Глава 19

Сага Бауэр медленно вела машину через огромный кампус Каролинского института; приблизившись к дому номер пять по Ретциус-вэг, она свернула на пустынную парковку и остановилась перед безлюдным домом.

Уставшая, не накрашенная, с грязными волосами, в мешковатой одежде – и все равно большинство тех, кто увидел бы ее сейчас, признали бы, что человека красивее они не встречали.

В последнее время она выглядела как будто голодной и загнанной: из-за голубых глаз казалось, точно бледное лицо светится.

На полу перед пассажирским сиденьем лежала зеленая дорожная сумка с бельем, зубной щеткой, бронежилетом и пятью коробками с боеприпасами: патронами 45 ACP.

Сага Бауэр уже больше года числилась на больничном и за все это время ни разу не заглянула в боксерский клуб.

Лишь один-единственный раз Сага пожалела о том, что она сейчас не в Службе безопасности, – во время визита Барака Обамы в Стокгольм. Сага стояла поодаль, наблюдая за президентским кортежем. Всегда и во всем видеть угрозу – это профзаболевание. Сага помнила, как напряглась, глядя на окно дома, в котором мог бы оказаться стрелок с ракетной винтовкой, но в следующую секунду машина президента миновала опасное окно, ничего не случилось.

Отделение судебной медицины было закрыто, свет в здании красного кирпича вроде бы погашен, но белый «Ягуар» с помятым передним крылом стоял на дорожке прямо у входа.

Достав из бардачка стеклянную банку, Сага вышла из машины. Пахло свежепостриженной травой, воздух был теплым. На ходу Сага слушала, как постукивает в кобуре на левом боку «Глок-21» и булькает содержимое банки.

Чтобы обойти машину Нолена, Саге пришлось шагнуть на клумбу. Колючки шиповника с шорохом отцеплялись от ее камуфляжных штанов. Качнулись ветки, и осыпалось, кружась, несколько розовых лепестков.

Под входную дверь, чтобы не дать замку защелкнуться, была подсунута свернутая в трубку брошюра.

Сага бывала здесь много раз и знала, куда идти. Когда она шла по коридору к вращающейся двери, под ногами на плохо убранном полу похрустывал гравий.

Взглянув на банку, на мутную жидкость с кружащимися в ней частицами, Сага улыбнулась.

Воспоминание ожило в теле, и свободной рукой она бессознательно коснулась шрама на лице – памятный знак, глубокий разрез, рассекавший бровь.

Иногда Сага думала, что он разглядел в ней что-то особенное и потому пощадил, а иногда – что он просто подумал, что смерть – это слишком легко, и ему хотелось вынудить ее, Сагу, жить с ложью, в которую он заставил ее поверить, в аду, который он сотворил для нее.

Она так и не узнает, в каком аду.

Одно она знает наверняка: он решил не убивать ее, а она приняла решение убить его.

Идя по пустому коридору отделения судебной медицины, Сага вспоминала темноту, тот глубокий снег.

– Я попала, – прошептала она самой себе. Облизала губы, снова увидела, как стреляет, как попадает ему в шею, в руку и в грудь. – Три пули в грудь…

Сага тогда вставила новый магазин и выстрелила еще раз, уже когда он упал в ручей, высоко подняла факел и видела, как вокруг убитого ширится облачко крови. Она бежала по берегу, стреляла в темную массу и продолжала стрелять, хотя тело уже унесло течением.

Я знаю, что убила его, подумала она.

Но тела тогда так и не нашли. Полиция спускала под лед водолаза, обследовала берег с собаками-ищейками.

Возле кабинета Нолена красовалась опрятная металлическая табличка: «Нильс Олен, профессор судебной медицины».

Дверь была открыта; тощий судебный медик сидел за прибранным письменным столом и читал газету, в латексных перчатках. Под халатом у Нолена – таково было его прозвище – была надета белая тенниска; очки-«пилоты» блеснули, когда он поднял глаза.

– Ты устала, Сага, – приветливо сказал он.

– Немного.

– И конечно, красива.

– Нет.

Нолен отложил газету и стянул перчатки. Сага вопросительно посмотрела на него.

– Это чтобы на пальцах не осталось типографской краски, – объяснил он, словно читать газету в перчатках – нечто само собой разумеющееся.

Сага ничего не ответила и молча поставила перед ним банку. В спирту медленно покачивался отрезанный палец и какие-то бледные частицы. Распухший, наполовину сгнивший указательный палец.

– И ты, значит, думаешь, что этот палец принадлежит…

– Юреку Вальтеру, – коротко сказала Сага.

– Как он к тебе попал? – спросил Нолен.

Взяв банку, он поднял ее повыше, к свету. Палец уперся в стекло, словно указывал на медика.

– Я искала больше года…

Для начала Сага, позаимствовав ищеек, исходила с ними оба берега ручья, от озера Бергашён до истока возле Хюсингсвика. Она прошла у воды, прочесала оба берега, изучила морские течения в Норрфьердене и ниже, до самого Вестерфладена, побывала на каждом острове и поговорила со всеми, кто ловил рыбу в этой местности.

– Продолжай, – сказал Нолен.

Сага подняла глаза, увидела спокойный взгляд за блестящими стеклами очков. Вывернутые наизнанку перчатки двумя комками лежали на столе перед Ноленом. Одна подрагивала – от сквозняка или от движения воздуха под латексом.

– Утром я шла по берегу Хёгмаршё, – снова заговорила Сага. – Я и раньше там бывала, но пришла опять… Это дремучее место на северной оконечности острова. Густой лес до самых скал.

Она вспомнила старика, который вышел с другой стороны леса, держа в руках серебристо-серое, принесенное морем бревно.

– Не замолкай.

– Прости… и встретила церковного сторожа на пенсии… он явно видел меня в прошлый раз и спросил, что я ищу.

Сага тогда прошла со сторожем до обитаемой части острова. Там жили сплошь старики, меньше сорока человек. Позади белой часовни со звонницей располагалась сторожка.

– Он сказал, что нашел мертвеца у самой воды еще в конце апреля…

– Тело целиком? – тихо спросил Нолен.

– Нет. Торс и одну руку.

– Без головы?

– Без живота жить невозможно. – Сага услышала свой голос – как в лихорадке.

– Невозможно, – спокойно подтвердил Нолен.

– Сторож сказал, что тело, наверно, пролежало в воде все зиму – оно страшно раздулось, стало грузным.

– Они выглядят чудовищно.

– Он перевез тело на тачке через лес и положил на пол в сарае за часовней… но собака ошалела от запаха, и пришлось отвезти тело в старый крематорий.

– Он кремировал тело?

Сага кивнула. Крематорий перестал существовать несколько десятков лет назад, но на прочном каменном основании по-прежнему стояла закопченная кирпичная печь с трубой. Сторож обычно сжигал в ней мусор и знал, что печь в рабочем состоянии.

– Почему он не позвонил в полицию? – спросил Нолен.

Сага вспомнила, как пахло в доме у сторожа – кухонным чадом и ношеной одеждой. У сторожа была грязная шея, а на бутылях с самогоном, стоявших в холодильнике, чернели пятна от пальцев.

– Вроде бы он самогонщик… Он, правда, сделал несколько фотографий мобильным телефоном на случай, если полиция явится и начнет расспрашивать… и сохранил палец в холодильнике.

– Фотографии у тебя?

– Да. – Сага достала телефон. – Это должен быть он… посмотри на следы от пуль.

Нолен вгляделся в первый снимок. На голом бетонном полу сарая лежал заросший грибком торс в мраморных разводах, с одной только рукой. Толстая кожа на груди отстала и сползла. На теле виднелись четыре рыхлых входных отверстия от пуль. Вода образовала на светло-сером полу черную лужу – тень, которая истончалась возле стока.

– Отлично, просто отлично, – одобрил Нолен, возвращая Саге телефон.

Взгляд у него вдруг сделался тревожным. Нолен поднялся, взял банку, посмотрел на нее так, словно собирался сказать что-то еще, но потом вышел из кабинета.

Глава 20

Следом за Ноленом Сага прошла по темному коридору со следами колесиков от каталок на полу и оказалась в ближайшей секционной. Несколько раз мигнул, а потом ровно зажегся холодный неоновый свет над белыми кафельными стенами. Возле одной из каталок стоял письменный стол с компьютером и бутылкой «Трокадеро».

Пахло моющим средством и канализацией. На смеситель был насажен оранжевый шланг, от которого к стоку в полу тек ручеек воды.

Нолен сразу подошел к длинному, обтянутому пластиком столу для вскрытия, с двумя раковинами и сточными желобками.

Патологоанатом притащил еще один стул, для Саги, и поставил стеклянную банку на стол.

Сага смотрела, как он надевает защитную одежду, маску, латексные перчатки. Потом Нолен замер над банкой, словно старец, погруженный в воспоминания. Сага уже хотела заговорить, когда Нолен глубоко вздохнул.

– Правый указательный палец от тела, найденного в соленой воде, хранился в крепком спирте при температуре восемь градусов в течение четырех месяцев, – сказал он самому себе.

Он сфотографировал банку под разными углами, после чего открутил крышку с надписью «Малиновый джем».

С помощью пинцета Нолен извлек длинный палец, дал ему немного обтечь, а потом поместил на пластиковое покрытие на секционном столе. Ноготь отошел и так и остался покачиваться в мутном спирте. По помещению распространилась тошнотворная вонь протухшей морской воды и гнилой плоти.

– Действительно, палец отделили от тела через много месяцев после смерти, – сказал он Саге. – Ножом или, возможно, острыми щипцами, большим секатором…

Нолен шумно сопел, осторожно перекатывая палец так, чтобы сфотографировать его под разными ракурсами.

– Можно снять хороший отпечаток пальца, – серьезно сказал он.

Сага отступила на шаг и прижала руку ко рту. Нолен осторожно поднял палец и приложил его к сканеру для снятия отпечатков.

Сканер пискнул и начал считывание.

Ткани были распухшими и рыхлыми, но отпечаток, появившийся на маленьком экране, все-таки вышел отчетливым.

Папиллярные линии – это швы между клеточными образованиями и порами, которые развиваются у еще не родившегося плода.

Сага рассматривала овал с лабиринтами завихрений.

Воздух был насыщен серьезностью, ожиданием чего-то судьбоносного.

Нолен снова стянул перчатки, ввел в компьютер пароль, подключил сканер и щелкнул по значку с подписью «LiveScan».

– У меня персональная автоматизированная дактилоскопическая система, – сказал он в никуда, щелкнул по другой иконке и ввел новый пароль.

Он ввел «Вальтер», а потом щелкал мышью до тех пор, пока на экране не появилось цифровое изображение дактилоскопического бланка, заполненного в день задержания. Отчетливые отпечатки пальцев Юрека и обеих его ладоней, сделанные тушью.

Сага старалась дышать ровнее.

Пот стекал из подмышек по бокам.

Нолен пошептал что-то себе под нос и перетащил самый отчетливый отпечаток из «LiveScan» в поисковое окно автоматического дактилоскопирования, щелкнул по табличке «Анализ и сравнение» и тут же получил результат.

– Ну что? – спросила Сага и тяжело сглотнула.

По очкам Нолена скользнул отсвет люминесцентной лампы. Он указал на экран, и Сага заметила, что его рука дрожит.

– Детали первого уровня мутноваты… речь о потоках линий и узоре, – пояснил Нолен и коротко кашлянул. – Второй уровень – детали Гальтона… смотри – длина и сочетание папиллярных линий. Тут мы основываемся только на петле… и третий уровень – это в первую очередь расположение пор, и тут у нас абсолютное совпадение.

– Хотите сказать – мы нашли Юрека? – прошептала Сага.

– Я отправлю ДНК в Линчёпинг, но вообще это излишне. – Нолен нервно улыбнулся. – Ты нашла Вальтера, это, без сомнения, он, дело закрыто.

– Хорошо. – Сага почувствовала, как жгучие слезы подступают к глазам.

Облегчение было наполнено противоречивыми чувствами и пустотой. Сердце все равно билось тяжело.

– Ты все время говорила – ты уверена, что убила Юрека. Почему так важно было найти тело? – спросил Нолен.

– Я могла начать искать Йону только после того, как найду Вальтера. – Сага провела рукой по щекам, стирая слезы.

– Йоны нет в живых, – сказал Нолен.

Сага улыбнулась в ответ.

Пиджак и бумажник Йоны нашел бездомный, обитавший на мысе Стрёмпартеррен в Стокгольме. Сага много раз смотрела запись допроса этого свидетеля. Бездомный называл себя Константином Первым. Обычно он заимствовал какую-нибудь гребную лодку и спал возле вентиляционной решетки.

Константин Первый с длинной густой бородой и грязными пальцами, с застенчивым взглядом и потрескавшимися губами сидел в комнате для допросов и хриплым голосом рассказывал, как какой-то высоченный финн велел Константину Первому держаться от него подальше, потом снял пиджак и поплыл. Константин Первый видел, как он плыл в сторону моста Стрёмбрун, попал в быстрое течение и скрылся под водой.

– Разве ты не веришь, что он погиб? – сосредоточенно спросил Нолен.

– Пару лет назад он позвонил мне… хотел, чтобы я негласно собрала информацию об одной женщине из Хельсинки, – проговорила Сага. – Я тогда решила, что эта женщина имеет отношение к случаю в Бригиттагордене.

– И что с той женщиной?

– Она была серьезно больна, легла на операцию… Ее звали Лаура Сандин. – Сага смотрела в глаза Нолену, не отводя взгляда. – Но на самом деле… на самом деле это была Суума Линна, его жена, верно?

– Да, – кивнул он.