Глава четвёртая. Волчья Сестра

Солнце только-только оторвалось от земли и, рассеченное рваными облаками, желтело сквозь утреннюю муть, как поблекшая от времени монета.

Шайнара и Дастар остановились у холма, вдоль и поперёк изрытого норами падальщиков. Но ходы были такие узкие, что только девушка могла пролезть в них, да и то с трудом. Однако Шайнара уже не раз проделывала это, когда приходила сюда с Морлавом Тейном.

Она вытащила из сумки высушенный медвежий помёт, запалила его и бросила в норы. Теперь оставалось немного подождать, пока белоголовые скорпионы разбегутся, и она сможет спокойно счистить со стенок рыжую плесень.

Вскоре едкий запах заполнил все норы, но в этот раз опасные существа почему-то не спешили покидать их. Всего несколько особей показалось на поверхности. Дастар откинул их в сторону и заглянул внутрь, насколько мог.

– Королевская самка рожает, – пояснил он. – В это время скорпионы не покинут её. Надо ждать.

– Сколько ждать?

– Часов семь-восемь обычно…

Семь-восемь! У Ялана не было этого времени. Шайнара вытащила из-за пояса лопатку, отцепила от седла верёвку и подошла к самой широкой норе, расположенной на вершине холма.

– Ты куда? – изумился Дастар. – Они обжалят тебя всю. Ждать надо.

– Не обжалят. Я аккуратно. Подожгу побольше помёта и буду держать его около себя.

– Так ты задохнёшься.

– А ты на что? Вытащишь, если сама не справлюсь.

Девушка обвязала себя верёвкой и бросила один конец Дастару.

– Мы не можем ждать, – проговорила она. – Ялан не может…

Шайнара начала протискиваться в нору. Она забиралась всё глубже и глубже. Рыжая плесень всегда находилась далеко от входа.

Девушка сняла с головы платок и перевязала так, чтобы он прикрывал рот и нос, но дым от тлеющего помёта всё равно нещадно разъедал её глаза и лёгкие. Вокруг стояла непроглядная темень. Шайнара на ощупь отыскивала ошмётки плесени и счищала их лопаткой в глиняный горшочек.

Внезапно девушка получила парализующий удар в щиколотку – это был укус белоголового скорпиона. Шайнара задрыгала ногой, сбрасывая с себя мерзкое животное: теснота норы не позволяла ей наклониться, но тут же получила второй укус в бедро.

– Тащи! – закричала она Дастару и задёргала верёвку.

Та натянулась, и Шайнара быстро заработала локтями и коленями, помогая варну вытягивать себя наружу. Она бросила лопатку и удерживала в руках лишь драгоценный горшочек с плесенью. Перед самым выходом девушка получила ещё один укус – в плечо. А от следующего её уже спас Дастар, сбросив с её головы скорпиона, едва та показалась на поверхности.

Шайнара вылезла наружу, сняла с себя верёвку и, тяжело дыша, повалилась на спину. Ужаленные места болели, но не настолько, чтобы это остановило её. От Морлава Тейн девушка знала, что смертельная доза для человека составляет двенадцать укусов белоголового скорпиона. Она же получила только три, а значит, нечего валяться – Ялан ждёт.

Шайнара поднялась и направилась к лошади. Дастар тем временем молча смотал верёвку и прицепил её обратно к седлу. Миртанка и варн отправились в обратный путь. Они мчались во весь опор. И с каждой пройденной верстой девушка всё сильнее хотела пить – так действовал на неё скорпионий яд, а она не взяла с собой воду, когда уезжала из ухтюга. Попросить же её у Дастара Шайнара не решалась, роса на траве давно высохла.

С каждой минутой непреодолимая жажда всё нарастала и нарастала, пока не сменилась настолько жуткой тошнотой, что девушка не смогла больше скакать галопом и перевела лошадь на рысь, а потом и вовсе на шаг. Когда же Дастар заметил, что калахари отстала, и обернулся, та уже сползла с седла и упала на траву.

– Так тебя всё-таки ужалили? – спросил варн, подъехав к ней и спрыгнув с лошади. Он сразу понял, в чём дело.

– Я… сейчас… – проговорила девушка и еле успела отвернуться, как её снова стошнило.

Она и сама прекрасно знала эти симптомы. И знала, что всё само пройдёт, только нужно время. А вот времени-то как раз и не было. Впереди их ждала ещё половина пути. Шайнара встала и попыталась снова залезть на лошадь. Но зашаталась и едва не упала. Перед глазами у неё всё поплыло.

Дастар подошёл к ней и помог взобраться в седло. Потом он прицепил к нему поводья своей лошади, а сам запрыгнул на круп животного позади девушки, чтобы управлять самому и не дать той упасть.

Они продолжили путь, но вскоре варн снова остановился, а потом резко повернул вбок: на горизонте виднелся лагерь, которого в прошлый раз здесь не было. Азары… Шайнара же ничего не видела. Яд белоголовых скорпионов временно расстраивал зрение. Она почувствовала, как лошадь сменила направление, но не стала ничего спрашивать, доверившись Дастару. Да, впрочем, если бы и хотела спросить, то не смогла бы. Всё, на что она была сейчас способна, – это сдерживать постоянные приступы тошноты и хоть как-то сохранять вертикальное положение тела в седле (хотя последнее не без помощи варна).

Дастар же не хотел рисковать и начал делать большую петлю, объезжая враждебный лагерь. Но несмотря на это, их всё равно заметили трое разведчиков азаров, двое из которых сразу пустились в погоню, а третий направился в лагерь за подмогой.

Дпстар пришпорил лошадь и направил её в сторону гор. Он первым добрался до Священной долины, пересёк её и, едва скрывшись от глаз преследователей за грядой, отцепил лишнюю лошадь и, прихлопнув её по крупу, послал дальше. А сам тем временем свернул в сторону и въехал в небольшую расщелину. Там он вытащил беспомощную калахари из седла и спустил на землю, а потом, оставив лошадь, вернувшись на тропу и замёл следы, ведущие к их укрытию.

Едва он успел это сделать, как показались азары. Дастар спрятался за валуном. Преследователи немного покружили на месте, рассматривая отпечатки копыт на тропе, и направились по следам одиноко ускакавшей лошади. А Дастар вернулся в расщелину. Теперь торопиться не было смысла: когда азары догонят пустую лошадь, они поймут, что их обманули, и будут рыскать поблизости, выискивая беглецов. Поэтому до ночи выезжать из укрытия было нельзя.

Шайнара ничего этого не видела и не понимала. Она на ощупь откатилась к стене и теперь пребывала в странном состоянии. Как прилежная ученица Морлава Тейна, она знала, что, когда её тело начнёт освобождаться от яда белоголовых скорпионов, у неё начнутся бредовые видения. Правда, она надеялась, что к тому времени она уже будет в ухтюге и успеет сделать лекарство для Ялана…

– Калахари? – услышала девушка мужской голос. Он раздавался так, будто шёл из тоннеля, и эхом отдавался у неё в голове. – Калахари?

Шайнара открыла глаза.

– Нет… Не трогай меня…

– Калахари, что с тобой? – Дастар тревожно вглядывался в её лицо.

– Ты должен был защищаться… – проговорила та, глядя на него в упор. Зрачки её то сужались, то расширялись.

– От кого? – не понял Дастар.

– Ты должен был защищаться! – вскричала Шайнара.

Варн наклонился к ней ближе. И она смотрела на него в упор, но… видела другого.

– Тихо. Нас могут услышать, – промолвил Дастар.

– Почему ты не поднял меч?! – вскричала девушка, и слёзы гнева и бессилия потекли по её щекам.

Дастар понял, что она говорит не с ним, и прикрыл ей рот ладонью:

– Не кричи, калахари.

Но она услышала другое: « … Почему ты убила меня…?»

Шайнара замотала головой и вырвалась из-под его ладони.

– Почему ты не поднял меч?! – билась она в истерике, и её голос эхом катился по расщелине.

Дастар уселся спиной к стене, с силой уложил Шайнару между ног, крепко зажав её, потом закрыл ей рот рукой и стал ждать. Он тоже знал, что видения после укусов белоголовых скорпионов бывают очень сильны, но быстро проходят – вот только бы она не шумела, пока азары рядом…

***

Капля воды медленно сползала по стене, и девушка провожала её жадным взглядом. Видения прошли. Слабость и тошнота тоже. Шайнара оправилась и чувствовала себя уже хорошо, но всё ещё очень хотела пить. Однако даже фляга Дастара давно опустела. Ведь ещё несколько часов назад он отдал всю свою воду калахари, потому что тоже знал, какая бывает жажда после укуса белоголового скорпиона. С тех пор, как Шайнара пришла в себя, они больше не разговаривали. Лишь молча сидели в разных углах и ждали, когда стемнеет.

– Пора, – решил Дастар и поднялся.

Они вышли из расщелины. Пламенная Гора тёмным силуэтом вырисовывалась на фоне ночного неба. А прямо над ней висел гигантский Алькон. Шайнара остановилась: под таким углом зрения она ясно увидела треугольник со срезанной вершиной и круг над ним – символы, что были начертаны на потолке Зала Пустоты в Тайной Обители…

Дастар поторопил девушку, и они стали спускаться по тропе, но вдруг заметили, что у подножия Пламенной Горы разбит новый лагерь. И это были не азары. В свете костров отчётливо виднелись тёмно-синие плащи Теней и красные плащи королевских гвардейцев. На лице Дастара пронеслось недоумение, но с калахари он, конечно, ничего обсуждать не стал. Они обогнули лагерь стороной и направились в ухтюг.

***

– Где ты была?! – набросилась Дора на Шайнару, едва та приблизилась к ухте анахиса.

Дочь Морлава Тейна стояла на пороге, но увидев Дастара, отошла в сторону.

– Я потом тебе объясню. Мне надо к Ялану, – ответила Шайнара и хотела пройти мимо, но Дора схватила её за локоть.

– Уже не надо… – промолвила она, и в её зелёных глазах отразилось то, от чего Шайнара похолодела внутри, а потом, вырвавшись, устремилась вперёд.

В ухте собралось много народу. Мужчины и женщины стояли вокруг Ялана, подняв вверх скрещенные руки. Этот жест означал, что сын Ветрогрива возвращается к своему истоку… Да. Ялан был мёртв, и его волосы уже обрезали, чтобы сжечь их в специальном сосуде, а пепел развеять по ветру.

Шайнара вышла из ухты и устало опустилась на землю неподалёку: калахари не принимали участия в похоронных обрядах. Девушка сидела, обхватив колени руками, и ждала, когда вынесут тело, не замечая при этом, что до крови искусала все губы. Дастар тоже вышел на улицу и мрачно встал в стороне. Он уже где-то раздобыл бурдюк с вином, и теперь то и дело прикладывался к горлышку.

Вскоре возле ухты появился Ара'Ченгор со своими телохранителями. Он распорядился насыпать курган для Ялана и подошёл к Дастару. Со своего места девушка слышала лишь обрывки их разговора.

– … ты подверг опасности не только себя, но и весь ухтюг… ты мой сын… подаёшь пример неповиновения… в такое время, когда… война… требуют… Миртания… азары…

Дастар не противоречил. Он угрюмо взирал на отца, потряхивая бурдюком и слушая, как плескается на дне вино.

– … калахари верхом?!… – долетели до девушки слова вождя, и она невольно прислушалась внимательнее.

– Это я распорядился, – ответил Дастар.

– Значит, ты распорядишься, и чтобы её наказали за это.

– Она хотела только помочь Ялану, отец.

– Ялан умер.

– Да. Мы не успели…

– Но это и неважно. Есть закон, за нарушение которого любая калахари подлежит наказанию. Когда-нибудь ты станешь вождём, Дастар, и ты должен научиться следовать закону, как никто другой.

– Да, отец.

Тем временем тело Ялана вынесли наружу, и вождь возглавил траурное шествие. Прежде чем возвести курган, варны проведут над умершим ещё несколько обрядовых действий. Калахари к ним не допускали, и Шайнара вернулась в ухту. Девушка собиралась прибрать лежак после Ялана, но тут внутрь вошёл Дастар. Он походил взад-вперёд, сделал ещё глоток вина и только после этого заговорил.

– Калахари, ты нарушила запрет ездить верхом, – он старался казаться невозмутимым, но перекатывающиеся желваки на лице выдавали его внутреннее напряжение. – И я должен наказать тебя.

Шайнара пожала плечами, давая понять, что ей всё равно, и ничего особенного в этом нет. Они вышли за стену ухтюга и поднялись на холм с двумя столбами. Девушка, не дожидаясь распоряжения, сама встала на колени и, задрав рубаху, оголила спину. Дастар размотал хлыст. Шайнара ждала. Но он смотрел на неё и никак не приступал.

– Я не буду этого делать, – произнёс он наконец и смотал хлыст обратно.

– Но твой отец прав, Дастар, – ответила Шайнара. – Только беспрекословное соблюдение закона ведёт к процветанию народа.

–Ты говоришь прямо, как эти миртанцы в синих плащах, что ищут тебя, – Дастар отцепил от пояса бурдюк с вином и снова отпил из горлышка.

Шайнара опустила рубаху и повернулась к нему.

– Те, которых мы видели в долине?

Дастар кивнул.

– Что они делают здесь? – спросила девушка.

– Ты действительно думаешь, что я буду обсуждать это с тобой, калахари? – тон его голоса похолодел.

– Люди в синих плащах могут быть очень опасны, Дастар, – ответила Шайнара. – А я не хочу, чтобы твой народ пострадал.

– Мой народ сделал тебя калахари. А ты так беспокоишься о нём? С чего бы? – Дастар усмехнулся и снова приложился к горлышку. – Или это такое проявление особой миртанской любви: сначала убивать варнов, а потом жалеть их?

Шайнара поняла, что он говорит о Рогуле, и ничего не ответила. Однако Дастар уже разошёлся, а может, это вино ударило ему в голову, но он уже не мог остановиться:

– Да знаешь ли ты, калахари, каким был мой брат?! Он мог бы стать прекрасным вождём! В его пятнадцать ему уже не было равных на охоте. А в яме он побеждал даже взрослых воинов! Но ему всегда было мало Великих Равнин… – Дастар сделал ещё глоток. – Его манила проклятая Миртания, и он ушёл за Железным Герцогом… – варн сжал кулак и с силой ударил по деревянному столбу. – Но не для того, чтобы быть убитым женщиной!

Дастар ещё долго говорил о Рогуле, но речь его становилась всё более бессвязной и заикающейся. Он смотрел на Шайнару, и в его глазах опять появлялся тот ненавистный блеск, которого девушка не замечала там уже давно.

– Он… был… моим… братом…

– У меня тоже был брат, – тихо промолвила Шайнара.

– Да? – полупьяный Дастар насмешливо приподнял бровь. – И что же с ним случилось, калахари?

Девушка встала, приблизилась к нему и посмотрела в глаза. Потом выхватила бурдюк из его рук, сделала глоток, вытерла рукавом губы и произнесла:

– Рогул приказал убить его.

И ничего больше не добавив, она сунула бурдюк обратно ему в руки, развернулась и направилась в ухтюг. А Дастар ещё долго стоял на том же месте и смотрел ей вслед…

***

С тех пор, как Морлав Тейн покинул ухтюг, прошло четыре месяца, и Шайнара с нетерпением ждала его возвращения. Появление Теней и королевских солдат у подножия Пламенной Горы вызывало у неё необъяснимое беспокойство, которое росло с каждым днём.

За это время противостояние с азарами так и не переросло в большие столкновения. Всё осталось на уровне небольших стычек на приграничных территориях. Правда, после этих стычек у Шайнары всегда прибавлялась работа. Но пока она лечила раненых, незаметно получала всё больше и больше привилегий в ухтюге. Ей разрешили ходить к колодцу по главной улице, потому что так было короче, а вода ей требовалась для лекарских целей. Ворота окружной стены для неё теперь открывались и днём, и ночью, потому что в любой момент ей могло понадобиться пополнить запасы лекарственных трав. И даже, когда она один раз, забывшись, вышла из ухты с непокрытой головой, её не стали наказывать, а лишь указали, чтобы она немедленно спрятала волосы под платок.