Фигура Воронцова на фоне окна выглядела величественно. Седые волосы не столько старили министра, сколько внушали ощущение силы и мудрости.
– Василий Григорьевич отметил вашу скрупулезность в изучении торгового договора, – сказал он князю Карачеву. – Похвально-похвально. Продолжайте в том же духе.
Кирилл Карлович ответил почтительным поклоном. Он ждал окончания утренней аудиенции, чтобы отправиться туда, где мысленно пребывал с момента пробуждения: на Лестер-сквер.
– После обеда попрошу вас заглянуть ко мне, – продолжил Воронцов. – Уточним детали для секретнейшей реляции.
Князь стиснул зубы от бессильного негодования. Накануне он потерял день впустую. Разоблачил убийцу, но случай пана Зиборского оказался никак не связан с кознями, которые поляки плели против России.
– Да, – неожиданно со значением произнес Воронцов, – я питаю надежду, что вы приступили к запискам путешественника. Принесите то, что успели написать.
Юноша подумал про себя, что не зря накануне через силу заставил себя набросать несколько страниц прежде, чем лечь спать. Он кивнул Семену Романовичу, тот с удовлетворением продолжил:
– Я слышал, что вчера вы провели все утро на Лестер-сквер. Я надеюсь, что вы уладили все дела со своими недавними попутчиками.
«Чернецкий!» – воскликнул про себя князь Карачев. Кто еще мог доложить Воронцову о похождениях, случившихся накануне. Юноша метнул взгляд на Хрисанфа Ивановича. Тот сидел, выпучив глаза и вздернув брови. Впрочем, таковым было естественное выражение его лица.
Сотрудники миссии разошлись по делам. Князь Карачев отправился на Лестер-сквер. Он рассчитывал разыскать Аглечана. Кирилл Карлович хотел выяснить, что за дела вел этот господин с польскими эмигрантами.
А еще князь Карачев намеревался сделать визит к панне Ласоцкой.
Покинув дом Воронцова, Кирилл Карлович встретил Петюню. Тот с утра поджидал своего нанимателя. Теперь дорогу к Лестер-сквер князь знал. Он зашагал вперед, Петюня засеменил следом.
На Лестер-сквер князь заглянул в «Королевскую таверну», а затем еще в пару заведений. Ни в одном из них Аглечана не оказалось.
– Сэр, вы голодны с утра, – молвил Петюня.
– Голоден? – князь Карачев удивился подобному предположению. – Да нет, братец, я сыт…
– А зачем мы опять сюда пожаловали? Не нравится мне это место, – проворчал Петюня.
Кирилл Карлович подумал, что его слуга, возможно, не имел случая сытно позавтракать. Они еще немного побродили по Лестер-сквер. Князь не выпускал из виду пансион миссис Уотерстоун.
– Так, значит, вчера вы с мистером Миллером не нашли того пьянчужку? – промолвил Кирилл Карлович.
– Непременно нашли бы, будь у констебля больше терпения, – ответил Петюня. – Мы походили совсем ничего. А потом он говорит: вот вернется мистер Уотерстоун, арестуем его, он и дружка своего выдаст…
– А знаешь ли, пожалуй, ты прав. Я бы не отказался от чаю, – сказал князь Карачев.
– Сэр, тут я знаю одного пекаря! Пальчики оближете! – воодушевился Петюня.
– А говорил, место не нравится, – напомнил Кирилл Карлович.
– Не-е, ну, такому, как я, здесь можно, – протянул Петюня. – Но что делать здесь благородному человеку!
– Сам сказал, пальчики облизывать. Веди же!
В пекарне было всего три стола. Князь Карачев и Петюня оказались единственными посетителями. Время от времени заходили посыльные за заказами.
Передав корзину с выпечкой некой девушке, пекарь посетовал:
– Что-то мадам Арто в последние дни берет совсем немного пирожков.
– Так постояльцев мало. Половина номеров пустует, – объяснила девушка.
– Любопытно, – промолвил князь Карачев.
Он сделал последний глоток и вышел из заведения следом за девушкой. Петюня, дожевывая на ходу, поспешил за князем.
– Мисс, – окликнул Кирилл Карлович незнакомку.
Она обернулась. Какой-то мальчишка выхватил из корзины несколько пирожков и бросился наутек. Девушка завизжала. Некий прохожий с криком «Держи вора!» кинулся за воришкой.
– Бог мой, это моя вина, – сказал Кирилл Карлович. – Идемте, я куплю вам пирожки.
Князь взял девушку под руку и повел обратно в пекарню. Он заплатил булочнику за две дюжины пирожков для посланницы мадам Арто.
Неподалеку разгорался скандал. Князь с Петюней отправились на шум и в двух шагах от пекарни застали мистера Миллера. Констебль держал за шкирку мальчишку-оборвыша. Бдительный прохожий объяснял, как тот умыкнул пирожки.
– Минуточку-минуточку, мистер Миллер! – сказал князь Карачев. – Произошло недоразумение. Я купил пирожки для этого мальчика. Тут случилась путаница с пирожками для мадам Арто. Все уже улажено! Давайте спросим пекаря. Он подтвердит, что нет никакого ущерба ни ему, ни мадам Арто.
Констебль усмехнулся, выпустил мальчишку и сказал:
– Беги, Джон. Сегодня тебе повезло.
Оборвыш метнул злобный взгляд на Кирилла Карловича и скрылся в толпе.
– Знакомые все лица, – со вздохом сказал констебль. – Подозрительная закономерность, мистер Карачев. Только случается преступление, и вы тут как тут.
– Но заметьте, мистер Миллер, что преступление немедленно раскрывается, – ответил Кирилл Карлович.
– Напрасно вы думаете, что облагодетельствовали мальчишку, – сказал констебль. – Все, что своровал, он отнесет Старому Костоправу…
– Кому? – спросил князь.
– Старый Костоправ, – повторил мистер Миллер. – Король воров на Лестер-сквер.
– Так что же вы не арестуете его? – удивился Кирилл Карлович.
– Нет оснований, – сказал констебль. – Он ворует не сам. Мальчишки промышляют на площади, а несут ему.
– Чудно, – промолвил князь Карачев. – Вы знаете, где его найти?
– Знаем, – вздохнул мистер Миллер.
– Так отправили бы пешком,..
Кирилл Карлович хотел сказать «в Сибирь», но не закончил фразы. Случилось то, чего никто не ожидал. Из толпы вынырнул Билл Уотерстоун и с кулаками набросился на князя Карачева.
– А-а, негодяй! Вы негодяй, мистер поляк! Или кто вы там! Мистер русский! – кричал рыжий Билл. – Видали! Только я уехал! А он тут как тут! В окошко к моей жене!
Появление мистера Уотерстоуна оказалось столь внезапным, что пара ударов достигли цели. Кирилл Карлович оценил крепость кулаков англичанина. В следующее мгновение князь Карачев и мистер Миллер вдвоем скрутили мистера Уотерстоуна и повели на Боу-стрит.
По дороге рыжий Билл поносил констебля, который-де должен был встать на защиту поруганной чести жителя прихода, а не потворствовать проходимцам, понаехавшим то ли из Польши, то ли из России. Несколько зевак увязались следом. Кто-то из них додумался соотнести задержание с убийством, случившимся накануне. Они отстали и поспешили на Лестер-сквер. Пронеслась новость, что мистер Уотерстоун сводит счеты с любовниками жены.
А сам рыжий Билл только на Боу-стрит узнал, в чем его обвиняют.
Потом князь Карачев и мистер Миллер стояли на ступенях судейской конторы. Констебль имел благостный вид. Вопрос с арестом мистера Уотерстоуна решился быстро и без хлопот.
Кирилл Карлович погрузился в мрачные мысли.
– Это Джонатан Брикс! – сказал мистер Миллер. – Это он в отместку рассказал Уотерстоуну, что вы лазили в спальню…
– Плохо дело, – промолвил юноша.
Петюня насторожился и покосился на князя.
– Да бросьте! Все отлично! – радовался констебль. – Давайте-ка пропустим с вами по кружке пива! Или даже чего покрепче.
– Мы упекли в тюрьму невинного человека, – сказал князь Карачев.
– О чем это вы? – нахмурился констебль.
– Билл Уотерстоун не убивал пана Зиборского, – ответил Кирилл Карлович.
– Как это – не убивал? – растерялся мистер Миллер.
– Да это же ясно как божий день! – сказал князь Карачев. – Теперь мы обязаны изобличить убийцу, иначе грех, грех! Невинного человека за решетку упрятали.
Юноша сошел по ступеням и зашагал в сторону Лестер-сквер. Мистер Миллер и Петюня последовали за князем.
– Но вы же сами доказали, что убийство совершил Билл Уотерстоун! – воскликнул констебль.
– Я ошибся, – бросил на ходу Кирилл Карлович.
Он шагал широко, так что констебль едва не бежал. Петюня порывался сказать, что негоже русскому князю распутывать темные делишки обитателей дешевых пансионов. Но видя решимость Кирилла Карловича, прикусил язык.
Констебль испытывал смятение оттого, что шел на поводу у зеленого юнца, которому доверились накануне. Утешался он тем, что мистер Хемсворт счел логику русского юноши убедительной. Да и решение принял он, мистер Хемсворт. Однако теперь мистер Миллер склонялся к мысли, что правильнее было бы отвадить этого русского от прогулок по Лестер-сквер.
– Какая муха вас укусила? – спросил констебль.
– Видели, как он набросился на меня с кулаками! – воскликнул Кирилл Карлович. – Такой человек не мог убить втихаря. Подкрасться и заколоть человека ударом кинжала так, что никто в доме не проснулся! Нет, это не Уотерстоун. Он колошматил бы обидчика в лицо и ругался бы так, что поднял бы всех вокруг.
За разговором они дошли до Лестер-сквер. К ним подбежал какой-то мальчишка и спросил:
– Мистер Миллер, говорят, что Билла Уотерстоуна вздернут на виселице?
– А ты не слушай, что говорят! – буркнул констебль.
Он махнул рукой, будто бы хотел схватить мальчишку. Тот бросился прочь, выкрикивая на бегу:
– Убить Билла! С божьей силой!13
– Господи боже, – простонал мистер Миллер. – Нужно было пропустить по стаканчику.
– Миллер! Миллер! Черт тебя побери! – послышался голос миссис Уотерстоун.
Она бежала навстречу и едва не сбила с ног торговку, носившую на голове блюдо с рыбой.
– Миссис Уотерстоун, миссис Уотерстоун! Простите, это моя вина. Но я непременно докажу, что ваш муж невиновен.
Кирилл Карлович хотел остановить даму, но безуспешно. Она накинулась с кулаками на констебля. Мистер Миллер прикрывал голову руками.
Кирилл Карлович и Петюня пытались поймать миссис Уотерстоун за руки и оттеснить от констебля.
Вокруг образовалась толпа. Раздались ехидные выкрики. Нашлись горлопаны, которые рады были разжечь потасовку. Картина сложилась совершенно неприглядная. Кирилл Карлович оказался в центре скандала.
Вдруг он заметил в толпе знакомое лицо. Со смесью изумления и осуждения за потасовкой наблюдал Аглечан.
Аглечан развернулся и пошел прочь. Кирилл Карлович выпустил руку миссис Уотерстоун и бросился вперед. Растолкав зевак, он поспешил за Аглечаном. Тот остановился и повернулся навстречу.
– Добрый день, – сказал князь Карачев.
– Рад видеть вас в здравии, – ответил Аглечан. – Что там стряслось?
Он указал взглядом на толпу.
– Отвратительная история, – признался князь.
Неожиданно ему пришло в голову, что Аглечан может помочь. По крайней мере, разъяснить, как действовать, чтобы выручить невинного человека.
– А вы-то причем? – спросил Аглечан.
– Я главный виновник, – ответил Кирилл Карлович. – Простите, наше знакомство произошло при таких обстоятельствах, что я забыл ваше имя. Еще раз простите великодушно.
– Не помню, чтобы называл вам свое имя, – ответил Аглечан и, покачав головой, добавил: – Мы так и не познакомились. Впрямь удивительно.
Юноша выдохнул с облегчением и, кивнув, представился:
– Князь Кирилл Карачев. Я приехал из России…
– Это я понял, – улыбнулся Аглечан и отрекомендовался в свою очередь: – Мистер Джеймс Джентль, эсквайр.
За спиной юноши раздалось улюлюканье и свист. Потасовка обострилась на радость зевак.
– Мистер Джентль,.. – князь осекся.
Фамилия казалась необычной. Собеседник пришел на помощь.
– Так и просится сказать «мистер джентльмен». Я не обижусь…
У Кирилла Карловича, действительно, едва не слетело с губ «джентльмен» вместо «Джентль». Отрадно было, что Аглечан относился к ситуации с юмором. Но князю было не до веселья.
– Нет-нет, что вы! – ответил он. – Мистер Джентль, мне нужна ваша помощь. По моей оплошности невинный человек угодил за решетку…
– Любопытно, – промолвил Аглечан.
Он смотрел на Кирилла Карловича с новым интересом, словно в характере юноши открылось неожиданное свойство.
– Давайте-ка посетим наше любимое местечко, – предложил мистер Джентль. – Вы мне все по порядку расскажете.
В «Королевской таверне» их встретили как добрых знакомых. Хозяин плеснул в стаканы виски и сказал:
– Это за счет заведения.
Они сели за столик. Кирилл Карлович кратко рассказал, как Билл Уотерстоун угодил в застенок. Выслушав юношу, мистер Джентль промолвил:
– Удивительно, что вы так печетесь о его судьбе.
– Помилуйте, мистер Джентль, – воскликнул князь. – Как же мне спокойно спать, если по моей вине человек страдает!
Глаза собеседника излучали тепло. Он радовался знакомству с юношей.
– Вы вправе использовать хабеас корпус, – сказал мистер Джентль.
– Я читал об этом, но не представляю, как практически действовать, – ответил Кирилл Карлович.
– Вы имеете право обратиться в суд с заявлением о незаконном аресте мистера Уотерстоуна. Да он и сам имеет такое право. Суд будет обязан предпринять немедленную проверку законности ареста, – разъяснил Аглечан.
Кирилл Карлович подскочил от нетерпения, но затем, вернувшись за стол, воскликнул:
– Так и нужно поступить! А я-то хорош! Просиживаю тут штаны…
– Обождите, не горячитесь, – остановил его мистер Джентль. – Вы можете немедленно обратиться в суд. Но подумайте: точно ли ваши действия улучшат положение мистера Уотерстоуна? Что, если суд рассмотрит дело и решит, что в тюрьме ему самое место. Какие у вас имеются доказательства его невиновности?
– Человек с таким буйным нравом не мог заколоть втихаря. Он бы махал кулаками и ругался. Он перебудил бы весь город, – сказал молодой человек.
– Однако же человек с таким буйным нравом терпит проделки супруги, о которых говорят все вокруг, – возразил мистер Джентль. – Сами знаете, люди ведут себя по-разному. Многие, несмотря на буйный нрав, прикидываются тихонями, когда нужно. Словом, пока ваши доводы в защиту мистера Уотерстоуна не так убедительны, как ваши же доказательства его вины.
Кирилл Карлович потупил глаза. В душе его шла борьба. Хотелось сказать собеседнику, что лучше попробовать, чем сидеть сложа руки. Но при здравом рассуждении приходилось признать, что Аглечан прав. Сперва нужно было добыть доказательства невиновности мистера Уотерстоуна. Иначе того оставят за решеткой. Кто знает, будет ли суд второй раз рассматривать этот вопрос, если даже он вооружится неоспоримыми аргументами. Нет уж, сперва улики, потом суд.
– Э-эх, угораздило же меня такую свинью подложить человеку, – вздохнул Кирилл Карлович.
– Но что вообще привело вас в тот пансион? – спросил Аглечан.
– Леди Амалия, – признался молодой человек. – Я никогда не встречал такой девушки. Я без ума от нее.
– Вот как, – покачал головой мистер Джентль.
Теперь Кириллу Карловичу показалось, что его откровенность огорчила Аглечана.
– Пожалуй, примем еще по стаканчику, – сказал мистер Джентль.
Он заказал новую порцию виски. Некоторое время Аглечан молча разглядывал золотистую жидкость в стакане. Затем сделал глоток и посмотрел на Кирилла Карловича.
– Вы удивительный человек, – промолвил мистер Джентль. – При других обстоятельствах я бы непременно уделил вам больше внимания. К сожалению, сейчас я крайне занят. Но скоро у нас будет уйма времени для дружеских бесед. Я непременно сделаю визит в русскую миссию. Смею надеяться, что вы не отвергнете мою дружбу.
– Вы можете смело считать меня другом! – воскликнул Кирилл Карлович.
– Вы пока совсем не знаете меня, – ответил Аглечан. – Но благодарю за аванс. То, что я сейчас вам скажу, я скажу, руководствуясь самым дружеским к вам расположением.
Кирилл Карлович не притрагивался ко второму стакану виски. Он ждал совета от мистера Джентля.
– Вы рассказали констеблю, что считаете Уотерстоуна невиновным. Вы все объяснили: и то, почему подозревали его, и то, почему ныне ваши подозрения развеялись, – проговорил Аглечан.
– Так и есть, – кивнул князь Карачев.
– Значит, ваша совесть чиста, – сказал мистер Джентль. – Теперь самым правильным будет предоставить дело констеблю и мистеру Хемсворту. Вы исполнили свой долг. Они должны исполнить свой: расследовать этот случай, наказать преступника и оправдать Уотерстоуна, если тот невиновен. Вам следует вернуться в русскую миссию. Займитесь тем, для чего вы прибыли сюда из далекой России.
Кирилл Карлович подумал о том, что Аглечан прав. Он исполнил свой долг и может с чистой совестью выкинуть рыжего Билла из головы. Но в груди появилось стеснение, дышать стало трудно.
– Положиться на мистера Миллера и мистера Хемсворта, – промолвил князь Карачев. – Нет, я так не могу…
– Что ж, я и не ждал от вас другого ответа, – улыбнулся мистер Джентль, но в следующий миг убрал улыбку. – Однако я настаиваю. Бросьте эту затею. А я обещаю вам, что займусь судьбой мистера Уотерстоуна. Я пойду в контору на Боу-стрит и поговорю с мистером Хемсвортом. Я не оставлю дело, пока не будет оправдан Уотерстоун. Или пока не будет безоговорочно доказана его вина.
– Даже не знаю, как ответить на это, – промолвил князь Карачев.
Предложение Аглечана изумило юношу. Мистер Джентль выглядел совершенно искренне. Но в голове не укладывалось, зачем ему взваливать на себя заботу о незнакомом человеке.
– Не нужно ничего отвечать. Просто пожмем друг другу руки, – сказал Аглечан.
– Но для вас это хлопоты о совершенно неизвестном человеке, – промолвил князь. – Будет ли у вас время? Вы говорили, что заняты в ближайшие дни.
– У вас завидная наблюдательность, – ответил мистер Джентль. – Тем не менее я не оставлю мистера Уотерстоуна в беде. Поверьте, я смогу сделать для него больше, чем вы. Это не в укор. Вы всего третий день в Англии.
– Но зачем вам это? – спросил Кирилл Карлович.
– Видите ли, мой дорогой друг, я люблю делать добрые дела. Особенно такие дела, которые приводят в движение цепочки добрых дел.
– Мудрено, – покачал головой князь Карачев.
– Напротив, – возразил Аглечан. – Когда наступит счастливый исход дела, я расскажу мистеру Уотерстоуну, что своим освобождением он обязан вам. Я возьму слово с него, что он в благодарность Господу сделает бескорыстно добро еще кому-нибудь и возьмет с того человека слово помочь следующему нуждающемуся…
– Мудрено, – повторил Кирилл Карлович.
– Только представьте, – с воодушевлением сказал мистер Джентль. – Минуют столетия, а цепочка добрых дел, которой дали начало вы, будет длиться и длиться.
– Что-то я сомневаюсь, что мистер Уотерстоун сдержит слово. Даже если он поможет кому-то, вряд ли возьмет слово помогать другим…
Мистер Джентль махнул рукой и жестом призвал не забывать о виски. Юноша поприветствовал собеседника стаканом и сделал глоток.
– Слова не так важны, – сказал мистер Джентль. – Цепочка добрых дел все равно не прервется. Ведь некогда кто-то сделал что-то очень доброе для вас и пробудил в вашем сердце сострадание к людям. В тот момент была запущена механика, благодаря которой судьба мистера Уотерстоуна не так безнадежна. Каждое доброе дело одновременно является звеном старой цепочки и началом новой.
Аглечан сделал глоток и продолжил:
– Даже если какая-то цепочка прервется, что ж, мы же с вами не остановимся на одном добром деле…
Некоторые лица в таверне казались князю смутно знакомыми. Скорее всего, заключил он, они были участниками драки.
– В день нашего знакомства вы не были склоны к такой философии, – сказал юноша. – Вы здорово отделали своего соперника.
Аглечан осушил стакан, опустил его с громким стуком и рассмеялся:
О проекте
О подписке