Глава 9
Граф конюшни и бегуны

Петюня околачивался возле дома Воронцова. То он закладывал руки за спину и бродил взад-вперед с независимым видом, бросая выжидательные взгляды на двери. То останавливался, топтался на месте, хрустел пальцами и, озираясь по сторонам, размышлял, не податься ли подальше от дома русского министра подобру-поздорову.

Один за другим выходили сотрудники миссии. Многих Петюня знал, в церкви встречались. Они бросали на него безучастные взгляды и расходились по своим делам. Затем двери закрылись надолго. Петюня вновь то вышагивал взад-вперед, заложив руки за спину, то переминался с ноги на ногу. Он решил было уйти, как вдруг дверь распахнулась и появился князь Карачев. «Была не была», – вздохнул Петюня и шагнул навстречу.

– Сэр, чего изволите? – молвил он. – Я с вами куда угодно… я весь город знаю…

– Тебя Воронцов ко мне приставил? – спросил Кирилл Карлович.

– Нет, что вы, сэр,.. – пробормотал Петюня.

Мысль о том, что Воронцов мог ему что-либо поручить, льстила. Но юному князю не понравилось бы, если бы он действовал по заданию русского министра. Петюня запутался: он и сожалел о том, что Воронцов ничего не поручал ему, и опасался того, что юный князь подумает обратное.

– Я сам, по собственному желанию, – добавил он.

– Что же у тебя, дела что ли нет? – удивился князь.

– Есть, сэр! – ответил Петюня. – Я всякими науками занимаюсь…

– Науками! – фыркнул Кирилл Карлович. – Какими же это ты науками занимаешься?! Ты же арап!

– Что же, по-вашему, арап не может науками заниматься? – надулся Петюня.

– Может. Но какой от этого толк?

– Томление духа питаю учеными занятиями, – ответил Петюня.

– А от этого какой толк? – спросил Кирилл Карлович.

– А от этого только вред, – провозгласил Петюня. – Кто умножает познания, тот умножает скорбь. Там же сказано. Сами знаете.

– Знаю, – улыбнулся князь Карачев.

Кирилл Карлович после того, как утром его разбудил говорящий по-русски арап, прочим фокусам от этого арапа не удивлялся.

– Во-от, – протянул Петюня назидательным тоном. – А участь мудреца легче с сытым желудком переносить. Сэр, наймите меня слугой.

Петюня то и дело перескакивал с русского языка на английский, с английского на русский. Разговор с ним получался забавный. В конце концов, князь сказал:

– Говорил бы ты на каком-нибудь одном языке. Лучше по-английски. А то больно в диковинку.

– Нет, сэр, – возразил Петюня. – Это невозможно…

– Что тут невозможного? – удивился Кирилл Карлович. – Представь себе, что ты говоришь с англичанином. Ты же не станешь по-русски с ним изъясняться.

– Но я нанимаюсь к русскому господину, чтобы практиковать язык, – сказал Петюня. – И опять-таки труды русских философов интереснее обсуждать с вами.

– Каких еще русских философов? – воскликнул князь Карачев.

Походка у Петюни была под стать манере разговаривать. Казалось, что он постоянно боролся с потребностью пуститься в пляс. Пару шагов он делал ровно, затем несколько раз припадал то на одну, то на другую ногу, вновь делал ровные шаги и вновь припадал и приплясывал.

– Где ты вообще русский выучил? – спросил Кирилл Карлович.

Петюня крутанулся вокруг собственной воображаемой оси и ответил:

– О! Это была драматическая история! Я бежал с корабля работорговцев! Прыгнул в море. Меня подобрало русское судно…

– Как ты выжил в открытом море?! – изумился князь Карачев. – Не утонул, акулы тебя не съели! Или русский корабль шел по пятам?

Петюня поднял указательный палец и замер на мгновение, затем издал щелчок и сказал:

– Эту часть истории я еще не продумал, – и, встретившись с возмущенным взглядом князя, добавил: – Но я точно плавал на русском судне. Капитан, правда, был шотландец, Роберт Кроун⁶. Но матросы были русские.

– Чудеса, – молвил Кирилл Карлович и прибавил шагу.

– Сэр, я вижу, вы здесь впервые. I know London like my palm⁷.

Князь Карачев рассмеялся. Петюня тоже хохотнул, а затем взглянул подозрительно на Кирилла Карловича и спросил:

– Сэр, чему вы смеетесь?

– Что ты имел в виду: руку или дерево⁸?

– В любом случае не зря мне дали фамилию Лондиниум, – ответил Петюня.

– Лондиниум? – князь Карачев приподнял бровь.

– Она сама собой сократилась до Лонди, – пояснил Петюня. – Ну, и правильно. С Лондоном я на «ты». Вот сейчас, например, куда вы идете?

– Я намерен взять извозчика и прокатиться до Лестер-сквер, – сказал Кирилл Карлович.

Он указал жестом на коляски, стоявшие на перекрестке.

– Во-от, – протянул Петюня. – А я бы подогнал извозчика к дому.

Кирилл Карлович прикинул, что просившийся в услужение арап едва ли старше его.

– Язык держать за зубами умеешь? – грозно спросил князь.

Петюня разыграл пантомиму: будто запер рот на замок, а ключ выбросил.

– Ладно, тогда следуй за мной, – велел князь Карачев.

– Чего изволите, сэр! Только уж больно место это… как бы сказать…

Кто обещал держать язык за зубами? – насупил брови Кирилл Карлович.

Петюня повторил пантомиму.

Более всего Кирилл Карлович досадовал на себя самого. Стыдно было, что не распознал шляхтича во французике. Еще и расчувствовался, чуть не побратался со злодеем! Конечно, обман раскрылся еще в Грейт-Ярмуте. Мадмуазель Амели Фоссе оказалась панной Амалией Ласоцкой. Нетрудно было догадаться, что ее тетушка со своим благоверным отнюдь не французские аристократы. Но теперь выяснилось, что это были не просто шляхтичи, а птицы высокого полета. Гнев юного князя вспыхнул с новой силой.

Особенно обидными были поступки Амели. Он в любви хотел признаться, а она, она! Как попользовалась его доверием! Обвела вокруг пальца! Юношу бросало в жар от гнева.

Князь вытирал испарину, а в следующее мгновение холодел от ужаса. Амели проживала в таком месте, где запросто убивали. Вечером был человек, а к утру готов некролог в газете.

По пути к Лестер-сквер мысленно князь несколько раз являлся перед панной Ласоцкой и бросал ей в лицо обвинения. И столько же раз представал благородным рыцарем и спасал возлюбленную.

Неожиданный помощник Кирилла Карловича сидел молча. Только глаза его сверкали, когда он с любопытством поглядывал на князя, не решаясь нарушить молчание.

Коляска медленно катилась по запруженному Лестер-сквер.

– Вот этот дом, – сказал юноша, узнав пансион миссис Уотерстоун.

Петюня велел вознице остановиться.

Князь поднялся на крыльцо, взялся за шнурок, но, заметив, что дверь прикрыта неплотно, приказал Петюне:

– Жди меня здесь.

Он толкнул дверь и шагнул внутрь. В гостиной сидела миссис Уотерстоун, а напротив нее два джентльмена в черных круглых шляпах. Один, по виду лет тридцати, с открытым, приветливым лицом. Второй господин был постарше, с кустистыми бровями и бакенбардами.

Первый, увидев князя, молвил:

– Еще один поляк.

– Добрый день, мадам, – поздоровался Кирилл Карлович с домохозяйкой и пояснил гостям: – Я не поляк. Я русский. Я вчера приехал в Лондон вместе с господином Зиборским, а сегодня узнал, что с ним произошло несчастье.

– Ого! Да вы прекрасно говорите по-нашему! – изумился приветливый джентльмен.

– Я уже второй день в Англии, – усмехнулся князь Карачев.

Вдруг пришла мысль, что утром такое же изумление вызвал у него чернокожий арап, говоривший по-русски.

– Некоторые живут здесь годами и не учат язык, – проворчал второй господин.

– Простите, с кем имею честь? – спросил князь.

– Мистер Хемсворт, – представился тот, что постарше, коснувшись пальцами шляпы. – Я раннер с Боу-Стрит. А это мистер Миллер. Местный констебль. А вы?

– Князь Карачев, – ответил юноша.

«Раннер и констебль, бегун и граф конюшни», – повторил он про себя. Немного поразмыслив, Кирилл Карлович решил, что бегун в данном случае означал того, кто гонится за преступником. Сыщик, по-русски.

– Вы знакомы с убитым? – спросил мистер Хемсворт.

– Немного, – ответил князь Карачев.

Повествуя об обстоятельствах знакомства с паном Зиборским, Кирилл Карлович пытался составить представление о доме миссис Уотерстоун. Беседа проходила в маленькой гостиной. Здесь же, на нижнем этаже, находилась кухня. В прихожей Кирилл Карлович заметил закрытую дверь, за которой должно было находиться помещение с окнами на задний двор.

Наверх вела лестница, покрытая старым ковриком. У нижней ступени, под висевшим на стене фонарем, стояла картина. На ней была изображена девушка за клавикордом. «Должно быть, то самое полотно из Гамбурга», – подумал князь Карачев.

Теперь Кирилл Карлович беседовал с сыщиком и констеблем, а перед мысленным взором находилась узкая лестница, ведущая наверх. Он с тревогой думал о том, что труп до сих пор в комнате. Сверху доносился обычный шум: невнятные голоса и скрип половиц. Где-то там находилась Амели. Она была напугана и сидела в своей комнате, дожидаясь, пока все закончится.

– Такое несчастье! Такое несчастье! – всхлипывала миссис Уотерстоун.

Сыщик достал записную книжку из кармана и положил на стол. На исписанном листочке мелькнуло имя Нэнси Уотерстоун. На второй странице юноша увидел простенький рисунок домика с пометками поверх окошек. На верхнем левом значилось «князь и княгиня», на правом окошке «молодая леди». Выходило, что старик с супругой и Амалия проживали на последнем, втором, этаже. В России этот этаж считался бы третьим.

На левом окне этажом ниже стояла надпись «князь младший». На правом «Зиборский».

Пометки «диннер-рум» и «кухня» поясняли назначение «земляного» этажа. Две стрелки с надписью «спальня» и «клозет» обозначали наличие на нижнем этаже еще двух помещений, выходивших окнами на задний двор.

Сыщик достал карандаш и сказал:

– Сэр, позвольте задать вам кое-какие вопросы.

– Охотно отвечу, но прежде я хочу знать, все ли благополучно с панной Ласоцкой?

– Молодая леди не пострадала, – заверил юношу констебль. – Неприятно обнаружить среди ночи соседа мертвым. Но молодая леди в полном порядке.

– А где панна Ласоцкая? – спросил князь. – Нельзя ли сообщить ей о моем визите…

Констебль перевел взгляд на коллегу, ожидая ответа. Кирилл Карлович понял, что главный в тандеме бегун с Боу-стрит. Судя по выражению лица, мистер Миллер полагал, что старший коллега откажет. Но мистер Хемсворт сказал:

– Очень даже можно. Более того, будьте так любезны, окажите нам помощь.

– Извольте, – кивнул юноша. – Чем могу быть полезен?

– Нам нужно побеседовать с обитателями этого дома. А вы говорите с ними на одном языке, – объяснил мистер Хемсворт.

«Болван!» – рассердился князь, а вслух сказал:

– Позвольте заметить, мистер Хемсворт, мы говорим на разных языках. Но они знают мой родной язык.

– Значит, я верно угадал, – с удовлетворением промолвил сыщик. – Миссис Уотерстоун, потом будете лить слезы. Зовите сюда постояльцев.

Домохозяйка всхлипнула подчеркнуто громко и отправилась наверх.

Сыщик взял карандаш и метнул придирчивый взгляд на юношу.

– Вы сказали, что приехали в Лондон по службе. Я бы хотел записать, в какой должности вы состоите при русском посольстве.

– Лицо без всякого названия, – ответил Кирилл Карлович.

«Person without title, – записал сыщик и добавил пометку: – Spy⁹».