Глава 2
Звездное небо

Юношу, который еще не быв представленным Семену Романовичу, уже составил о себе нелестное мнение, звали Кириллом Карловичем.

Если бы сочинитель взялся описать его путешествие, то не успел бы князь отъехать от дома, как пролил бы море слез из-за расставания с отчим краем, и, если бы ему посчастливилось не выплакать сердце, то к окончанию первой главы он, пожалуй, выбрался бы за пределы родного имения. Таковы были законы модного сентиментального жанра.

В действительности юношу одолевали иные чувства. Молодому человеку казалось, что он отдал бы все самое дорогое за то, чтобы увидеть Европу. К счастью, от князя не требовалось жертв. Напротив, достопочтенный папенька, князь Карл Николаевич Карачев выделил изрядную сумму на обучение за границей.

Юный князь Карачев обиделся бы, скажи ему кто-либо, что ему нужно учиться. Приставленные к нему с детских лет француз, немец и англичанин напичкали голову всякими сведениями, из которых больше половины никогда не понадобится. Знать бы, какая половина излишняя, можно было учебу раньше прекратить.

Родной дядя, князь Евстигней Николаевич Карачев, служил в Коллегии Иностранных Дел. Он составил протекцию племяннику. Юноша направлялся в Лондон. Времена были неспокойные. Дядюшка наказал с особенным тщанием следить за поляками.

– Кто знает, может, именно тебе, батюшка ты мой, посчастливится выследить супостатов, что снабжают злодеев оружием, – с серьезным видом произнес князь Евстигней Николаевич.

– Ну, ты скажешь! – нахмурился Карл Николаевич и бросил виноватый взгляд на супругу.

– Все же было бы лучше Кирюше начинать службу в Санкт-Петербурге, – промолвила Елизавета Аполлинарьевна.

До последнего момента она тешилась надеждой, что единственный сын останется дома.

– Не лучше, Лизаветта, отнюдь не лучше, – проворчал Евстигней Николаевич. – Всеми делами сейчас заправляет Платошка Зубов. Ладно бы еще он при дворе только куролесил. Но государыня ныне внешние сношения в его руки передала. Александр Романович Воронцов и тот вынужден в отставку уйти.

– А может, вы попросту ревнуете к его молодости? – возразила Елизавета Аполлинарьевна. – А что, если с Кирюшей они как раз и подружатся…

Евстигней Николаевич замахал руками.

– Ну, спасибо, Лизаветта, я, значит, старый брюзга, по-твоему! Но поверь мне, дружить можно было с Потемкиным, можно с Орловым, с Завадским. Но нынешний любимчик государыни! – старший Карачев с отвращением поморщился. – Дружба с ним вражды опасней. Матушка-государыня наша не вечна. К сожалению, приходится это в расчет принимать. А как только власть переменится, Платошку погонят в шею. Не за то погонят, что у ее величества в фаворе состоял, а за то, что человек он дурной и бездарный.

Карл Николаевич расставался с сыном, скрепя сердце. Однако был на стороне старшего брата, полагая, что заграничное обучение пойдет юноше на пользу.

– Голубушка, – сказал он жене, – полно тебе волноваться. Кирюша едет учиться. А про поляков Евстигней пошутил…

Но старший князь Карачев, хотя и служил в Коллегии Иностранных Дел, в семейных делах дипломатом не был.

– Какие уж тут шутки! – возразил он. – Известное дело, Лондон во все времена мошенников покрывал!

– И бог с ними! – воскликнул Карл Николаевич.

Обеспокоенный блеском в глазах сына, он хотел поумерить пыл старшего брата. Но только масла в огонь подлил.

– А вот и не бог с ними! – повысил голос князь Евстигней Николаевич. – Думаешь, англичане задарма поставляют оружие Костюшке? Думаешь, лишь бы нам насолить! Нет, брат! Англичане задарма шагу не ступят… Там сидят в самом Лондоне шляхтичи, которые и оплачивают английское оружие…

Юноша воображал себе улицы загадочного Лондона и пугливых панов, прячущихся в подворотне при его, князя Кирилла Карловича, появлении.

Карл Николаевич покорно выдохнул и бросил призывающий к смирению взгляд на супругу Елизавету Аполлинарьевну. Княгиня кивнула, но тогда старый князь не выдержал и спросил ее:

– Что скажешь, голубушка?

Что уж теперь, – ответила Елизавета Аполлинарьевна и, прижав к груди голову сына, добавила. – По крайней мере, пришел конец пустой забаве – биться стенка на стенку.

Призывно звенели колокольчики. В путь выдвинулись на двух экипажах. В первом ехал сам Кирилл Карлович и мистер Поттер, его английский учитель. Во втором экипаже разместились повар Федот, дядька Кузьма и жена его Аксинья.

Более всех доволен был Кристофер Поттер. Он возвращался на родину, но выгодной службы не терял, оставался при юном князе.

Федот был лучшим поваром в имении Карачевых. Елизавета Аполлинарьевна настояла отправить его в Англию. Княгиня знала наверняка, что иначе Кирюша не найдет приличного кушанья, а если и найдет, то приготовлено оно будет отвратительно.

– А как же я? – попробовал возразить Карл Николаевич.

– А о тебе я позабочусь, – ответила Елизавета Аполлинарьевна.

Детей у Федота не было. В двадцать пять лет он успел овдоветь, а потому барская воля его отнюдь не огорчила. В Лондон, так в Лондон. Все же лучше, чем дома горевать.

Другое дело Кузьма. За свои сорок с гаком он дальше уездного города не выезжал. Поездка пугала его неизвестностью. При каждом удобном случае он грозил кулаком английскому учителю и приговаривал:

– Поттер, смотри, разбойник, не вздумай отлучаться от нас!

Гувернер имел обыкновение любые обстоятельства списывать на погоду.

– Ах, Кузи, – на ломаном русском отвечал он, – не стоит волноваться. Лондон устроен очень просто. Англичанам дозволяется ходить по всем улицам. А иностранцам с севера на юго-восток в плохую погоду и с запада на юго-север, когда светит солнце и в небе ни облачка. Так что не заблудишься!

– Вот разбойник! – вздыхал дядька Кузьма и подбадривал супругу: – Аська, не бойся! Не пропадем!

Аксинье полагалось следить за хозяйством, обстирывать Кирилла Карловича и помогать на кухне Федоту.

«Мои походные домочадцы», – так окрестил Кирилл Карлович гувернера и прислугу.

Юный князь спешил увидеть мир. По сторонам тянулись пейзажи, сплошь скучные, надоедливые даже при ярком солнце. Скорее хотелось за границу. Там все будет по-другому.

Едва они покинули пределы Российской империи и покатили по дорогам Восточной Пруссии, юноша вдохнул во всю грудь и улыбнулся. Воздух на вкус показался иным.

«Если бы здесь правил русский генерал-губернатор, разницы я бы не почувствовал, – подумал Кирилл Карлович. – Неужели пряные запахи разливаются в воздухе лишь потому, что Петр III вывел Россию из войны и добровольно вернул Старому Фрицу¹ Восточную Пруссию».

Следуя разъяснениям дядюшки, на первой же прусской станции князь оставил оба экипажа. До Кенигсберга добрались на перекладных. Город показался князю уютным, но и только. Поражающего величия в Кенигсберге князь не увидел. Юноша был далек от мысли, что европейский город удивит его небывалым размахом. Но он не понимал, как человек, снискавший всемирную славу, за семьдесят лет жизни не выходил за пределы этого городка.

А именно таковым был господин Кант, которого надлежало удостоить визитом по поручению дяди.

Кирилл Карлович нашел приличный постоялый двор и проследил, чтобы Походные Домочадцы устроились с комфортом. Затем князь переоделся, взял извозчика и отправился по адресу, указанному дядюшкой.

Старый слуга заявил юноше, что хозяин занят, и предложил передать корреспонденцию ему. Но Евстигней Николаевич велел отдать документы господину Канту лично в руки.

– В таком случае, сударь, вы опоздали. Обед у господина Канта закончился час назад, – сказал слуга.

«А что же, после обеда великий философ корреспонденцию не принимает?» – хотел спросить удивленный юноша. Но старый слуга продолжил:

– Теперь приходите к восьми часам вечера. Но не опаздывайте, иначе господин Кант уйдет без вас.

На этом разговор со старым слугой закончился. Князь Карачев остался один перед закрытыми дверями. О том, что предстоит куда-то пойти с философом, дядя не предупреждал. Должно быть, слуга что-то напутал. Юноша решил, что путаница в доме великого философа дело обычное.

Кирилл Карлович вернулся к коляске и нарочито сердитым голосом приказал извозчику везти обратно. В его воображении старый философ прятался за портьерами, а завидев русского путешественника, послал навстречу слугу с приказанием не пускать на порог. Юный князь понимал, что подобная фантазия далека от действительности. Однако же не покидало ощущение, что в Европе ему не рады.

Он не стал терять времени даром. Воротившись в трактир, с жадностью, свойственной молодости, приступил к изучению заграничных обычаев. Первым стал вопрос, который требовал прояснить русский бог Ярило, не оставивший юношу за пределами родного края. Местные боги расщедрились и подавали в двойном размере: обслуживали путешественника две девчушки с певучими голосами и одинаковыми именами. Агнешкой прозывали и ту, и другую.

Озорницы напросились к барину в комнату, затеяли игру. Завязали князю глаза и ну его щекотать! А он должен был угадать, какая из них прикоснулась к нему. Как ни старались смешливые девчушки, а герр Карачофф неизменно выигрывал. «Кто это?» – «Агнешка!». «А это кто?» – «Агнешка!». Победителю досталось все.

Вечером Кирилл Карлович в прекрасном расположении духа вернулся к дому господина Канта. Только князь приблизился, как дверь открыл сам хозяин. Вновь мелькнула странная мысль, что тот подсматривал в окно. Сухой, небольшого роста старичок в плаще вышел навстречу и сказал:

– Вы не будете против, если мы прогуляемся. Погода на редкость хорошая.

– Как вам угодно, господин Кант, – ответил Кирилл Карлович. – Вот только бумаги от князя Карачева…

– Давайте сюда, – старичок взял пакет из рук юноши.

Однако он не стал возвращаться, чтобы оставить бумаги в доме, а заложив руки с пакетом за спину, не спеша пошел вперед. Юноша последовал за стариком. Они шли по тихим вечерним улочкам вдоль невысоких оград, за которыми темнели сады и аккуратные, преимущественно трехэтажные, домики.

Евстигней Николаевич наставлял племянника воспользоваться случаем и побеседовать с великим философом. Кирилл Карлович думал о том, что Европа не такая уж негостеприимная, как показалась вначале. Две девчушки скрасили его день. А теперь он вел ученую беседу с самим Иммануилом Кантом, «нынешним величайшим философом», как аттестовал дядя маленького старичка. Кирилл Карлович старался не упустить ни слова.

В одном месте старый философ вдруг прервал речь и спросил:

– Скажите, молодой человек, доводилось ли вам бывать в Египте?

– Нет, пока что не довелось, – ответил князь Карачев.

Он не стал уточнять, что впервые заграницей и что мысль о поездке в Египет вообще не приходила ему в голову.

– В некотором роде можете считать, что побывали, – сказал господин Кант и обвел рукой некое, скрытое в вечерних сумерках пространство. – Вот это место называют Египтом. Разглядеть сейчас практически ничего невозможно. Но оно не стоит сожаления. Болото, да и только.

– Вот как, – промолвил юноша.

Он почувствовал, что суть ученой беседы ускользнула от него, пока господин Кант отвлекся на топонимические причуды.

– Забавное совпадение, – сказал князь.

Он ждал продолжения серьезного разговора и готовился с большим тщанием слушать.

– Здесь так много лягушек и они поднимают такой гвалт в брачный сезон, что местным жителям это болото представляется Египетской казнью, отсюда и такое название, – поведал господин Кант и наконец-то вернулся к ученой беседе: – Так на чем я остановился?

– Э-э, – только и сумел выдать юноша.

Старому философу такой подсказки оказалось достаточно. Они продолжили путь. Кирилл Карлович обратился в слух и только время от времени вспоминал с досадой о лягушках в болоте, из-за которых упустил первую часть беседы.

– Ну, молодой человек, я утомил вас своими рассуждениями, – вдруг произнес господин Кант.

Они вновь стояли у входа в дом старого философа. За ученой беседой Кирилл Карлович не заметил, как они прошли определенный старичком маршрут. Юный князь с ужасом осознал, что вновь потерял нить разговора и не усвоил ни слова из того, что говорил философ.

– Нет-нет, что вы! – воскликнул юноша. – Я теперь сожалею, что в Кенигсберге проездом. Было бы лучше прослушать ваш курс в университете.

– Благодарю вас, но уверяю, что в Лондоне имеются не менее достойные учителя, – ответил господин Кант.

– Но каков же ваш главный вывод? – спросил Кирилл Карлович.

Он задал этот вопрос, чтобы вооружиться хотя бы несколькими словами Иммануила Канта. Иначе юноша просто не знал, как отчитаться дяде о встрече с великим философом. Кирилл Карлович с ужасом подумал о том, что старик, наверняка, во время беседы выделял главные выводы. Теперь своим вопросом он дал понять, что пропустил мимо ушей весь разговор. Для того, чтобы сгладить ситуацию, юноша добавил:

– Я хотел сказать… попросить, чтобы вы дали мне какое-то главное напутствие для жизни…

Ничуть не смутившись, господин Кант сказал:

– Главный вывод прост. Посмотрите на небо. Сегодня замечательно ясный день. Небо чистое.

Кирилл Карлович посмотрел вверх, на черный небосвод, усыпанный звездами. Он вновь перевел взгляд на старика. Тот продолжил:

– Пасмурные дни в наших краях гораздо чаще. Так вот, молодой человек, живите так, чтобы звездам хотелось раздвинуть тучи и любоваться вами.

«Какие-то метафоры? А что они значат? – подумал Кирилл Карлович. – Вот я знаю, что мое призвание военная служба. Должен ли я вопреки папенькиному слову отправиться в полк или в гвардию? Ослушаться отца плохо. А не ослушался, значит, изменил своему призванию, тоже плохо». Кирилл Карлович, используя те же метафоры, чтобы подыграть старику, сказал:

– Но как в конкретном случае узнать, любуются ли мной звезды или спешат отвернуться, скрыться за тучами?

– О, это очень просто, – ответил старик. – Если звезды будут смущены вашим намерением, вы почувствуете волнение вот здесь, – старик постучал пальцем в грудь юноше и добавил: – Неприятное такое волнение, нехорошее…

Кузьма поджидал господина у входа в трактир. Только князь ступил на землю и отпустил извозчика, мужик кинулся к нему.

– Кирилл Карлович, батюшка, за Поттером этим проклятым глаз да глаз нужен! Вот помяните мое слово, бросит он нас! Что тогда? – тараторил он.

– Что случилось, Кузьма? – спросил юный князь.

Он заподозрил, что между мужиком и английским гувернером случилась очередная перепалка.

– Поттер этот отравить меня хотел, – жалобно произнес мужик. – А сам с какой-то каналью связался! Сидят там, не по-нашему калякают…

– Э-эх, Кузьма, это не они не по-нашему, а мы не «по-ихнему» говорим, – ответил князь.

Он прошел внутрь. Мистер Поттер сидел за столом в компании из трех человек. Судя по виду, это была французская семья. Глава семейства поднялся навстречу юноше и заговорил:

– Ваше сиятельство, разрешите представиться. Мусье Пьер Ролэн.

– Князь Карачев.

– Не будете ли вы так любезны, присоединяйтесь к нашей трапезе.

Кирилл Карлович снял плащ и занял место за столом.

– Что случилось с Кузьмой? – спросил он мистера Поттера. – Он жалуется, что вы его отравили.

– Э-э, я не справился с переводом, и ему вместо водки подали воды, – ответил англичанин.

За ужином мусье Ролэн поведал грустную историю своей жизни. Он бежал от якобинцев и теперь скитался по Европе с женой, мадам Флоранс. Девушка оказалась не дочерью, как подумал князь, а племянницей мадам Ролэн. Мадмуазель Амели Фоссе было семнадцать лет.

Мистер Поттер, заказывая не для Кузьмы, а для себя, легко справлялся с переводом. Горячительные напитки сделали свое дело. Англичанин клевал носом и рисковал свалиться в камин. Кирилл Карлович отправил его почивать, а сам продолжил беседу с французами.

Мусье Ролэн обратился с неожиданной просьбой. А для начала он поинтересовался маршрутом путешествия Кирилла Карловича.

– Предполагаю, – сказал француз, – что ваш путь пролегает через Берлин и Роттердам, оттуда вы отправитесь в Голтвот-Шлес, а там сядете на пакетбот и поплывете до Гарвича.

– Именно так, мусье, – подтвердил князь Карачев.

– Ваше сиятельство, осмелюсь предложить вам другой маршрут. Мы будем бесконечно признательны, если вы отправитесь с нами до Гамбурга. Оттуда вы сможете на торговом судне добраться до Грейт-Ярмута, а там уж два дня пути и вот вы в Лондоне, – сказал мусье Ролэн.

– Зачем же мне, мусье, менять маршрут? – удивился князь Карачев.

– Выгоды здесь немного. До Гамбурга отсюда, конечно, ближе. Но потом вам придется пробыть в море лишний день. Да и от Грейт-Ярмута до Лондона путь займет больше времени, чем от Гарвича, – признал мусье Ролэн.

Во время этого разговора в глазах мадам Флоранс читалась невысказанная мольба.

– Видите ли, в Гамбурге нам предстоит расстаться, – сказал мусье Ролэн.

Он перевел смущенный взгляд на мадмуазель Амели. А мадам Флоранс взяла руку племянницы и прижала к груди.

– Мы с супругой поедем в Вену. А нашей дорогой Амели предстоит путь в Лондон, – рассказал мусье Ролэн.

Бледная девушка то и дело приподнимала голову, но не решаясь взглянуть на юного князя, потупляла взор. Но Кирилл Карлович еще слышал аромат Агнешек и снисходительно не замечал смущения мадмуазель Фоссе.

– Признаться, сердце разрывается, когда думаю о том, что Амели окажется одна на торговом судне, – продолжил мусье Ролэн. – Капитан человек порядочный. Но было бы спокойней, если бы рядом с нашей Амели оказался надежный спутник.

– Но я путешествую не один, – промолвил князь.

Мусье Ролэн вскинул руки, как сделал бы человек, который заранее все продумал, но не успел рассказать о том, как ловко он все устроил.

– О! – воскликнул он. – Ваши спутники проследуют по старому маршруту под руководством мусье Поттера. Я уверен, что они благополучно доберутся до Лондона. А мы с Флоранс, – тут мадам Ролэн выдала обворожительную улыбку, выражавшую одновременно благодарность с покорностью, – мы с Флоранс на время пути до Гамбурга поступим к вам в услужение.

Кирилл Карлович вспыхнул, а мусье Ролэн замахал руками и пылко продолжил:

– Нет-нет-нет, возражения не принимаются! Вы не должны испытывать неудобства. А в Грейт-Ярмуте вас встретят наши друзья и проводят в Лондон!

– Право, все это так неожиданно, – вымолвил князь. – Дайте мне немного времени. Я должен обдумать вашу просьбу. Утро вечера мудренее.

Поднимаясь из-за стола, Кирилл Карлович взглянул мельком на девушку. Она отвела глаза.

«Какой же скучной будет поездка в компании с этой белой мышкой, – подумал князь. – Эдакая демуазель. А мне… а мне бы сейчас „гдебмуазель“! Где они, мои Агнешки? Э-эх, было бы хорошо, если бы какой-нибудь из них, а то и обеим понадобилось в Лондон».

Девчушки в Англию не собирались, но поспешили проведать путешественника перед сном.

– Мы побудем, пока Песочный Человек не засыплет волшебным песком ваши глаза, – ворковали Агнешки.

– Гдебмуазели, – прошептал Кирилл Карлович.

Понравилось ему придуманное словечко.