Глава 7. Честный Пулат

– Скажи, ходжа, – привязался к Насреддину Икрам, когда они, заказав все необходимое для постройки дома, возвращались домой, – почему ты назвал свое имя, хотя мне запретил это делать?

– Но должен же я был каким-то простым образом вывести муллу на чистую воду. А тайна моего имени, сохраненная тобой, пришлась к случаю как нельзя лучше. Хотя я побаивался, что Зариф с мирабом уже распустили слух обо мне. Но мои подозрения, к счастью, не оправдались. Однако я понимаю их: мираб решил тихонько отсидеться, дождавшись моего отъезда, а Зарифу лишний шум вовсе не выгоден.

– Почему?

– Разве ты забыл о бумаге, которую он пытался выкрасть у меня с помощью Саида?

– Вы могли бы не напоминать мне об этом, – недовольно буркнул Саид, отворачивая лицо.

– Странно, раньше ты не стыдился своего ремесла, так почему же сейчас воротишь лицо?

– Нипочему, вот! – бросил отрывисто Саид и пнул камешек, подвернувшийся под ногу. – Кстати, а можно вам задать один вопрос?

– Задавай, – кивнул Насреддин. – Впрочем, я, кажется, знаю, о чем ты меня хочешь спросить.

– О чем же?

– О том, куда я спрятал документ.

– Кхе, – смущенно кашлянул в кулак Саид, – вы правы, ходжа. Меня прямо-таки распирает от любопытства! Впервые я не смог обнаружить то, за чем меня посылали. Ведь в доме бумаги не оказалось, а все остальное я обшарил.

– Видишь, я оказался прав, – подмигнул ходжа Икраму.

– О чем вы? – насторожился Саид.

– Я, когда прятал бумагу, сказал Икраму, что ты ее ни в жизнь не сыщешь, а он мне не поверил.

– Ходжа, умоляю вас, – молитвенно сложил руки Саид, – скажите, где вы ее спрятали, иначе я могу умереть от любопытства!

– Хорошо, я не дам тебе умереть, – с серьезным видом произнес Насреддин. – Я ее спрятал в тыкве, что висела у меня над головой.

– А… – Саид выкатил глаза, выставив указательный пальцем.

– Именно, ты не ослышался.

– Ох, какой же я осел! – схватился за голову Саид, закачавшись из стороны в сторону. – Мне только длинных ушей и недостает. Это ж надо, так ловко провести меня – великолепного Саида, слывущего одним из самым ловких воров в округе!

– Знаешь, когда ты наконец закончишь упиваться своим бесчестием, вспомни, что ты теперь каменщик. Да и вообще я бы посоветовал тебе помалкивать насчет своего прошлого, особо, когда ты идешь по людной улице. Если, разумеется, ты надумал стать порядочным человеком, и при этом тебе не надоело жить.

Саид затравленно огляделся, но никто не обернулся к нему. И тогда он повесил нос и вздохнул.

– Знаете, здесь мало что от меня зависит.

– Понимаю, ты опасаешься своих дружков.

– О, они опасные люди, ходжа! Очень опасные. Их нужно бояться.

– Бояться никогда и никого не стоит, но быть настороже не помешает, – назидательно произнес ходжа.

– Со вчерашнего вечера я не перестаю удивляться вам, – продолжал Саид, понуро бредя рядом с Насреддином.

– Что так?

– Вы очень добрый человек. Я таких не встречал, и это такая же правда, как то, что солнце восходит на востоке, а заходит на западе. Другой на вашем месте, поймав вора в своем доме, отколотил бы его палкой…

– Я так и собирался поступить, – вставил Икрам, до того молча слушавший Саида, – но Насреддин удержал меня.

– Я про это и толкую, – вздохнул Саид, поежившись. Если бы Икрам и вправду отходил его палкой, то вряд ли он сегодня мог подняться с постели. Если вообще когда-нибудь смог. – Но вы пожалели меня. Я никогда не знал жалости, не понимал ее.

– Да, жалостливый воришка – явная ненормальность, – горько усмехнулся Насреддин.

– Вот именно, – согласился Саид. – И после того как вы меня спасли из рушащегося дома, во мне что-то перевернулось. И до сих пор ворочается.

– Это называется совесть, – подсказал ходжа.

– Возможно, – не стал спорить Саид. – Но я так же был свидетелем того, как вы обошлись на базаре с наглым муллой. Если честно, терпеть таких не могу. Сам вор, но он… – сжал кулаки Саид, засопев. – И еще ненавижу богатеев, которые думают, будто за деньги могут получить все и даже сверх того.

– В твоих суждениях есть доля истины.

– Когда я вижу этих скряг, – продолжал Саид, – вижу их черные дела, мне хочется обчистить их до нитки, чтобы они стали нищими и познали всю горечь бедности и притеснений, которыми они щедро делятся с простыми людьми.

– И еще, я подозреваю, ты ненавидишь их за то, что они покупают тебя словно товар.

– Да, и это тоже! – вскинулся Саид, но тут же вновь поник плечами. – Ведь мне с тех денег по большому счету ничего не перепадает. Рискую я, а весь мой заработок забирает наш главарь. И хотя он постоянно рассказывает нам, как мы сказочно богаты, ни у меня, ни у подобных мне нет ни единого гроша.

– Сочувствую. Тяжкая тебе выпала доля.

– Не смейтесь. На самом деле я ненавижу главаря, ненавижу свою шайку, будь она проклята! И еще ненавижу себя за то, что не могу сказать ничего против. И сделать тоже.

– Ну-ну, – Насреддин легонько похлопал Саида по плечу, – не стоит отчаиваться. Я сразу разглядел в тебе хорошее, ты еще не закоренелый преступник. Ты сомневаешься, и это уже неплохо. Что же насчет богатых бездельников, тянущих жилы из людей, то я отношусь к ним с не меньшим презрением, но обворовывать… Знаешь, нельзя победить зло его же оружием. В этом случае зло лишь умножится.

– Но что же тогда делать?

– Здесь нужно действовать тонко, чтобы и ты остался чист, и скареда-обирала пожалел о содеянном.

– Я понял вас, ходжа, но вот только не знаю, как это сделать.

– Всему свое время, Саид. Всему свое время.

Они подошли к дому Икрама, и дехканин, отворив калитку, пропустил Насреддина мимо себя во двор, за ходжой последовал Саид. Икрам вошел последним. Насреддин, не медля, проследовал к пролому в единственной оставшейся от дома стене и просунул голову в дыру.