к мужчинам и робко сказала:

– Здравствуйте.

– Здравствуйте, – отозвались те разом.

– Вы не видели тетю Машу? – поинтересовалась она тихим голосом.

Иван в растерянности часто заморгал, лихо спрыгнул с КамАЗа, выростая перед девушкой во весь рост, а сам с непониманием переспросил:

– Какую тетю Машу?

– Никифорову, – пояснила Таисия, указав рукой на дом своей тетки.

Федор не успел и рта раскрыть, как Ваня выпалил:

– Так… она ж умерла!?

– Как умерла? – не поверила она его словам. – Когда?

Но враз побледнела и почувствовала, как похолодело все внутри, а на лице мелькнула зловещая улыбка.

– Этого не может быть… Нет… – мотнула головой Тая.

А глаза мгновенно стали наполняться слезами, губы задрожали, но в душе все еще надеялась и верила, что с ней или шутят так нехорошо, или молодой человек что-то спутал, и сам не знает, что сейчас говорит. И в то же время понимала, что врать этому приятному и симпатичному парню совсем незачем.

– Да… уж пятый день… как похоронили, – растерянно пожал плечами Якимов и перевел взгляд на Федора.

Тот с укором качнул головой, но слово не воробей, вылетело – не поймаешь.

В этот момент Тая пошатнулась и стала медленно падать, теряя сознание.

Иван мгновенно подхватил ее под руки, а сам громко закричал:

– Дядь Федь, что делать?

– Дурья твоя башка! – грозно рявкнул на него Федор и поспешил на помощь. – Кто ж так говорит такие вещи?

Уже вдвоем они усадили девчонку на лавку, что стояла тут же у калитки. А Ваня метнулся к КамАЗу, достал из кабины бутылку с водой и проворно вернулся обратно. Он с ходу передал ее Тополю, а тот быстро открыл воду, налил себе в ладонь и стал брызгать на лицо москвичке.

Новгородцева никак не отреагировала на это, а полулежала без чувств, прислонившись спиной к забору.

Тогда Федор похлопал ее по щекам, но результата не было.

Якимов торопливо принес из машины аптечку, нашел в ней нашатырь и передал его мужчине.

Тот вскрыл пузырек и, намочив кусок ваты, поднес девчонке под нос.

Таисия слегка поморщилась, следом качнула головой, потом медленно приоткрыла глаза и стала постепенно приходить в себя.

Сзади послышалось шарканье калош. Тополь и Ваня разом обернулись и увидели Нину Ильиничну.

Та шла по тропинке к дому, опираясь на костыль, а сама внимательно смотрела на них.

– Что тут у вас стряслось? – спросила женщина, подходя ближе.

Но заметив бледное лицо девушки, всплеснула рукой и громко ахнула:

– Тая приехала!

– Вот… сознание потеряла… – поведал взволнованно Иван. – Спросила, где тетя Маша, а я сказал, что… померла… Вот она и….

– А это все от того, что кто-то не умеет думать, прежде чем говорить! – вновь одернул его Федор.

Парень виновато замолчал, легонько вздохнул и только смотрел на девчонку, понимая, как ей сейчас плохо.

– Тася, касаточка моя, – склонилась над ней Ильина, – ты одна приехала или с мамой?

– Одна… Мама умерла… две недели назад, – ответила она дрожащим голосом.

– Как умерла?! – только и могла вымолвить Нина Ильинична и, прикрывая рот ладошкой, залилась горькими слезами.

– Теть Нин, вам нельзя плакать, – попытался успокоить ее Якимов, – у вас давление.

А сам взял у неё сумку, посмотрел на Федора и спросил:

– Что делать?

– Дуй за медичкой! – скомандовал тот, понимая, что сейчас придется отхаживать двоих.

Ваня поставил сумку на лавку и мгновенно скрылся за длинным КамАЗом, намереваясь сию же минуту разыскать медсестру.

Тополь предложил Нине Ильиничне воды. Та отмахнулась, заливаясь слезами, в сердцах качнула головой, медленно сунула руку в карман своей вязанной кофты и достала оттуда платок.

– Это что ж получается… – вновь заговорила она, вытирая слезы, – Люба померла и Машу с собой забрала?

– Как же так? – вымолвила Тая, все еще не веря в происходящее. – Почему? – вопрошала она с надрывом в голосе. – У меня же теперь… никого не осталось… Зачем они так все со мной? Как же я теперь одна жить буду?

– Люба, Люба! – молвила Ильина, а сама все смотрела на Таисию.

Что сказать несчастной девочке, как утешить её в таком горе? Да и сама она была слишком расстроена этой печальной новостью. Женщина не отошла еще от стресса, распрощавшись со своей любимой и доброй соседкой, а тут опять такая страшная весть.

Нина Ильинична погоревала немного и стала рассказывать, как умерла ее тетка и как ее похоронили.

Тася не плакала, а только слушала ее и молчала, глядя в одну точку опустошенными глазами.

Иногда Федору казалось, что девчонка вообще их не слышит, ее здесь нет, она где-то совсем далеко.

Медсестра подоспела вовремя. Она подошла размашистым шагом и с ходу спросила:

– Что тут у вас?

Следом за ней подтянулся и Ваня. Он остановился чуть в стороне, внимательно наблюдая за всем происходящим.

– Люд, – тихо обратился к ней Тополь, – мне на работу надо ехать. Я оставляю их на тебя. Не люблю я женские слезы!

– Разберемся, – отозвалась та спокойным тоном и шагнула мимо него.