Богач Зариф, как только утвердился в разуме, хотел бежать к судье. Нужно было обязательно предупредить его о появлении в селении этого нечестивца Насреддина и, главное, о похищении им важной бумаги, утеря которой могла стоить лично Зарифу очень дорогого, особо, попади она в руке проклятого ходжи. Нужно было что-то срочно предпринять, но у самого порога Зариф вдруг остановился, мучимый тяжкими сомнениями. Стоило ли судье говорить о пропаже бумаги? Еще неизвестно, чем это может обернуться для Зарифа, ведь судья в их деле вовсе не последний человек. К тому же могли всплыть и прошлые дела: что если Насреддин завладеет и другими бумагами? При этой мысли у Зарифа закружилась голова, он покачнулся и припал плечом к стене у входной двери.
Нет, к судье пока не стоит ходить, решил он. Нужно сначала попытаться вернуть украденную бумагу. Вернуть любым способом, во что бы то ни стало! А уж если это не удастся сделать, то тогда судье придется рассказать все. Да, но как вернуть бумагу, и где обретается сейчас презренный проходимец Насреддин?
Бормоча проклятья в адрес бестолкового слуги, который слишком ретив в своем рвении угодить хозяину, даже не угодить, а выслужиться, Зариф забегал по комнате из угла в угол.
«Что же делать? Что делать? – крутился в его голове единственный вопрос. Но тут его внезапно осенило, и богач замер посреди комнаты. Икрам! Ведь слуга говорил, что все произошло на поле оборванца-дехканина. Значит, Насреддин – будь он проклят! – может быть только в одном месте – в доме Икрама!»
Зариф, осененный внезапным прозрением и теша себя надеждой, что все именно так, как он полагает, вернулся на свое излюбленное место рядом с окном, где удобной горкой были свалены курпачи, а врывавшийся в распахнутое окно ветерок приятно касался кожи, и кликнул слугу:
– Эй, бездельник! Где ты там?
– Я здесь, господин! – Юркий слуга вынырнул из маленькой комнатушки, где он трясся от страха в ожидании наказания за свой прямо-таки идиотский поступок, и, ужом скользнув к курпачам, раболепно заглянул в глаза своему господину. – Что изволите?
– Слушай внимательно! – пошевелился на курпачах Зариф, устраиваясь поудобнее.
– Я весь обратился в слух, мой господин, – склонил голову слуга.
– Не перебивай! Так вот, – продолжал Зариф, понизив голос, и на всякий случай выглянул в окно – поблизости никого не было видно, – пойдешь в ущелье – ты знаешь куда…
Слуга вздрогнул всем телом, но не решился произнести ни единого слова.
– …и скажешь Мустафе, что мне нужен искусный ловкий вор. Вот, держи. – Зариф вынул из-под курпачей небольшую мошну со звонкими динарами и небрежно протянул ее слуге. Тот принял деньги и быстро спрятал под халат, будто их и не было. – Ты знаешь, что и у кого нужно выкрасть.
– Да, господин, но мне неведомо, где скрывается Насреддин, – воскликнул слуга.
– Молчш-ши, дурак! – зашипел и замахал руками Зариф, будто что-то загребал ими. – Это имя следует произносить только шепотом.
– О! – вытаращился слуга, прихлопнул рот мягкой розовой ладошкой, не знавшей другого труда, кроме письма разных гнусных бумаг.
– Вот именно. Как бы На… наш друг не проведал обо всем раньше тех, к кому ты собираешься. И тогда тебе несдобровать!
– Мне? – не на шутку перетрусил слуга.
– Ну а кому же еще? – состряпал удивленную мину Зариф. – Это ведь ты повздорил с На… шим общим другом, а не я. Это он у тебя забрал… нечто очень важное.
То, что бояться стоило именно ему, Зарифу, а не его бестолковому слуге, богач из мнительности не хотел признаваться даже самому себе – так спокойнее. Вдруг все еще и образуется.
– Да, да, я все понял, – закивал слуга, запахивая халат на груди, будто ему вдруг стало очень холодно.
– Он, который тот, должен сейчас находиться в доме Икрама, – продолжал шепотом Зариф, наклонившись вперед. – Так что поторопись!
– Вы уверены, господин?
– Э-э, а где ему еще быть? – фыркнул Зариф, упираясь локтем в удобный мягкий валик. – Этот… хороший человек здесь никого не знает, а Икрам в благодарность за то, что он избавил его от тебя, обязательно приютит На… в общем, приютит в своем – хе-хе! – доме.
– Хе, – осторожно хохотнул слуга и сглотнул.
О ветхом жилище дехканина ему было известно не хуже Зарифа. Не сегодня – завтра дом мог развалиться и погрести под собой строптивого бездельника Икрама. Но лучше, полагал слуга, чтобы их придавило сразу обоих, вместе с проклятым Насреддином.
– Я все сделаю, господин, – ткнулся слуга головой в пол и поднялся с колен.
– Торопись! – зевнул Зариф и, закрыв глаза, мечтательно улыбнулся. Эх, надо было послать не вора, а убийцу – так уж наверняка можно было бы избавить мир от зудящей занозы в лице Насреддина. Впрочем, это пока терпит – к чему лишние проблемы с убийствами и связанные со столь деликатным делом траты? Главное – вернуть бумагу…
– Ходжа, ты почему не ложишься? – спросил Икрам, широко зевая. Дехканин настолько утомился за день от разнообразных переживаний, что просто валился с ног. Так он не уставал, даже работая в поле с утра до ночи. Хотя грех жаловаться. Насреддин все-таки сдержал свое слово: расписка Пулата, запрятанная под рубаху, согревала душу бедняка: это же надо, новый дом за просто так получить!
– Спи, я пока не хочу, – отозвался ходжа, подвешивавший пустую тыкву, заткнутую пробкой, к винограднику.
– Ходжа, скажи мне, откуда ты знал, что твой план насчет ремонта будет успешным?
– Ну, это совсем просто, на самом деле, – махнул рукой Ходжа и продолжил возиться с тыквой.
– Разве ты знал про купчую и про забор?
– Вовсе нет. Но я все понял, когда мы еще шли к тебе.
– Объясни, умоляю тебя, – воздел ладони к небу Икрам, – а то я не смогу уснуть. Ты, наверно, всевидящий.
– Ты меня с кем-то путаешь, Икрам, – покачал головой Насреддин. – Но в одном ты прав: богатеев я вижу насквозь. Неважно, какие они люди, но свою выгоду они всегда знают, и когда я сказал, что собираюсь разрушить забор, то Пулат быстро свел концы с концами и решил, что отстроить тебе дом выйдет гораздо дешевле. Что же насчет купчей и земли, то, когда ты указал мне на свой дом, я сразу обратил внимание на забор – у тебя он много короче, чем все остальные, и у твоего соседа выстроен новый забор. А когда мы вошли к тебе во двор, я увидел, что забор совмещен с задней стеной дома. Ну зачем, скажи на милость, богатому человеку, строящему каменные заборы, понадобилась стена твоего дома? Верно, чтобы сэкономить на камне и работе, ведь камень нужно возить с гор, что обходится совсем не дешево. Вот и все.
Ходжа убрал руки от тыквы и огладил бороду, затем немного подтянул веревку.
– Так просто? – приуныл Икрам, ожидавший от ходжи едва ли не божественного откровения. – Кстати, а что ты делал с тыквой?
– Прятал важную бумагу. Спи.
– Да кто же так прячет? – широко распахнул глаза Икрам, решив, что Насреддин решил подшутить над ним. Но теперь, пораженный мудростью ходжи, он готов был простить тому что угодно, даже насмешки.
– Я прячу, – с гордостью произнес Насреддин, отступая чуть назад и любуясь своей работой.
– Нет, ты и вправду чудак! Если твоя бумага действительно в тыкве, то ее любой вор сразу же обнаружит.
– Конечно, обнаружит, – укоризненно покачал головой ходжа, – если ты будешь кричать о том на всю округу.
– Ох, извини.
– Ничего. – Насреддин еще раз придирчиво оглядел дело рук своих и опустился на шаткий топчан, где Икрам постелил им обоим. Дом, того и гляди, в любой момент мог обрушиться, и спать в нем было бы настоящей глупостью. – Наперед думай о том, что собираешься сказать, а потом…
– Скажи это шепотом, правильно?
– Нет. Потом лучше промолчи.
– Да-да, я знаю, – махнул рукой Икрам. – В молчании мудрость.
– Мудрость заключена в умении слушать, а в молчании чаще сила глупца, – усмехнулся Насреддин.
– Ты назвал меня глупцом? – немного оскорбился Икрам. – Хотя, может, ты в чем-то и прав.
– Я вовсе не называл тебя глупцом, а всего лишь сказал, что глупец всегда сойдет за мудреца, если не будет раскрывать рта. Ты слышишь слова, но не умеешь их слушать.
– Не понимаю, – развел руками дехканин. – Наверно, это слишком сложно для меня.
– Чего же тут сложного? – вскинул жидкие седые брови Насреддин. – Ты слышишь то, что желаешь услышать, а не то, что тебе говорят. Спи уже!
– Но, прости, мудрый ходжа, – никак не унимался Икрам, переходя на заговорщицкий шепот. – Ты и вправду спрятал тот документ в тыкве?
– Да, он там, – кивнул Насреддин.
– Но ведь если кто-нибудь захочет его взять, то просто заберет тыкву и…
– Глупости! Неужели ты никогда не слышал мудрого совета: «Прячь на видном месте»?
– Слышал, конечно. Но ведь это шутка.
– Вовсе нет. Будь ты вором, разве ты полез бы проверять тыкву, висящую у всех на виду?
– Откуда мне знать, – пожал плечами Икрам. – Я за всю жизнь ни разу ничего не украл.
– Я в этом нисколько и не сомневался. Но попробуй рассуждать как вор.
– Я бы… – задумался Икрам, глядя в усыпанный звездами небосвод. – Я бы искал в потайных местах. Особенно если это очень важная вещь.
– Вот именно, – согласился Насреддин.
– Ну а как ему захочется пить?
– Ты когда-нибудь видал вора, который, орудуя в чужом доме, вдруг решил промочить глотку? Ему нужно поскорее завершить свое черное дело и убраться восвояси подобру-поздорову.
– Ты прав, ходжа. Это глупо, – вынужден был признать Икрам. – И если беспокоиться не о чем, тогда давай спать.
– Спокойной ночи, – сказал Насреддин, вытягиваясь на курпаче рядом с дехканином. – Слышишь?
Но Икрам уже не слышал ходжи. Измученный за день, до краев насыщенный различными волнениями, дехканин уснул, лишь стоило ему повернуться на левый бок и подложить под голову жесткую ладонь.
Ходжа, не дождавшись ответа, заложил за голову руки и стал смотреть в небо. Сколько звезд! Будто не звезды то, а россыпь алмазов, переливающихся в лунном сиянии, оброненных каким-то неаккуратным шахом или эмиром. Но звездный свет так же холоден и бесполезен, как и сверкание драгоценных камней, отнимающее разум. Красиво, конечно, но не более. А сколько людей искало (да и до сих пор ищут) ответы на сокровенные вопросы в хитросплетениях звездной паутины. Глупости все это – великолепным звездам нет никакого дела до копошащихся под ними, далеко внизу, людишек, так же, как нет до них дела эмирам и шахам. Делать звездам больше нечего, как заботиться о благополучии людей и выстраиваться ради них в некие тайные предначертания судьбы, доступные лишь пониманию избранных шарлатанов. Она, судьба, в руках человека, и никакие звезды не помогут, если лежать и ничего не делать, уповая на небо. Так размышлял Насреддин, вдыхая ночную прохладу и жмурясь на темно-синее бездонное небо. Ему не спалось. Как и многие старики, спал он мало и очень чутко. Но не спалось в эту ночь не только Насреддину.
В богатом доме ворочался в душной постели Зариф, постоянно вздыхал и грыз ногти, вымещая на них неясную тревогу и страх перед неизвестностью. Сон никак не шел к нему. Стоило Зарифу сомкнуть веки, как ему начинало чудиться, будто над ним склоняется Насреддин и, посмеиваясь, грозит заветной бумагой. Ходжу он представлял себе не иначе как сильным высоким мужчиной с горящими адским огнем глазами, и от того Зарифу становилось еще страшнее.
А в комнате рядом притаился слуга, вслушиваясь в настороженную тишину дома. Что-то его ждет завтра. Только бы проклятый воришка сделал все как надо, и тогда хозяин, конечно же, простит его и забудет о случившейся по его вине неприятности. Но если вор оплошает… Слуге и подумать было страшно, что с ним тогда может произойти, ибо нрав у Зарифа был крутой, кулак тяжелый, а плетка секла так, что с первого удара глаза на лоб вылезали.
Бесплатно
Установите приложение, чтобы читать эту книгу бесплатно
О проекте
О подписке