Достаточно было нескольких фраз, чтобы Кися убедилась: она спалилась. И разозлилась, хотя злиться следовало бы на себя. Но на то она и кошка, что умеет шипеть, выпускать когти, Кися ощетинилась не по-детски, преобразившись в маленькое злобное создание:

– Вот же ж стерва поганая Инка. Только не говори, что не она меня вскрыла, как консервную банку. Только у нее мозги – вычислительная машина.

– Полегче, Кисюля, Инга не виновата, что от природы умная, между прочим, только со мной поделилась, она не треплется где попало, к тому же ты сама продала себя. Короче, я хочу в твою компанию, что скажешь?

– Слушай, ты не знаешь, куда лезешь…

– И это знаю, – перебила ее Майя.

Ничего похожего на просьбу! Одна готовность и уверенность в интонациях, все это склонило Кисю к благосклонности, потому что маячила выгода и для нее. В общем, она живенько взвесила за и против, после чего пообещала:

– Ладно, я поговорю кое с кем.

Собираясь уйти, Майя сняла с подоконника рюкзак, а разговаривали они в пустом школьном коридоре, Кися ее остановила, взяв за руку:

– Стой. Только запомни, не вздумай сама искать покупателя, нарвешься на придурка, он тебя искалечит, убьет, а перед этим будет долго пытать. Или продаст куда-нибудь на край света, где никто не найдет, ты просто пропадешь без следа. Крыша в нашем деле главное, это защита и хорошая оплата. Запомни, не всем везет попасть туда, куда просишься.

– Поняла.

– И еще… фотку принеси мне домой сегодня.

– Принесу.

– И еще… У тебя секс был?

– Нет, – призналась Майя, нисколько не смущаясь. – Это важно?

– А то! – вытаращила Кися глаза, обрадовавшись. – Ты дорогая штучка, очень дорогая, правда, маленько старовата, но все равно спрос будет офигенный.

– Я старовата?! – обалдела Майка. – Ты вообще, да? Мне еще пятнадцати нет, только в мае исполнится…

– Дороже стоят совсем сопливые и слюнявые без сисек. Ой, какая тебе разница? Заработаешь столько, сколько твои предки за пару лет не заработают. Но ты готова, что это будет старый, противный, вонючий…

Кажется, Кися снова принялась отговаривать.

– Не переживай за меня, – усмехнулась Майя.

– И смотри, держи язык за зубами. Бизнес незаконный, нас всех в тюрьму могут кинуть, если легавые накроют, говорит Ю`га, а там нас прикончат. Он работает с богатыми, эти дядьки не прощают промахов.

– Что значит – работает? – заинтересовалась Майя. – Он кто?

Вскинув на нее пронзительные глазки, словно проверяющие, насколько однокашница готова пойти по ее пути, Кися поначалу мямлила, а потом увлеклась и приступила к активной вербовке:

– Как тебе сказать… Юга менеджер… м… мой агент. Это такая профессия, когда кому-то помогают устроиться… на работу, например, мне… или тебе. Вообще-то, у него несколько девчонок, которым он подыскивает постоянного покровителя или временного… на одну встречу. Он договаривается о цене, условиях, защищает, если что. Конечно, берет свой процент, но учти, без Юги никак, а таких, как он, мало в этом бизнесе. Он креативный, презентацию каждой делает. Кстати, своих девчонок бережет, как собственный сейф, иногда вывозит на море отдохнуть, в лес погулять. Для этой… как ее… релаксии…

– Релаксации, – поправила более образованная Майя.

– Ну, да. Никак не запомню. За Югой мы – все равно что у мамы за пазухой… Так бабушка говорит.

– Твоя бабушка знает, чем ты занимаешься в свободное от школы время? – искренне изумилась Майя.

– Ты больная? Никто не знает.

О, как Кися ошибалась. Инга вычислила ее, у одноклассницы исключительно качественные мозги, да и наблюдательная не по возрасту, стоило бы развить в себе эти качества, а также быть осторожной не в пример Кисеньке. Так думала Майя, глядя на Кисю с улыбкой, рассматривая маленькую хищницу с детским личиком, а вслух спросила в лоб:

– Ты давно стала проституткой?

– Что за слова такие… гадкие? – пыхнула та, обидевшись. – Пф! Страшные и старые тетки стоят на улице или живут в борделе безвылазно, это дешевки, они и есть то самое… фу, даже повторять не хочу.

– Да ладно, не обижайся, – пошла Майя на попятную. – Просто я других слов не знаю… Ну, скажи сама, кто ты. Должна же я знать, кем считать себя?

Схитрила, польстила самой интонацией, за ручку взяла подружку, лишь бы не восстановить Кисю против себя. Однако та долгосрочной обидчивостью не отличалась, уже через короткую паузу игриво сообщила удобоваримые названия своего занятия:

– Прелестница. Цыпочка. Секс-герл. Фотку можешь и на мыло скинуть, но лучше натуральную принеси, только чтобы красивая была. Есть у тебя?

Любила Майка фотографироваться, себя любила на фотках, без ложной скромности она себе нравилась.

– Цифровые. Но я отнесу в салон, фотки там делают за час.

На том и расстались…

* * *

– Узнаешь?

Майя плохо расслышала хрипловатый голос. Ее сердце так сильно трепыхалось, словно пыталось вырваться из груди, оно не хотело останавливаться, сердце билось в каждой жилке, в каждой мышце, в голове и ушах. А мысли роились, гудели, заглушая остальные звуки, мысли на одну тему: как вырваться. Не сдалась Майя, нет, не сдалась! А идеи приходят к тем, кто борется до конца. Лишь бы убийце не удалось нанести еще удар, лишь бы не было дополнительной боли…

Ее убийца так близко… очень близко… ближе не бывает… Наконец рассмотрела шевелящиеся губы, жестокие глаза, нос, лоб… Черты собрались в знакомое лицо, Майя узнала, кто пришел ее убить. Теперь до ее уха долетел и голос… знакомый голос.

А в ее руках нет оружия, но тот, кто хочет выжить, найдет, чем защитить себя. Это шанс. Последний шанс. Жизнь Майи стоит того, чтобы рискнуть, впрочем, выхода все равно нет, только идти до конца. Но как это сделать? Она прищурила глаза, примериваясь к балахону.

– Не узнаешь? – спросило исчадье ада, обдавая горячим дыханием ее лицо, словно сама смерть дышала.

Она слышала все слова, понимала их значение, но ничего не сказала, Майя думала о защите, лихорадочно думала, что предпринять. Зрение и так неважное, а от напряжения, слез и бешено скачущего сердца жар обдавал тело, лицо, бился в виски и глаза, поэтому все расплывалось. Но идея посетила ее разгоряченную голову, так всегда случалось в самые опасные моменты, словно некто невидимый хранил беспутную Майку. Пришел он на помощь и в эту страшную минуту. Собрав последние силы, она неожиданно для убийцы завизжала:

– Сдохни!

И одномоментно одним рывком схватила обеими руками за горло черную гадину, принесшую для нее смерть, схватила крепко. А ведь попала точно в цель, правда, горло облегал тонкий ворот свитера, но ткань не помешала захватить длинными пальцами тонкую шею врага и сдавить ее.

Не надеясь на силу рук, она одновременно с захватом приподнялась и врезалась зубами в щеку. Черная гадина взвыла! А Майя в приступе торжества сильней сдавила зубы и пальцы, крутила головой, чтобы вырвать кусок ненавистной плоти.

О, адская боль от зубов… раздался рев! Торжество охватило Майю. Слившись в смертельной схватке, оба перекатывались на кровати с бока на бок…

* * *

С Югой встреча состоялась в столице соседней области, кстати, городок Майи и Златы-Киси недалеко, всего несколько часов на автобусе. Кися привезла ее на такси в шикарный клуб с загадочным названием «Dhana», разумеется, когда там было пусто. Ей все нравилось, а вот Юге понравиться оказалось непросто, он сразу обозначил дистанцию:

– Мне на твои прелести плевать, у меня свой интерес, работу я не путаю с удовольствиями. Ты несовершеннолетняя, можешь сдать меня…

– Не сдам! – пылко пообещала она.

– Рот закрой и слушай, когда говорю я, – сказал спокойно Юга, абсолютно без раздражения, вероятно, в его задачу входил прием не напугать новенькую. – Я не люблю повторять, запомни. Для начала ты должна на камеру рассказать, что добровольно пришла в наш клуб, а также – почему пришла. Мне это вряд ли поможет, если что-то пойдет не так, но и приговор будет мягче при хорошем адвокате.

Юга не был похож ни на кого из знакомых Майи, впрочем, откуда взяться разнообразию, когда ареал ее обитания – школа, родная улица, иногда ДК? Первое, что бросилось в глаза – одежда, он одевался поразительно свободно и в то же время элегантно, если костюм, то, к примеру, не как у мэра города, а без галстука, пиджак расстегнут, рукава (ужас и восторг одновременно) либо закатаны, либо просто сдвинуты к локтям гармошкой.

Сам он длинный, с длинными руками и ногами, с длинным носом, длинным подбородком, длинными черными волосами до плеч, маленькими запавшими глазами и нависшими над ними надбровьями. Нет, Юга не страшный внешне, но и далеко не красавец, волнистые волосы придавали его лицу сходство с героями древних сказаний, не выпускающих из рук меч справедливости. Само собой, герои не могут быть отрицательными типами, по которым тюрьма тоскует, героями предназначено восхищаться.

Говорил неторопливо, тем не менее твердо, с первой же фразы приходило понимание, что он стоит выше, знает больше, даже если общался с людьми намного старше себя, но с этими еще и уважительно. Интонации и манера держаться отбивали мало-мальское желание, например, поспорить с ним, пошутить, пококетничать. А то, что он старый (в те времена все, кому чуть за тридцать, виделись Майке стариками и старухами), только прибавляло ему веса в глазах юной глупышки, он вызывал доверие, на его ультиматум она с вызовом бросила, вздернув нос:

– Я согласна на запись!

– Вот-вот, – проткнул указательным пальцем воздух он, – так же дерзко расскажи на камеру все… – На несколько секунд Юга задумался, изучающе глядя на девочку, потом улыбнулся и предложил: – Все, что хотела бы сказать моралистам, но не решаешься. Откровенно и весело. Не бойся, твои откровения не попадут в информационное поле при условии, что будешь послушной девочкой.

Майка закусила нижнюю губу, хитро прищурившись, ей понравилась идея высказаться, выплеснуть то, что созрело и жгло внутри, провоцируя на безрассудства. Хорошо или плохо – эту шкалу выстроила по-своему: хорошо то, что хочет она, а плохо то, что мешает ей, вот и вся моралистка.

– Справлюсь, – улыбнулась она ему, игриво наклонив набок голову.

Юга уловил в ее ужимках желание понравиться ему и осадил:

– Предупреждаю, не вздумай влюбиться в меня, выкину из команды. Мы работаем, и у нас есть строгие правила, им ты обязана следовать. Там, где нет правил, их заменяет бардак, анархия. Этого я не допущу. Короче, на мне не проверяй свои чары, которыми не умеешь пользоваться и выглядишь поэтому дурой. В тебе есть очарование чистоты, постарайся сохранить как можно дольше эту черту, главную в тебе.

Неделю спустя Майя стояла на том же месте в длинном прозрачном платье из тонкого шелка цвета морской волны, под платьем никакого белья, волосы велели распустить, их эффектно растрепали. С двух сторон два фонаря на штативах светили прямо в лицо, поправлял светильники по команде Юги толстяк, похожий на Карлсона из мультика. Текст собственной речи Майя составила сама, кое-что позаимствовала у персонажей из книг, записала, выучила наизусть и отрепетировала. Когда Юга, стоя напротив с камерой, махнул кистью руки, мол, снимаю, она начала сначала робко, но постепенно разошлась:

– Я пришла сама, никто меня не заставлял продать себя. Но я не дешевка и не буду ею. Уверена, вы сейчас смотрите на меня неприветливо, с презрением, с осуждением. Наверное, думаете, какая я плохая. А сами? Вы лживые, развратные, хитрые выродки и обманщики. Причем все. Все крадут друг у друга любовь, честность, деньги, жен, мужей, работу, друг на друга льют помои, но выставляют себя порядочными и правильными! Я не хочу булькать в вашем болоте, потому что лучше вас, красивей, умней. Почему же мне урывать кусочки счастья, бегая к чужому мужику, как моя мать, а не воспользоваться тем, что есть во мне, и просто не заработать на своем теле? Я хочу много денег. Так много, чтобы хватило на шмотки, шикарный дом, вкусную еду, развлечения, путешествия, и чтобы никогда не видеть ваши тупые рожи. Это все, что мне надо, и это у меня будет.

Закончила пафосно. Являясь неплохим психологом, Юга медленно опустил камеру, с минуту стоял молча, он был явно обескуражен обличительным монологом сопливой нимфетки, которая таким образом справлялась со своими глубинными комплексами. Однако ему на руку этот противоречивый внутренний эпатаж, наконец он закивал, затем проговорил тихо:

– Неплохо. Кто тебя научил?

– Никто. Я сама сочинила.

– Неплохо, – повторил Юга, потирая подбородок и прохаживаясь вдоль возвышения, на котором стояла кандидатка. – Ты, оказывается, у нас с интеллектом. Майя… Хм! По-видимому, ты соответствуешь своему имени.

– Не понимаю, чему я соответствую?

– Майя в переводе с санскрита – видимость, иллюзия, не отображающая объективной реальности. Ладно… Готовься, через неделю у тебя презентация, это будет круто.

Его слова означали, что Майка принята! Она позволила себе лишь улыбнуться, боясь, что бурная радость разозлит патрона. Как выяснилось, за подходящую девочку подружке полагалась выплата – десять процентов от общего заработка, практичная Майя тут же полюбопытствовала:

– А сколько он получит за меня?

– Ну, это зависит от того, сколько за тебя дадут.

– Разве не он назначает цену?

– Он, но начальную цену, Юга устраивает аукцион, – защебетала Кися, наполненная восторгом, а быть может, нескрываемой завистью. – Тебя будут толкать под молоток, кто больше кинет бабок, тот и получит нашу Майку.

– А если не кинут больше, чем Юга рассчитывает?

– Ты не понимаешь, – рассмеялась Кися. – Это же будет борьба понтов. Ну какой мужик с бабками захочет, чтоб его обыграли? Престижно выкинуть кучу бабок за одну ночь с девственницей на глазах у конкурентов.

До Майи не доходили причуды богатых, слишком далека была она от маститых бизнесменов, ее больше интересовало устройство того мира, в который смело решилась войти, а Кисенька щедро делилась богатым опытом. Впрочем, за десять процентов она в лепешку готова была разбиться, ничего не делая при этом.

Настал вечер, перевернувший жизнь Майки. Впервые визажист сделал ей макияж – едва заметный, лишь чуть-чуть подчеркивающий черты, на пастельных тонах настоял Юга, он требовал естественности, только улучшенной. То же платье, добавилась еще мантия с капюшоном, те же фонари на штативах.

Аукцион проходил в том же практически пустом зале, где был плотный полумрак. Мужчины сидели в креслах полукругом и фактически в полной темноте, угадывались лишь силуэты на расстоянии друг от друга, всего их было семеро. Может, со стороны семи покупателей все иначе выглядело, а Майя только силуэты в креслах разглядела, иногда поднимались руки с квадратами, а голос Юги объявлял суммы… они поражали воображение.

Стыдно ей было? Когда Майя переступала порог клуба «Dhana», то сознательно оставила все высокопарности из области «хорошая девочка должна…». Майя решила: ничего и никому она не должна. Когда Майка попала на возвышение, похожее на крошечную сцену, ее охватил азарт, восторг, дух захватывало от мысли, что она такая огромная ценность, о чем совсем не подозревала. В тот миг она твердо знала, что стерпит все неудобства, а потом… потом наберется знаний с опытом и сама будет диктовать.

* * *

Майя ощущала на губах вязкую и солоноватую жижу, она сопела, сжимая пальцы на горле и зубы на щеке. Эх, жалко, что не на горле зубы сцепила, сил хватило бы загрызть черную гадину насмерть. Майка рвала бы жилы врага, сонная артерия так близко, сбоку шеи, и тогда конец был бы обеспечен, а вот руки… руки слабоваты. Она ведь тоже, теряя свою кровь, теряет силы. Но не все потеряно в этой прекрасной жизни, не все кончено для Майи, нужно лишь убить темную силу так же безжалостно, как пыталась эта вражина убить ее.

Подлая гадина дергалась в конвульсиях, вырывалась, а Майя все больше радовалась, надежда, пусть и слабая, придавала ей сил. Оказалось, пробравшаяся в дом вражина не столь сильна, как почудилось вначале, она чувствует боль, задыхается, извивается…Майя решила придержать тело еще и ногой, забросила ее на бедро убийцы с трудом, ведь в спине ныла рана.

И тут бок разорвала адская боль, это нож вошел по самую рукоятку, затем вырвался из тела. Боль была настолько сильная, что парализовала Майю, она разжала зубы, отпустив шею черной вражины, откинулась на спину и хватала ртом воздух, пахнущий свежей кровью, ощущая острей вязкий и солоноватый вкус чужой крови.

Последовал еще удар, теперь в живот. Майка закричала, но ей показалось, будто она кричит, на самом деле это был всего лишь стон сдавшейся жертвы.

Она проиграла борьбу, первый раз в жизни проиграла. На кону стояли не деньги, не престиж, не положение, а нечто более ценное – жизнь, ее жизнь.

На мгновение Майя ощутила свободу, над ней в который раз склонилось существо и зарычало в ярости с болью в голосе:

– Сдохни сама, тварь! Сдохни!

Снова сталь врезалась в ее тело… Потом следующий удар… Майя все еще не умирала, хотя и закрыла глаза, но вздрагивала от каждого нового удара ножом, издавая обреченные стоны. Она больше не сопротивлялась, не пыталась ускользнуть от ударов, смирившись с неизбежностью…